Оружейных дел мастер (СИ) - Данков Влад

Т'Альдин, впрочем, никогда не переживал по этому поводу: ну да, некоторые правила странные, но вовсе не обязательно их понимать. Он их просто выполняет, приняв как данность, и это устраивает всех, и его самого, и эльфов, среди которых он теперь живет.

С тех пор, как эльфы приняли его к себе, прошло двадцать лет.

Т’Альдин устроился быстро и без проблем. Да, он по-прежнему многого не понимает в том, как работает мышление его новых сородичей, но это совершенно не мешает ему спокойно жить.

Кое-что Т’Альдин, впрочем, понял. Зашла как-то речь о доверии, и он обронил, что трудно понять то, чего нельзя увидеть. Один из старейшин, или, как зовут их сами эльфы, светлейший, в ответ заметил, что доверия Т’Альдин не видел потому, что оно исчезло с его появлением.

— А раньше оно как проявлялось? — спросил он.

— Как тебе сказать… Пока тебя не было, никто не запирал на ночь дверь, — ответил светлейший.

После того разговора прошли годы, и жители деревни снова перестали запирать двери. И, что самое удивительное, Т’Альдин тоже научился оставлять незапертой свою собственную.

Постепенно к нему привыкли, он стал в деревне своим, и ее жители стали своими для Т’Альдина. Он научился говорить только правду, это, оказывается, совсем несложно, особенно если за невыгодную для него правду минимальное наказание, а за ложь можно быть изгнанным. Вопрос веры решился еще проще: божества эльфов не требуют ни опасного служения, ни жертв, выбирай любого покровителя, присягай, кому хочешь. Или всем сразу: здесь на удивление неревнивые боги.

Вегетарианство тоже удалось благополучно обойти. Оказывается, эльфы не охотятся на животных в своем лесу и не едят их мясо, но совершенно не возражают, если

Т’Альдин, посещая города людей, будет есть мясо там. Конечно, он так и не понял, с какого чуда светлоухие считают любую зверушку в своем лесу своим домашним питомцем — ну и ладно.

Всего пару лет спустя ему разрешили покидать деревню по своим делам без спросу, Т’Альдин быстро взял на себя обязанности ночного следопыта, охранника и гонца. Вскоре он подружился с невысокой, симпатичной девушкой по имени Таруна, на несколько лет моложе себя, и обнаружил, что не так уж сильно он привык быть на голову ниже женщины. Некоторое время Т’Альдин всерьез опасался, что совет светлейших может иметь иные планы на его женитьбу, но оказалось, что это не так. Для чего светлейшие изначально оговорили, что сами выберут ему супругу, а затем отказались от этих намерений, выяснять не стал: он давно уже прекратил попытки понять других. Его все устраивает, эльфов все устраивает, а остальное не имеет значения.

Примерно так же сложились судьбы остальных: Саами’Дан взял в жены кто-то из соседнего поселка, Каэлис завела интрижку в обход совета — и совершенно никак за это наказана не была. Двое кадетов были отправлены куда-то далеко, и за двадцать лет

Т’Альдин видел их лишь однажды, когда был в тех краях по поручению. К тому времени оба уже обзавелись семьями. Подробностей он не спрашивал, а те двое не спешили откровенничать, но по их лицам было понятно: их тоже все устраивает. Один, правда, лишился кончика уха — оказалось, дело в бешеном волке, а не в наказании, как поначалу думал Т’Альдин.

Что же до шести оставшихся, то не прошло и месяца, как Заар’Ти, Ар’Кай и еще один, все трое изможденные, исхудалые и больные, вышли посреди ночи к деревне и без сил опустились на колени в пыль. По их наводке отряд отыскал еще двоих, слишком слабых, чтобы прийти самостоятельно. Ринкора среди них не оказалось: он погиб неделей раньше.

Всем пятерым выдвинули те же условия, и они так же безропотно их приняли.

Впоследствии их раздали в несколько особо удаленных селений, и Т’Альдин годы спустя встретил только Заар’Ти: она тоже устроилась вполне сносно, по крайней мере, с виду всем вполне довольная. Поговорить им не пришлось: никто не горел таким желанием.

Впрочем, Т’Альдин при виде ее испытал небольшой прилив гордости: как ни крути, а свою группу он, по большей части, спас, что в той гиблой ситуации было чуть ли не чудом.

Т’Альдин зевнул. Вести в соседний поселок доставлены, заодно и деревья поискал.

Неплохо для одного похода, а до конца ночи еще есть время. Как вариант — забежать в селение людей, в той деревне, что у лесной дороги, есть харчевня, открытая круглые сутки, и там подают неплохое жаркое.

Он порылся в карманах: деньги заканчиваются. Вообще говоря, у эльфов денег как таковых нет, они нужны только в селениях людей. Т’Альдина это даже сейчас, двадцать лет спустя, ставит в тупик: денег нет, богатства нет. Светлейшие живут в таких же домах, едят такую же еду и носят такую же одежду, как и все остальные — так какой же смысл во власти и статусе?! Получается, что никакой выгоды со своего авторитета у них нет.

Пересчитав монеты, Т’Альдин прикинул, что на пару раз поесть жаркого еще хватит, но потом надо где-то добыть наличности. Если удастся поймать парочку разбойников –

хорошо, но с течением времени их становится все меньше и меньше. Видимо, придется сменить место охоты, о том, что есть в лесу гиблое для работников ножа и топора место, скорее всего, знает уже каждая собака в окрестных селах.

А раньше это было весьма доходное занятие: находишь разбойников, велишь сдаться, убиваешь непокорных, прикарманиваешь их добычу, отрезаешь головы и сдаешь в людском городе начальнику стражи, получая еще и вознаграждение. И все довольны: людишки избавляются от грабителей, у Т’Альдина в кармане звенит.

Он двинулся в сторону деревни. Если тут разбойников нет — плохи дела. Придется корнем черной мандрагоры приторговывать, благо людишки приписывают ему бездну волшебных свойств, но растет он только в глубине леса, куда им путь заказан. К счастью, эльфы не возражают против выкапывания этого растения, считая его вредным для леса — а значит, совсем уж без денег Т’Альдин не останется. Еще вариант — сидеть на дороге и самому грабить путников. Законное основание для этого есть, так называемое право на «выстрел из лука». Стоя под самым крайним деревом родного леса, эльфы вправе стрелять из лука куда хотят, даже в людишек. Другой вопрос, что на его памяти такого ни разу не было, с людьми эльфы живут мирно и даже разрешают им заходить недалеко в лес собирать хворост и грибы, однако же права Т’Альдина стрелять из лука и убить любого человечка, зашедшего в лес, это не отменяет. И потому на лесной дороге любой путник, даже если он не разбойник — законная добыча. Нет, убивать их вовсе ни к чему, но можно взымать с торговцев дань в обмен на неиспользование Т’Альдином своего законного права…

Чуть подумав, он все же отказался от этой идеи: люди начнут жаловаться, жалобы достигнут ушей светлейших, а те, конечно же, сразу сообразят, откуда ноги растут, и им, надо думать, такой способ обогащения может не понравиться.

В этот момент ветерок зашелестел в кронах деревьев и принес очень выразительный аромат: запахло дымом, жареным мясом и деньгами. Ночной странник остановился и принюхался. Точно, костер и мясо. Какой-то убогий умом идиот жарит мясо в эльфийском лесу, словно у него две жизни.

Т’Альдин в предвкушении потер руки. Жечь в лесу огонь не в специально отведенном для этого месте, не в освященном должным образом очаге — значит напрашиваться на большие неприятности. Жарить на этом огне мясо — и вовсе самоубийство. И теперь все эти несчастные — законная добыча любого проходящего мимо эльфа, в том числе и его, Т’Альдина.

Вынув саблю из ножен, он тенью скользил в направлении запаха. Если вдуматься –

никто не обязывает его непременно поубивать недоумков, у эльфов нет такого закона или обычая, который обязывал бы прикончить осквернителя, другой вопрос, что они обычно делают это в праведном гневе. Т’Альдин же не такой кровожадный, он вполне может удовлетвориться всеми деньгами и имуществом придурков, при этом ему не придется пачкаться, он отнимет у них все ценности и сделает вид, что никого не видел, а людишки будут просто счастливы сохранить свои несчастные душонки.