Берег Живых. Буря на горизонте - Анна Александровна Сешт

– Где же вы были всё это время? – спросила она, качая головой. – Пировали в акрополе? Думали, кому бы повыгоднее продать добро командира стражи?

– Всё изменилось, – подала голос мать. – Мы думали, так будет лучше для тебя… Но мы ошибались и теперь дорого за это заплатили.

– Рогатые забрали всё, – как во сне услышала Клийя голос отца. – Нас выставили из дома, нам некуда идти.

– Выставили… – эхом повторила Клийя и оперлась о косяк.

– Да, понимаешь теперь? – мать с надеждой посмотрела на неё. – Но ты имеешь влияние – влияние, которое мы потеряли из-за этих… варварских порядков. Ты – жена командира стражи, а его слушает даже рогатый царевич, – женщина осенила себя защитным знаком, суеверно боясь привлечь к себе внимание Сына Солнца.

– Мы дали тебе жизнь. Вырастили тебя, – тихо напомнил отец. – Да, командир стражи никогда не казался нам выгодной партией, но теперь…

Клийя резко подалась вперёд и прошипела:

– Много ли, много ли он дал вам за меня? Во сколько обошлось ваше молчание, когда уводили меня и оглашали приговор Никесу?

Они не ответили. Девушка с горечью рассмеялась и покачала головой:

– Клянусь Богами, заповедавшими чтить предков: я не обязана проявлять почтение к вам. Не после всего того, что мне довелось пережить.

– Помоги, прошу! – взмолилась мать. – Замолви за нас слово!

Перед глазами Клийи отчётливо встал тот день, когда её забрали во дворец – почти сразу после обвинения Никеса в измене. Лицо её отца, дающего согласие, то, как отворачивалась мать… В своём сердце Клийя не нашла достаточно доброты и милосердия.

– Лучше вам покинуть Леддну, – холодно сказала она. – Справедливость Сына Солнца не придётся вам по нраву.

С этими словами она закрыла дверь, не слушая их возгласов и просьб, и заперла. Внутри неё воцарился удивительный покой. Она думала, что будет больно, но всё уже отболело. Даже гнев перегорел в ней – осталась лишь безучастность.

– Тафена, – спокойно обратилась Клийя к замершей женщине, слышавшей весь разговор, – пойдём закончим с ужином.

⁂

Отряды стражи бдительно патрулировали Леддну, пресекая беспорядки и успокаивая население. Ренэф с самого начала выделил своих воинов в помощь людям Никеса и иной раз жалел, что его новый статус в городе не позволял ему присоединиться к патрулям и развеяться. Но на командира стражи можно было положиться полностью. Никес взялся за свои прежние обязанности с удвоенной силой, как того и требовали перемены, произошедшие в городе. Кто-то восхищался им, как героем, кто-то за глаза называл предателем, но последние предпочитали не высовываться, учитывая возросшее влияние командира и рэмейскую поддержку.

Участие Никеса в управлении Леддной нельзя было переоценить – это Ренэф понимал и без советов Нэбвена. И супруга его, прекрасная Клийя, отличавшаяся не только красотой, но и умом, за последнее время сделала очень многое для гармоничного установления рэмейских порядков в местном обществе. И что бы ни говорила за их спинами недовольная часть леддненской элиты – авторитет обоих среди горожан только возрастал.

Стотид, осведомитель царицы Амахисат, всё так же продолжал играть роль разбойника – правда, уже бывшего, и даже согласился пойти под командование друга Никеса в стражу. От него Ренэф узнавал о потаённых настроениях в городе.

Полуэльф Нератис показательно перевёл свой отряд на службу рэмейскому царевичу и сотрудничал со стражей, по крайней мере, временно. Его люди следили за тем, чтобы изгнанные из области остатки отрядов Ликира не собрались в силу, представлявшую реальную угрозу. Но без золота градоправителя наёмники потеряли к городу всякий интерес и в Леддну, как докладывали разведчики, возвращаться не собирались. Скорее всего, многие из воинов решили уйти вглубь Лебайи.

В общем, жизнь в городе входила в новую колею, и дел было невпроворот. Разрушений после уличных боёв оказалось немного, и на текущий момент почти всё уже было восстановлено. Но введение новых законов и шаткое положение многих горожан в текущих реалиях заставляли Леддну гудеть изнутри, точно улей. Ренэф помнил, чему его всегда учили: недостаточно завоевать, нужно ещё и уметь сохранить завоёванное. Он старался не избегать задач, с которыми без него справиться было нельзя, – проводил смотры, одобрял или отклонял решения, касающиеся городских нововведений, судил согласно имперским законам. Одни только споры среди знати чего стоили! В роли пусть и временного, но правителя города, нравов которого он не понимал, Ренэф чувствовал себя неуютно, неуместно и жалел, что не может просто тренироваться со своими солдатами или присоединиться к страже. Но Нэбвен уверял, что со своими новыми обязанностями царевич справляется довольно хорошо. Похвала старшего друга – а юноша уже не мог думать о военачальнике иначе после всех событий, пережитых вместе, – дорогого стоила, ведь Нэбвен не был льстецом и на ошибки при случае указывал более чем охотно. Ренэф не любил и злился, когда ему указывали на промахи, но отходил быстро и учился принимать советы. Правда, терпения в нём за всё это время не прибавилось – с этим он уже ничего не мог поделать и изводился вынужденным ожиданием.

Около месяца прошло с тех пор, как они направили полный отчёт Владыке о последних событиях, но ответ на послание пока так и не пришёл. В ожидании вестей от отца Ренэф волновался даже больше, чем перед боем. Нужно было дождаться солдат Императора, которые прибудут сюда для охраны сдвинувшихся вглубь Лебайи границ и укрепления новой власти в Леддне. Вместе с ними придут и первые поселенцы из Империи – мастера и торговцы, земледельцы и ремесленники, – которые помогут городу возвыситься, стать настоящим центром этого региона.

В Леддну вот-вот должен был прибыть Сафар с семьёй и получить от рэмеи полномочия как новый градоправитель. Послание старосте царевич велел направить в течение пары дней после окончания боёв за Леддну, но понимал – даже без напоминаний Нэбвена, – что тот ещё должен был не только собраться, но и передать дела старшему сыну. Промедление тоже раздражало Ренэфа, но он смирился. Сафару царевич доверял, насколько вообще можно было доверять кому-то, тем более человеку с территории, где делами негласно заправляли остроухие. Новый аппарат власти нужно было выковать из тех, кто был верен союзам с Таур-Дуат, раз уж теперь эта территория отошла к Империи. Как выковывать хоть какой-либо аппарат власти, даже небольшой, локальный, Ренэф представлял только в теории. Он жил в благополучное время: механизм государственного управления был отлажен задолго до его рождения, и с течением времени претерпевал сравнительно незначительные изменения. А сейчас перед ним лежал почти что целый новый сепат, династия управителей которого вдруг рухнула, а прочие приближенные к власти пока не решили, вцепиться в глотку друг другу