Те, кто любит. Книги 1-7 - Ирвинг Стоун

За обедом она рассказала Джону о доме. Он слышал, что дом принадлежит мистеру Файеруезеру, и обещал принести от агента ключи. К четырем часам он вернулся домой.

Дом ей понравился с той самой минуты, как только она вошла в него. Там было восемь основных комнат, из них семь с каминами, намного большими, чем в доме на площади Браттл. Весь дом был обновлен, в нем было много мебели. Файеруезер был от природы веселый человек, ибо гостиная была выкрашена в светло-голубой цвет, а мебель обтянута более темным синим шелком; семейная комната была бледно-зеленой с кремовыми занавесками, столовая отделана под кедр, а библиотека обшита деревянными панелями. Чувствовалось, что дом хорошо утеплен и в нем не гуляют сквозняки.

— У мистера Файеруезера не только хороший вкус, — заметила Абигейл, — он любит порядок. Многое из массивной мебели обтянуто заново. Принеси мне опись, и я осмотрю комнату за комнатой. — Она помолчала минуту. — Арендная плата высокая?

— Да. Кто-то должен заплатить за свежую краску и штукатурку. — Он улыбнулся ей. — Но не стоит жалеть денег, если тебе будет здесь уютно.

На следующее утро дом ей еще больше понравился. Спальни были просторными, с внутренними ставнями, и на сиденьях у окон лежали подушки ярких цветов. В стену их спальни был встроен мраморный камин с полкой. Кровати были удобными, там же стояла и другая мебель: небольшой письменный стол и секретер в одной комнате, гардероб и стол — в другой. С северной стороны окна выходили на Милл-Понд, с западной — на Вест-Чёрч. В библиотеке на первом этаже имелось достаточно книжных полок.

Рано утром в субботу Джон отвез Абигейл и троих детей к ее тетушке Элизабет. К сумеркам он вернулся, чтобы перевезти семью в новый дом.

Джон приступил к работе в новом кабинете, написав несколько инструкций для Бостонского законодательного собрания против продолжающегося присутствия в Бостоне британских войск.

В мае и июне стояла мягкая погода. Джон купил небольшую парусную лодку и часто выезжал с семьей на прогулку. В душные жаркие дни от Милл-Понд дул освежающий бриз. Абигейл доставляло удовольствие то, что раньше казалось ей обременительным: длительные прогулки по улицам при закате солнца, обеды у друзей, пикники за городом с Сюзанной, которую носили в плетеной корзинке.

Из Лондона поступали ободряющие известия. Агенты и друзья писали, что в парламенте ширится движение за отмену актов Тауншенда. Сообщалось, что «значительная часть кабинета», видимо, поддерживает точку зрения, что компромисс с колониями — в порядке вещей. Государственный секретарь, лорд Хиллсборо, разослал циркулярное письмо, в котором указывал, что кабинет «не питает намерений предлагать парламенту облагать Америку дальнейшими налогами в целях получения средств». Ряд бостонских торговцев, понимая, что соглашение о бойкоте Англии потеряет силу с отменой актов Тауншенда, начали заказывать британские товары, чтобы пополнить опустевшие полки. Джон порекомендовал Хэнкоку составить списки товаров и послать их своим агентам в Лондоне с предупреждением, что товары должны быть высланы лишь после отмены актов.

Два месяца передышки оказались божьим даром. В июне Джон пришел домой из своей конторы около ратуши с землистым лицом, погруженный в мысли. На вопрос Абигейл он ответил:

— Для каждого давно практикующего юриста наступает момент, когда ему приходится защищать людей, обвиняемых в убийстве. Я начинаю с попытки спасти не одну жизнь, а четыре.

— Кто убил и кого, почему?

— Ты хочешь сразу узнать все дело. Попроси Рейчел налить мне таз теплой воды. Меня знобило весь день. Судебное дело поручил мне Джеймс Отис; обвинителем выступит генерал Коурт, Отис занят с тамошними комитетами. И к тому же у него нет опыта в таких делах.

— Не так уж неопытен, если передает дело тебе.

Джон грустно улыбнулся:

— Спасибо тебе, щедрая душа. Ты сбила мою температуру.

Рейчел накормила детей. После этого Абигейл отпустила девушку. Абигейл и Джон облачились в шелковые халаты, привезенные дядюшкой Исааком из Китая. Вечером, когда они оставались одни, как в этот, то отправлялись на кухню, где ужинали творогом, свежеиспеченными булочками со сливочным маслом или компотом. Отдохнувший Джон рассказал ей историю четырех моряков, сидящих в исправительном доме на Бикон-стрит, поскольку тюрьма графства сгорела. Их обвиняют в убийстве лейтенанта Пантона с фрегата его величества «Роуз», обвинение носит политический подтекст, равноценный подтексту «Либерти». Объяснения Джона открыли Абигейл глаза на многое.

Четыре моряка плыли на американском бриге «Питт Пакет» от Марблхэда. На обратном пути из Европы, когда оставалось шесть-семь лье до якорной стоянки, «Питт Пакет» был задержан и на его палубу поднялась вооруженная группа с фрегата «Роуз», возглавлявшаяся лейтенантом Пантоном. Лейтенант потребовал, чтобы экипаж судна выстроился на палубе. Моряк Корбет счел это действие «реквизицией», или захватом, после чего их заставят служить в британском военно-морском флоте с жесткой дисциплиной, сопровождающейся поркой и полу-рабством. Он и три его товарища укрылись в носовом отсеке судна. Обыскивая судно, лейтенант Пантон обнаружил их там.

— Выходите, собаки! — закричал он.

На это Корбет ответил:

— Я знаю, кто ты. Ты, лейтенант с военного корабля, пришел, чтобы лишить меня свободы. Мы намерены защищаться.

Британский гардемарин выстрелил из пистолета в отсек и раздробил руку одного моряка, державшего мушкет. Стоя у входа с гарпуном, Корбет провел линию по грузу соли, воскликнув:

— Если ты перешагнешь эту линию, я буду считать это доказательством твоего желания реквизировать меня, и именем Господа Бога ты станешь покойником!

Лейтенант Пантон взял для храбрости понюшку табака, перешагнул линию, прочерченную по соли, и пытался схватить Корбета. Корбет бросил гарпун и попал в яремную вену лейтенанта Пантона. Тот скончался на месте. С фрегата «Роуз» на борт «Питт Пакета» высадилось подкрепление, четыре моряка были арестованы и переданы шерифу в Бостоне с обвинением в предумышленном убийстве. Если Корбет будет признан виновным в убийстве, то будут сочтены в равной степени виновными и его три компаньона. Всей четверке грозит казнь через повешение.

— Но ведь они защищали себя? — прошептала Абигейл.

— Точно. Реквизиция моряков — самое гнусное преступление, совершаемое в настоящее время британским правительством. И самое незаконное вот уже шестьдесят лет. Однако британцы продолжают эту практику, загоняя мужчин во флот под предлогом непослушания, расстреливая их за попытки сбежать. Уже десятки лет для колоний такая практика равноценна гнойной язве. Может быть, нам удастся положить этому конец.

— Каким образом, Джон?

— Во-первых, я потребую суда присяжных. Это более надежный случай, чем с «Либерти». Если я не смогу добиться суда присяжных и дело будет передано в Адмиралтейский суд, то первый вопрос, который я поставлю, законна ли подобная реквизиция? Если реквизиция незаконна и лейтенант Пантон действовал как офицер, производящий реквизицию, то Макл Корбет и его друзья имели право оказать сопротивление. Если у них не было иного пути сохранить свою свободу, то, убивая его, они действовали в рамках закона.

— Джон, бывают ли скучными важные дела?

— Да, рутинные деловые вопросы, приносящие гонорары. А такие политические случаи причиняют лишь заботу. Кто мне заплатить гонорар? Четыре моряка? У них нет ничего. Мистер Хупер, владелец брига Марблхэд? В делах, влекущих за собой большие политические последствия, лучше чистые мотивы, чем деньги. Я не хотел бы, чтобы меня, как патриота, подозревали.

Кабинет Джона был просторным, его окна выходили на боковой дворик, засаженный кустарниками и вязами. Он сказал ей, что рутинные дела будет хранить в конторе, а делом Пантона заниматься дома, чтобы не путать бумаги и мысли.

Поскольку каждый из четырех моряков должен был ходатайствовать отдельно, Джону пришлось составить четыре документа, всякий раз со многими ссылками на прецеденты, уложения, мнения, высказанные в рамках законов Генриха III[20] и Вильгельма III.[21]

Он ворчал, раздраженный тем, что приходится тратить столько вечеров, переписывая четыре раза ходатайства.

— Не могла ли я выполнить роль писца? Если ты расскажешь мне о различиях в деле моряков и укажешь, где следует указать эти различия…

— Я могу скорее использовать тебя как библиотекаря. Можешь ли передать мне «Британские статуты», «Институты…» Вуда…

Он повернулся к ней, его лицо было задумчивым.

— Если мне удастся положить конец реквизициям, то публикация по нашему делу может быть весьма полезной. Я хочу включить в нее различные полезные сведения. Думаю, что книга, которую напишу, будет пользоваться спросом.