Цитадель тамплиеров - Михаил Попов

Он предстал перед принцессой, как бы понятия не имея о ее фиаско или не желая этого знать. Его речь была изысканна. Принцесса спросила:

— Так вы из лангедокских Труа, и давно прибыли в Палестину?

— Недавно, Ваше высочество, но успел побывать у Гроба Господня и осмотреть Святой город.

Стало быть, о последних событиях осведомлен. Чрезмерная, наигранная изысканность рыцаря и понравилась Изабелле, и насторожила ее. Ей было лестно, что к ее двору прибился некто, умеющий себя вести и мыслящий благородно, но в последнее время ее окружали лишь проходимцы, обжоры, тупицы… И появление такого вот шевалье де Труа можно было счесть подозрительным. Конечно, он страшен. Такие люди бывают интриганами. Но, может быть, его приезд в Яффу — признак того, что меняется расположение звезд в высших сферах?

В любом случае, решила принцесса, шевалье де Труа следует приблизить и обласкать. Он подозрителен, так пусть уж будет на глазах.

— И какой вы нашли Святую землю? Не обманула ожиданий?

— Ваше высочество, предпочитаю не иметь ожиданий, которые можно обмануть.

Принцесса улыбнулась. Шевалье не желает погрязнуть в трясине светской беседы.

— Тогда, может быть, скажете, надолго ли вы в наших краях?

— Не знаю, как и сказать. Равно и о том, не вредит ли мне, северянину, здешний жаркий климат? Вы, Ваше величество, собираетесь это узнать?

Изабелла подняла брови. Однако!

— Вижу, не любите вы болтовни. Хотя поначалу пели не хуже нового трубадура. Теперь я думаю, что вы в Яффе не зря, а по делу.

Поклон де Труа порадовал бы любого церемониймейстера.

— Ваше высочество, я буду искренен, но искренность моя — только для ваших ушей. Не хочется обижать господ…

Принцесса помедлив, сделала жест, и все нехотя удалились, сгорая от любопытства.

— Негр с опахалом не знает латинской речи?

— Вы угадали.

— А это? — де Труа указал на карлика.

— Это — всего лишь Био, я привыкла держать его при себе.

— Не смею покушаться на ваши привычки, но боюсь, что вы прикажете его удушить, когда наша беседа закончится…

Био заныл, как ребенок. Изабелла разжала пальцы, и он уполз.

— Надеюсь, теперь все?

— Да. Я ехал в Яффу не для того, чтобы посетить ваш блестящий двор. Еще в Лангедоке, узнав о достоинствах принцессы Изабеллы… Но оставим это… Короче, помимо целей благочестивых, в Святую землю меня вело желание повидаться с рыцарем Рено из Шатильона.

Изабелла гневно побледнела…

— Вы вправе сердиться, но бесцеремонность, с какой я вторгаюсь в эту область, — это бесцеремонность врача…

— Что вы болтаете?! Какого врача?! Если вы решили быть бесцеремонным, то извольте быть хотя бы понятным.

— Я застал графа Рено в ужасающем виде. На недавней охоте конь понес графа и вышло так, что граф грянулся оземь и сутки был без сознания.

— Вы хотите сказать, что Рено Шатильонский выпал из седла? — недоверчиво усмехнулась Изабелла.

— Нет лошади, какая могла бы сбросить такого рыцаря. Но подвела подпруга. Однако важно не это, а что говорил граф в бреду… — Де Труа замолчал и принцесса не выдержала.

— Что же он говорил?

— Что любит вас. И повторил сто раз, как молитву. И что вы разлюбили его. Вот тут я молчу, не смея вторгаться в столь деликатные сферы.

Изабелла остро ощутила свою беспомощность. Что делать? Куда бежать?

— Не мучьтесь и поезжайте к нему, — произнес рыцарь с ужасным лицом.

— Я?! — воскликнула Изабелла.

— Вы, вы! Вы появитесь, как волшебница, фея.

— Я явлюсь к нему в дом? — продолжала принцесса разыгрывать возмущение.

— Не как знакомая дама, не как будущая королева, но как любящая женщина, ибо сказал Господь: любовь спасает любимого и любящего.

Глаза Изабеллы налились светом, она преобразилась. Но все же осталась собой. Она сказала:

— Да, вы печетесь о благом деле. Но что вы ищете для себя? Только не лгите.

Де Труа поклонился.

— Лгать бессмысленно, это так. Истина в том, что особенной и, тем более, опасной для вас цели у меня нет. Нет как нет, уверяю вас.

Принцесса прищурила прекрасные глаза.

— Все-таки вы, наверное, врете. Но там посмотрим.

Глава IV. Месть

Изабелла и Рено помирились. Все получилось. Принцесса помчалась к возлюбленному и бросилась на X его грудь. Месяц возобновленной любви был медовее, чем первый. Они сдували друг с друга пушинки.

Арнаут Даниэль услаждал их своими канцонами, что придавало чувствам возвышенность.

Шевалье де Труа сдержанно отклонил предложения отблагодарить его. Он отказался принять от принцессы пятьсот бизантов, хотя все видели, что — не богат. Придворные взирали на шевалье, как развращенные столичные безбожники на религиозного дурня из провинции.

Но кончаются паводки, реки входят в свои берега, обнаруживая изгибы русла, мели, иной раз — пороги. И когда граф Рено, еле выбравшись из постели, сказал, что неплохо бы выехать поохотиться, Изабелла послала за де Труа. Дабы тот развлек ее своей беседою на прогулке и за обедом.

— Вы обещали рассказать мне о том, что вас на самом деле привело в Яффу.

Де Труа погладил свою бородку и поклонился.

— Действительно, месяц назад я обещал. Но, Ваше высочество, в этом месяце кое-что изменилось. Похоже, теперь рассказывать нечего. Вернее — не о чем.

— Отвратительна эта витиеватость, — поморщилась принцесса. — Скажите, в чем дело.

— Когда бы все обстояло просто, я просто бы говорил. Но простота бывает обманчивой. И говорящие «прямо» — врут. А путаники зато пытаются облечь в слова свои мысли, что иногда непросто.

— Говорите, как вам угодно, но все-таки, что привело вас сюда, какие дела? Не затем же все-таки, чтобы мирить нас?

Де Труа заметно помрачнел.

— Не подумайте, Ваше высочество, что я увиливаю. Но я уже не верю в необходимость того, что должен был совершить.

Эта фраза, конечно же, воспламенила принцессу.

— Я вам приказываю, наконец. Признаете за мною такое право, сударь?!

— Всецело. И приказание ваше выполню, но учтите, что, принуждая меня исповедоваться, вы можете навредить мне…

— И тем не менее, сударь, хватит вилять. Я вас слушаю. Шевалье беспомощно огляделся, словно зовя кого-то помочь.

— Я жду.

— Первое мое преступление состоит в том, что я привез вам письмо. И не передал.

— Ого!

— Да, Ваше высочество, я не лгал в том, что касается лично меня, но позволял себе недоговаривать.

— От кого письмо?

— Ваше высочество…

— То есть вы не собираетесь и теперь отдать мне его?! — возмущение Изабеллы было нешуточным.

Де Труа достал из плаща пергаментный свиток.

— Вот оно. За этот месяц оно слегка обтрепалось. Принцесса сорвала печать. Письмоносец уставился на ландшафты позднего лета. В пруду зеленели просторные листья кувшинок; пропущенное сквозь кроны смоковниц солнце не жгло, и вода кое-где отражала берег и небо, как зеркало. Воздух был чист, ветерок ласкал.

— Вы знаете содержание письма?

— Да, Ваше высочество.

— И знали все время? Конечно. И скрыли. Скрывали…

Шевалье встал на одно колено и склонил голову.

— Я понимаю, что виноват, но дерзаю просить, чтобы вы меня поняли. Осведомленный о планах маркиза Конрада Монферратского, я прибыл в Яффу и, не задумываясь, выполнил бы его просьбу.

— Что помешало? — ехидно спросила принцесса.

— Разобрав состояние дел, я решил поступить по совести. Ваш союз с графом Рено уже стал легендой. Увидев явь, я рассудил, что разрушить этот союз было бы прегрешением против велений Господа.

— Рассуждая о божеском умысле, не худо бы помнить, что вы здесь находитесь по воле маркиза Конрада. Как вы могли ослушаться приказа? Это не укладывается в моей голове!

Де Труа отрицательно покачал головой.

— Я не состою ни у кого на службе. Тем более — у маркиза. Стало быть, никому и не подчиняюсь. Я взялся выполнить его просьбу, и только.

Мне не вменялось в обязанность не видеть, не рассуждать, не делать выводов.

Изабелла молчала, постукивая свитком пергамента по ладони.

— Встаньте.

Де Труа повиновался с благородной медлительностью.

— Не будем впредь говорить об этом.

— О чем, Ваше высочество?

— О том, стоит ли мой легендарный роман с графом Рено тех благ, что предлагает мне маркиз Монферратский. Я запрещаю вам в это вторгаться.

— Я понял вас, Ваше высочество, — стоически произнес шевалье де Труа.

— И оставьте-ка этот тон. И потом… — Изабелла язвительно хмыкнула, — откуда у вас взялось столь трепетное отношение к чужим любовным страстям? Это более приличествует моему трубадуру.

Де Труа промолчал.

— A-а, должно быть, сердечное разочарование! Это предположить нетрудно. Вашу любовь отвергла какая-то привередливая негодница? Но тем более вам ополчиться бы против всех женщин…