ФАКультатив - Татьяна Донченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Телефон загорелся, открывая сообщение в чате с Марьяной.
Марьяна: Зашла на портал. У меня «отлично» по тесту! Прикинь!
Я невольно улыбнулся, не сомневаясь в ее успехе. Она все решила сама, не смотря на то, в каких «условиях» это делала.
И что на меня тогда нашло? Я не собирался мучать ее и откровенно ласкать. Думал, просто подразнить и все. Но ее чулки вынесли мне мозг и все пошло по наклонной.
Я написал ответ:
Я: Поздравляю.
Марьяна: И все?
Я: Поздравляю, цветочек.
Я пил чай и пялился на мелькающие точки. Ждал, когда же она напишет сообщение. При этом постоянно напоминал себе о совете Егора, о дистанции между мной и Марьяной. Это было нетрудно, я все еще не остыл после глупости, которую она сморозила. Хотя, нельзя ее винить, это ведь я сказал о соседке, которую хочу завоевать. Просто не ожидал, что она сразу подумает об Ане и ни на секунду — о себе.
Марьяна: Я хочу закончить начатое, Ник.
Когда-нибудь свихнусь от ее прямоты. Я чуть не обжегся чаем, нечаянно пролив его на себя. Сердце затарабанило в груди, как оголтелое. Я живо оглядел пустой дом за спиной, словно сама мысль о том, чтобы позвать ее к себе была преступной. Палец уже закружил вокруг клавиатуры, но в голове навязчиво голосом Егора звучала и звучала строчка из «Онегина». Тогда я написал то, что меня мучило больше всего.
Я: Ключевое слово «закончить»?
Марьяна: Ок. Если тебе нужна чисто семантическая конкретика…
Марьяна: Я хочу кончить.
Я: И?
Наверное, я жестил, намеренно издеваясь над ней, она была ни в чем не виновата.
Марьяна: И для этого мне нужен ты!
Мне надоело переписываться, и я набрал ей. Она ответила сразу же.
— Только для этого? — спросил я, расслабленно опускаясь в кресле и поднимая голову к звездному небу. На улице было тепло, стрекотали сверчки, меня еще не покинула эйфория после замеров тачки. Настроение шкодливое…
— Ты же понимаешь, о чем я, — прозвучал ее ворчливый, почти капризный голос. — Тебе нравится, когда я тебя умоляю?
Возможно. Надо бы подумать над тем, почему мне это действительно нравится.
— Ты у себя в комнате? Одна? — я не смог сдержать улыбку, вспоминая сегодняшнее утро. — Если так, то встань сейчас же и закрой дверь на замок.
— Эм…
Я услышал шорох в трубке и скоро ее тихий вздох прямо мне на ухо из динамика:
— Что теперь? Ты явишься ко мне через окно, Гудини?
— Ну вот, так не интересно, ты меня раскусила! Спокойной ночи.
Она закричала в трубку:
— Нет, нет! Ты мне не спокойноночкай!
— Мне стоило бы подтянуть тебя не только по математике…
— Никита! — заворчала она, но уже с улыбкой в голосе.
Я четко представлял ее лицо в этот момент, каждую смешинку во взгляде. Хэштег #япоушивдерьме!
— Окей, ложись на кровать, — все еще улыбаясь, приказал я.
Зашуршало одеяло, и снова из трубки послышался ее тихий вздох.
— Что дальше?
— Закрой глаза. И представь, что…
— Не смей проводить мне что-то типа медитации, — предупредила она.
— Закрой! Глаза!
— У-у-у, какой грозный, — хихикнула она, но судя по размеренному дыханию в трубке, послушалась.
— Коснись своей груди поверх одежды, медленно погладь кончиком большого пальца, — я сам закрыл глаза и озвучивал все, что прямо сейчас сделал бы с ней. — Сожми между пальцами свой сосок. Он уже твердый?
— Да, — тихо прошептала она.
— Ущипни, но не сильно, на грани, чтобы боль была приятной. Представь, что это мои зубы сжимают его.
Я услышал ее тихий стон.
— Умничка!
Я поерзал в кресле, чувствуя сумасшедшее возбуждение. Мысли понеслись во все тяжкие. А мне прямо сейчас точно нужно придерживаться Онегинской философии?
— Погладь вторую грудь, под одеждой, проведи рукой по коже и сожми второй сосок чуть сильнее, — еще один тихий стон Марьяны, я закусил губы. Я представлял, какая она красивая, распластанная на постели, ласкает свою грудь. — Еще сильнее, цветочек. Тебе это нравится?
Ее дыхание сбилось, она так сладко и нежно дышала мне в ухо, черт!
— Я хочу, чтобы все это делал ты, — сказала Марьяна, томным голосом.
— Ты сказала, что хочешь кончить, — настаивал я, — я тебе не нужен для этого.
— Ник, ты понимаешь, что я имела в виду…
— А ты понимаешь?
— Никит?
— Раздвинь ноги, цветочек. — У меня голос охрип, я убрал трубку в сторону и выпил остатки чая. — Оближи кончики пальцев, чтобы они стали очень влажными.
Она молчала, перестала возражать или спорить, и мне оставалось только надеяться, что она делала все, что я ей говорил:
— Потрогай себя, малышка. Скажи, насколько ты мокрая для меня?
— Господи, где ты всего этого нахватался? — шептала она, а потом ее шепот сорвался на рваный вздох.
Ох, если бы она только знала!
— Да, моя маленькая. Я точно знаю, что ты сейчас очень мокрая, — улыбнулся я.
Стоило бы уйти в дом, закрыться в своей комнате и позволить себе заняться сексом по телефону, удовлетворить себя как следует, но тогда я потеряю голову и не смогу оставаться на Пушкинской волне, да простит меня великий классик!
— Поиграй со своим нежным клитором, как тебе нравится, сначала медленно, потом быстрее. Чувствуешь, как там у тебя тепло, мокро, как твои пальчики скользят по нему? Представь, что это мой влажный язык пробует тебя на вкус, скользит вниз и проникает в твою киску…
— Мяу.
— Цветочек! — шикнул я, сдерживая усмешку. Терпеть не могу это слово, понимаю ее.
— Не могу, — захныкала она в трубку, вперемешку с отчаянным стоном. — У меня не такие большие и длинные пальцы как у тебя, я не…
— Так это не пальцы, — почти зарычал я. — Ты меня невнимательно слушаешь, цветочек, не отвлекайся. Я же сказал, что это мой язык.
— О, тогда другое дело… Ох!
Я до боли прикусил губу, чтобы сдержаться. Хотелось рассмеяться, послать к черту всю эту затею, рвануть к дому напротив и реально забраться к ней через окно. Дыхание Марьяны участилось. Вперемешку с тихими несдержанными стонами, она быстро подошла к кульминационному моменту.
— Представь, как мой твердый язык двигается в тебе, пробует тебя, потом возвращается к милому, чувствительному клитору, играет с ним… а потом снова вниз, к сладкому входу, снова в тебе… нравится?
Она тихо ахнула мне на ухо, ее глубокий вздох замер и сорвался на тихий вскрик.
— Да, моя хорошая, ты чувствуешь, как пульсируешь, как сжимаешься на моем языке, пока я тебя ласкаю.
— Ник…
— Да, цветочек?
Она тихо постанывала, задыхаясь в посторгазмической агонии, и звала меня