Впусти меня - Йон Линдквист

Виржиния ответила:

— Спасибо. Я подумаю, — и отправилась в мясной отдел.

Она специально прошла мимо касс, чтобы поздороваться с Лоттен. У ее кассы стояла очередь из пяти человек, и Виржиния подумала, что не мешало бы ей все же открыть еще одну. Только вот захочет ли Леннарт, чтобы она в таком виде обслуживала посетителей, вот в чем вопрос.

Когда она оказалась перед незавешенным окном позади кассы, все началось по новой. Лицо горело, глаза болели. Не так, как на улице, но все равно неприятно. Не стоило ей сегодня приходить.

Заметив ее, Лоттен махнула рукой в промежутке между двумя покупателями:

— Привет, я уже читала... Как ты?

Виржиния неопределенно помахала ладонью в воздухе: так себе.

Читала ?!

Прихватив с собой газеты «Свенска Дагбладет» и «Дагенс Нюхетер», она направилась к мясному отделу. Бегло просмотрела заголовки на первой странице. Ничего. Ну еще бы, невелика птица.

Мясной отдел находился в глубине магазина, рядом с молочным, специально расположенный так, чтобы к нему нужно было пройти через весь торговый зал. Виржиния остановилась у полки с консервами. Тело сотрясалось от голода. Она внимательно изучила банки.

Консервированные помидоры, шампиньоны, мидии, тунец, равиоли, пивные колбаски, гороховый суп... не пойдет. От всего этого она лишь испытывала тошноту.

Берит увидела ее из-за своей стойки, помахала рукой. Стоило Виржинии оказаться за прилавком, как та бросилась ее обнимать и осторожно потрогала пальцем пластырь на щеке.

— Ой, бедная!

— Да нет, все...

В порядке?

Виржиния поспешно ретировалась в помещение склада за мясным отделом — дай Берит волю, и она будет долго еще распинаться на тему страдания человеческого в целом, и бед современного общества в частности.

Виржиния присела на стул между весами и дверью в рефрижераторную. Все помещение было не больше пары квадратных метров, но это было самое приятное место во всем магазине. Сюда не проникал солнечный свет. Она пролистала газеты и наткнулась на небольшую статейку в «Дагенс Нюхетер» в разделе «Местные новости»:

Нападение на женщину в Блакеберге

В ночь с четверга на пятницу в пригороде Стокгольма Блакеберге произошло разбойное нападение на пятидесятилетнюю женщину. Ей были нанесены телесные повреждения. К счастью, один из прохожих вмешался, но преступнице, оказавшейся молодой женщиной, удалось скрыться с места преступления. Мотив преступления остается неизвестен. Полиция расследует возможную связь с другими случаями насилия, происшедшими в западном направлении за последние несколько недель. Нанесенные жертве ранения признаны незначительными.

Виржиния опустила газету. Так странно читать о себе в подобном духе: «пятидесятилетняя женщина», «прохожий», «незначительные». А сколько всего стоит за этими словами.

«Возможная связь». Да, Лакке был уверен, что на нее напала та же девочка, что прикончила Юкке. Ему даже пришлось прикусить себе язык, чтобы не проговориться, когда женщина из полиции и врач в очередной раз осматривали ее раны в больнице утром пятницы.

Он уже решил все рассказать, но сначала хотел сообщить об этом Гёсте, надеясь, что после всего происшедшего с Виржинией он изменит свое мнение на этот счет.

Она услышала какое-то шуршание, и только через несколько секунд осознала, что это шуршит газета в ее руках. Она положила газеты на полку над крюками с копчеными окороками и вышла к Берит.

— Могу я тебе чем-то помочь?

— Ну что ты, милая, зачем?

— Чтобы чем-нибудь себя занять.

— А, понимаю. Ну, можешь расфасовать креветки. По полкило. Но ты точно не хочешь?..

Виржиния покачала головой и вернулась на склад. Здесь она надела белый халат и шапочку, вытащила из рефрижератора коробку с креветками, сунула руку в полиэтиленовый пакет и начала развешивать креветки. Зачерпнула рукой в полиэтилене креветки, положила в пакет, взвесила. Скучная механическая работа, да и рука мерзнет уже после четвертого захода. Зато она что-то делала, а так было легче собраться с мыслями.

Ночью в больнице Лакке сказал странную вещь: что напавшая на нее девочка не была похожа на человека, что у нее были клыки и когти.

Само собой, Виржиния отмахнулась от его слов, сочтя это пьяным видением или галлюцинацией.

Она лишь смутно помнила подробности того вечера, но одно она знала точно: напавшее на нее существо было слишком легким для взрослого, да и для ребенка, пожалуй, тоже. Разве что для очень маленького, пяти-шести лет. Она припомнила, как поднялась на ноги с ношей на спине. Дальше — темнота до тех пор, пока она не открыла глаза в своей квартире в окружении всей компании, не считая Гёсты.

Она запечатала очередной пакет, взяла следующий, насыпала в него пару пригоршней креветок, взвесила. Четыреста тридцать грамм. Еще семь креветок. Пятьсот десять.

Ладно, угощаем.

Виржиния взглянула на свои руки, механически исполняющие работу, не нуждаясь в какой-либо мозговой деятельности. Руки. Длинные когти. Острые зубы. Что же это было? Лакке так и сказал: вампир. Виржиния усмехнулась — осторожно, чтобы не разошлись швы на щеке. Лакке даже не улыбнулся.

— Ты просто этого не видела.

— Лакке, но их не существует!

— Да? А кто же тогда это по-твоему?

— Девочка. Со странными фантазиями.

— Ага, и когти отрастила? Зубы заточила? Хотел бы я посмотреть на того зубного врача...

— Лакке, было темно. Ты был пьян, так что...

— Было темно. Я был пьян. Но я знаю, что видел.

Рана под пластырем ныла и горела. Виржиния сняла пакет с правой руки, приложила ладонь к шее. Холод руки приятно остужал кожу, но Виржиния чувствовала себя совершенно обессиленной, ноги подкашивались.

Ладно, закончит коробку — и домой. Это никуда не годится. Отдохнет дома на выходных, к понедельнику наверняка станет лучше.

Она снова надела пакет на руку и с остервенением принялась за работу. Она ненавидела болеть.

Резкая боль в указательном пальце. Черт! Не надо было отвлекаться. Укололась о замороженную креветку. Виржиния сняла пакет с руки и посмотрела на палец — из небольшой ранки сочилась кровь.

Она по инерции сунула палец в рот.

Теплое, целительное, приятное на вкус пятно разлилось там, где кончик пальца соприкоснулся с языком, обволакивая нёбо. Она пососала палец. Букет самых ярких вкусов наполнил рот. По телу пробежала судорога удовольствия. Она сосала и сосала палец, всецело отдавшись наслаждению, пока вдруг не осознала, что делает.

Она выдернула палец изо рта и уставилась на него. Он был весь в слюне, и капли крови, сочившейся из ранки, мгновенно расплывались, как разбавленная акварель. Она посмотрела на креветки в коробке — розовые заиндевевшие тельца. И глаза. Черные булавочные головки на фоне белой и розовой плоти, звездное небо наоборот. Узоры, созвездия заплясали у нее перед глазами.

Мир накренился, и кто-то стукнул ее по голове. Перед глазами возникла белая поверхность с паутиной по углам. Она поняла, что лежит на полу, но сил подняться у нее не было.

Откуда-то издалека послышался голос Берит:

— Боже!.. Виржиния!..

Йонни любил тусоваться со старшим братом. По крайней мере, когда с ним не было его стремных друзей. Джимми водился с парой-тройкой парней из Роксты, которых Йонни всерьез побаивался. Как-то вечером пару лет назад они пришли к ним во двор, разыскивая Джимми, но позвонить в дверь или подняться почему-то не захотели. Йонни сказал, что брата нет дома, и тогда они попросили его кое-что передать:

— Скажи своему братцу, что, если не принесет бабло до понедельника, мы ему зажмем башку струбциной. Знаешь, что это такое?.. вот и хорошо. И будем затягивать, пока у него бабки из глаз не посыплются. Передашь? Ну вот и отлично. Как, говоришь, там тебя? Йонни? Ну, бывай, Йонни.

Йонни все передал, и Джимми только кивнул в ответ, сказав, что знает. После этого из маминого кошелька пропали деньги, и дома разразился страшный скандал.

В последнее время Джимми не слишком часто бывал дома. С тех пор как появилась еще одна младшая сестра, ему там не было места. У них в семье и так было четверо детей и больше вроде как не планировалось. Но потом их мать познакомилась с каким-то мужиком, ну и... короче, так вышло.

По крайней мере, у Йонни с Джимми был общий отец. Он недавно устроился работать на нефтяную вышку в Норвегии и теперь присылал не только алименты, но и немного сверху. Мать на него просто молилась, спьяну пару раз даже всплакнув, что такого мужика ей больше не встретить. Впервые за всю жизнь Йонни хроническая нехватка денег перестала быть постоянной темой для разговора в их доме.

Сейчас они сидели в пиццерии на центральной площади Блакеберга. Джимми с утра забежал домой, немного поскандалил с матерью и ушел, прихватив с собой Йонни. Джимми высыпал салат на свою пиццу, скатал ее в большую трубочку и начал жевать, зажав в кулаке. Йонни ел пиццу обычным способом и думал, что в следующий раз, когда будет один, тоже так попробует.