Семь цветов радуги - Владимир Немцов

Девушка попрощалась.

Звякнуло кольцо на двери. Застучали каблучки по ступенькам.

Никифор Карпович высунулся в окно. В темноте мелькнуло белое платье.

— Ольгушка! — окликнул он.

Шульгина подбежала к окну и подняла голову. Она чувствовала себя и немного пристыженной и в то же время благодарной этому человеку. «Надо сегодня же обо всем подумать, — решила она. — Никифор Карпович зря ничего не скажет».

Ольга смотрела вверх, и электрическая лампочка золотыми точками отражалась у нее в зрачках.

— Обязательно позови Бабкина, — еще раз напомнил Васютин. — Ванюше подскажи новую задачу. Пусть тоже выходит на простор. Понятно?

Девушка молча кивнула головой.

— А теперь исчезни, стрекоза!

Через минуту за изгородью палисадника мелькнули белые полоски Ольгиного платья и растаяли в темноте.

Совсем недалеко от дома, где жил Васютин, Ольга столкнулась с Буровлевым. Парень шел задумчиво, опустив голову.

— Я тебя искал, — проговорил он, пожимая девушке руку. — Никифор Карпович ничего насчет нашего звена не спрашивал?

— Нет. Интересовался машиной для очистки. Твое предложение как будто бы самое простое.

Буровлев подвел Ольгу к скамейке и предложил сесть.

— Тороплюсь я, Ванюша, — возразила она. — Бегу в правление.

— Погоди, — глухо сказал Буровлев. — Ты секретарь. Понимать меня должна, коль дело такое получилось.

— Ну и говори сразу, — сказала Ольга, присаживаясь на лавочку. — Чего ты меня пугаешь?

Парень повел широкими округлыми плечами и медленно опустился рядом с Ольгой.

— У нас все ребята здоровые, — начал он. — Таких бы в кузню или на погрузку, мешки таскать. А на проверку выходит, что звено Антошечкиной, где все девчата мелкие, уплыло от нас вперед, да еще конец нам девчата бросили: цепляйтесь, мол, на буксир… Думаешь, ребята забыли фонарики на своем поле?

— Знаю, что помните. Подтянулись после этого здорово.

— Это что, — Буровлев досадливо махнул рукой. — Мы отомстить решили.

— Не понимаю, — встревожилась Ольга.

— А тут и понимать нечего. Должны мы девчатам их труд отдать или нет?

— Предположим…

— Так и мы думали, — вздохнул Буровлев. — У Антошечкиной за бугром большой участок кок-сагыза остался непрополотый. Собрали мы еще вчера фонарики, до утра думали работать, чтоб все по-честному было. Девчата за нас потрудились, а мы за них. Ну и… — он развел руками.

— Можешь не договаривать, — перебила его Ольга. — Надеюсь, твои ребята вовремя поняли, что это дело не такое простое?

— Я тут же дал отбой. Разве нам сразу разобрать, какой правильный одуванчик, какой нет? Тут и днем-то путаешь их, а то при фонарях. Девчата не первый день с кок-сагызом возятся. У них чутье особое. — Буровлев помолчал, затем снова начал жаловаться: — Семена хотели собирать, тоже ничего не вышло роса. Как поняли ребята, что долг за ними не списывается, разошлись по домам и сейчас, наверное, вспоминают меня недобрым словом… А я тут при чем? Хотел сделать, как лучше.

В окне соседнего дома вспыхнул свет и упал на лицо Ольги. Девушка грустно улыбалась.

— Жалко мне тебя, Ванюша, — сказала она. — Теперь ночи не будешь спать из-за этого долга.

— Ясное дело, — согласился Буровлев. — Вот если бы у Антошечкиной на поле другая культура была. Все, что хочешь: кукуруза, подсолнух, свекла…

— Постой! А не думал ли ты, что у твоего передового звена, которое досрочно выполнило план, есть еще другой долг, и не менее важный?

— Чего-то не припоминаю.

— Напрасно. Мы вчера вместе читали сводку в районной газете. Плохи дела у колхоза «Партизан». Особенно с кукурузой.

— А нам-то что! У них свои головы есть.

— Мне думается, что комсомолец Буровлев мог бы ответить по-другому, сказала Ольга и хотела было встать.

— Что ты от меня хочешь? — удержал ее парень и неловко придвинулся ближе. — Мы не для себя стараемся, а для всего колхоза. Значит, и для всей страны.

— Вот в том-то и дело — для всей страны, — подчеркнула Ольга. — Мы же вместе со всем народом должны идти к коммунизму. Так почему не подтянуть за собой отстающих?

— Хозяйка не отпустит на такое дело. Бригадир тоже. У них свои планы.

— Бригадир согласен. С Анной Егоровной договоримся. А как ты сам смотришь на помощь «Партизану»?

— Откровенно?

— Только так я и говорю с тобой.

Буровлев замялся. Широко расставив колени, он похлопывал по ним тяжелыми ладонями.

— Непривычно что-то, — наконец вымолвил он, — вроде как на дядю работать. У самих дел по горло. Ты не думай, Ольга, что я отказываюсь. Умом я все понимаю, а вот нутром не чувствую….

— Видно, в твоем «нутре» где-то в закоулочке еще старый мужичок сидит, рассмеялась Ольга. — Сейчас от нас требуется совсем новое отношение к труду. Об этом мне только что говорил Никифор Карпович. Нельзя строить коммунизм, не выходя за ворота нашего колхоза. Мы должны радоваться успехам соседей и, если нужно, помогать им трудом, техникой, чем угодно. Поэтому я думаю, что ты возьмешь с собой ребят из ОКБ. Надо у «Партизана» появиться в полном вооружении. Потом ты должен понимать, что скоро наши колхозные ворота далеко передвинутся вперед. Иначе тесно нам будет.

— Это почему же?

— Приедет к нам на постоянное жительство и «Партизан» и колхоз имени Мичурина, в других колхозах тоже поговаривают об этом. Нет лучше места для нового агрогорода, чем Девичья поляна, про то все знают…

Мимо, не здороваясь, прошел Тетеркин. Он сделал вид, что не заметил сидящих. Дойдя до поворота, Кузьма оглянулся, постоял минуту и скрылся в переулке.

— Нужно культиватор подготовить, — сказал Буровлев, поднимаясь. — Пусть Никифор Карпович с хозяйкой поговорит. Если Шмаков согласен, то мы хоть завтра к «партизанам» поедем. Может, и впрямь на одной улице будем с ними жить…

— Решено. — Ольга крепко, по-мужски пожала ему руку, на мгновение задержала ее в своей и тут же спросила: — Что ты думаешь о Бабкине?

— Это который поменьше?

— Вот именно. Мне не нравится его любопытство, болтливость и… — Ольга мучительно подбирала слова. — Понимаешь, Ванюша, я даже не знаю, как это расценивать… уж очень странно… Он только что приехал, а я его уже дважды встречала со Стешей, причем один раз на улице поздно ночью и на другой день в нашей оранжерее.

— А что говорит Стеша?

— Насколько я ее понимаю, она здесь ни при чем.

Буровлев задумался.

— Придется узнать, — наконец сказал он. — Прижму к стенке Багрецова, пусть отвечает за своего друга.