Искатель. 1989. Выпуск №3 - Клиффорд Саймак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скворцов оттянул рукав куртки, посмотрел на часы.
— Все, — сказал Колотов. — Давай.
Маленькая проводница с унылым лицом встрепенулась:
— Куда?
— За кудыкину гору, — процедил Колотов и взялся за поручень.
— Билет! — выкрикнула проводница и схватила Колотова за руку.
— Мы провожающие, — зло бросил Скворцов. — Нельзя! — Лицо проводницы ожесточилось.
— Милиция, — едва сдерживаясь, тихо проговорил Колотов и вынул удостоверение. На мгновение проводница убрала руку. Колотов скользнул в тамбур.
— Ой, напужал! Ой, напужал! — пришла в себя проводница. — Мичиция. Подумаешь, а без билету все равно нельзя!
— Дура! — Скворцов оттолкнул ее и взлетел по железным ступенькам.
Колотов миновал тамбур, купе проводницы, и вот наконец коридор. Первое купе — там уже едят, пахнет пирогами, быстро освоились; второе купе — кто-то суетливо убрал бутылку под стол; третье — радостно вскинулись дети, самый маленький вскрикнул: «Папочка…»
— Я вот сейчас начальнику поезда! Я вот сейчас в Совмин напишу!.. Самому напишу! Подумаешь, милиция! — яростно горланила за спиной проводница.
Из купе в середине вагона неожиданно выскочил Гуляй. Глаза очумелые, кепочка на боку. Остолбенел на миг от испуга. Колотов коротко ткнул его правой ногой в пах. Гуляй охнул, качнулся к стене и стал медленно оседать. Колотов выхватил пистолет, прыгнул к двери купе, выставил вперед руку с оружием, крикнул, что есть силы:
— Лицом к окну! Руки за голову!
Две женщины средних лет с застывшими глазами, субтильный юноша с тонким галстучком, укрывающий их телом и руками. Смелый малый. И Питон, конвульсивно бьющийся у окна. Не открыть, голубчик. Иные теперь окошки делают, чем раньше. Удар по копчику, для острастки по затылку, правой — руку его на излом, левая шарит за пазухой — вот она, игрушечка страшненькая, любовно телесным теплом нагретая.
Колотов услышал шум сзади, глухой удар, вскрик…
— Что?! — гаркнул он, обернувшись. В коридоре у окна, прижав рукой нос, стоял Скворцов. Колотов все понял.
— Держи этого, — рявкнул он. — Держи крепче. И волоки на выход. — Он рванул Питона на себя — тот завопил от боли в руке — и потащил в коридор. Скворцов помотал головой — вроде оклемался — и перехватил у Колотова руку Питона.
Проводница, как Скворцов с секунду назад, стояла у окна, прижав ладонь к губам. В глазах — растерянность и страх… Колотов, хрипло выдыхая, будто простуженный, пронесся мимо.
На перроне, у самых ступеней, припав на колено и вдавив руки в живот, корчился Зотов. Колотов яростно ругнулся, спрыгнул на колдобистый асфальт, поднял голову Зотова:
— Что?!
Зотов скривился, выжал из себя:
— Ножом… Больно… Обойдется…
Оторвал от живота руку, махнул в сторону головного вагона.
— Туда…
— Кто-нибудь! — заорал Колотов. — Помогите ему! — и сорвался, как спринтер со старта. Боковым зрением уловил на перроне приближающиеся фигуры двух милиционеров. Гуляя он увидел сразу. Это было несложно — провожающие, образовав коридор, жались к краям перрона. Они словно боялись ступить на то место, где только что пробежал Гуляй. И через несколько секунд Колотов понял, почему — в руке Гуляя сверкнул нож.
Через сотню метров перрон кончился. Гуляй ловко спрыгнул на землю и помчался по рельсам, высоко вскидывая локти. Еще сотня метров — и Колотов понял, что отстает. А Гуляй так и прет к пакгаузам, знает, там легче уйти.
— Не дури! — закричал, задыхаясь, Колотов. — Сзади поезд! Раздавит!
Гуляй споткнулся, замедлил шаг, нервно завертел головой. А Колотов мчался, не снижая темпа. На ходу он снял пиджак, скомкал его и, когда до Гуляя осталось метра три, бросил пиджак ему в ноги. Тот с размаху упал лицом вниз. Колотов прыгнул на него и надавил коленом на позвоночник. Сзади и с боков по путям бежали люди.
…Некоторое время он курил у входа в отделение милиции при вокзале. Затягивался быстро, жадно, как школьник, которого мать гоняет за курение. Гуляя и Питона уже рассадили по кабинетам. Надо было их допрашивать, пока не остыли. Зотова увезла «скорая».
Коридор в отделении был узкий, темный, с голыми, недавно крашенными стенами, с чистым, мятым, скрипучим полом. Тяжко ребятам каждый день дышать таким духом. Чертова работа.
В квадратном кабинете — четыре стола впритык друг к другу. Тесно. Питон сидел на табурете у стены и молча смотрел в окно. Напротив Питона оперативник из отделения, худой, с неожиданно румяным лицом. Колотов кивнул, подошел к столу. Там горкой были свалены золотые украшения, посверкивали камни в тяжелых оправах.
— Будь другом, — попросил Колотов оперативника. — Составь опись.
— Еще денег четыре куска, — оперативник подвинул пачку сторублевок.
— Хорошо, — Колотов взял билет, повернулся к Питону. — В Симферополь, значит, намылился, дружок? Ну, ну…
Питон не реагировал.
Колотов повернулся к оперативнику:
— Оставь нас.
Оперативник принялся ссыпать в ящик драгоценности и деньги,
Когда закрылась дверь, Колотов сказал:
— Хочешь на волю?
Питон напрягся.
— Я спрашиваю, — Колотов повысил голос. — Ну?!
— А кто ж не хочет? — осторожно усмехнулся Питон.
— Правильно, — согласился Колотов. — Соображаешь. — И добавил неожиданно: — Я тебя отпускаю. Только чтоб потом меня не привлекли за преступную халатность, это все надо грамотно разыграть. Так?
Питон шумно сглотнул слюну и кивнул.
— Значит, — продолжал Колотов, — ты сейчас дверь на замок, мне в челюсть, табуретом в окошко — и был таков, а я золотишко себе в карман, будто это ты его с собой, понимаешь? И вслед за тобой. Бабки нужны, соображаешь?
И Питон поверил. Потер шею, привстал, исподлобья глядя на Колотова.
— Ну, ну, — подбодрил его тот.
Питон, с ненавистью глядя на Колотова, просипел:
— А ты меня в затылочек при попытке к бегству! Пух, пух! На-кась выкуси, сволочь!
Колотов рассмеялся, потом перевел дыхание:
— И это верно. Понятливый. — Лицо его вдруг помрачнело. — Я бы удушил тебя, если б можно было… Хотя, — и лицо его немного прояснилось, — ты и так не жилец.
— Это почему? — насторожился Питон.
— Да потому что через день—другой я найду Стилета и кой-кому стукну, что это ты его заложил, и мочканут тебя в зоне, как пить дать.
— Ууууу! — Питон только и сумел завыть на такие некрасивые слова.
— Отдай Стилета. И договоримся по-хорошему. Пока следователь не приехал. А он приедет, у нас все как полагается, чистосердечное признание, то, се…
— Ну ты гад! — задыхаясь от негодования, проговорил Питон, — Ну ты гад!