Смертельные друзья - Ник Коулридж

Сузи передернула плечами:

– Да при чем тут щедрость?! Эрскин Грир – низкий человек, благородные порывы ему не свойственны. Чаша – это тридцать сребреников. Отец проработал на компанию двадцать лет: девятнадцать на Андерсона и Нима и год на их преемника. Но когда дело дошло до расчета, Грир не заплатил ему ни пенни. Сказал, что, приобретя компанию, они превратили ее в офшорную и отцовский стаж никакого значения не имеет.

– И что же дальше?

– Ну, отец пытался отстаивать свои права, но ничего не вышло. Мама говорит, он написал около сотни петиций. Почти ни на одну он не получил никакого ответа, в лучшем случае приходили лаконичные отписки от юриста из Гонконга.

– Нашел твой отец другую работу?

– Нет, не смог. Он был совершенно уничтожен. Нам пришлось продать дом и переехать в деревенский коттедж попроще. Потом в другой, еще меньше. Отец целыми днями сидел и писал письма. В конце концов он смирился с тем, что все его усилия напрасны, сдался и вскоре умер.

– А вы? Вы как же?

– Мама нашла место секретарши у маклера по недвижимости в Тонджидж Уэллс. Поэтому я хорошо печатаю – это у меня наследственное, – засмеялась она. – Конечно, нам было нелегко, мы очень нуждались. Я не сразу начала это понимать, осознание пришло с возрастом. Когда тебе четырнадцать или пятнадцать и ты не можешь иметь то, что есть у твоих сверстников, – путешествия, наряды и все прочее… Я ни разу никуда не ездила, пока школу не кончила. Однажды, когда мне было восемнадцать, мне попалась та серебряная чаша, все еще аккуратно завернутая в папиросную бумагу. Мама никогда о ней не вспоминала. Я продала ее. В Тонбридже. Более дурацкого места было не найти, я жутко продешевила, мне дали за нее две тысячи фунтов.

– И на что ты их потратила?

– На поездку по Европе. Во время этого путешествия произошла одна смешная вещь. Я ехала поездом из Рима во Флоренцию, и у меня не оказалось с собой ничего почитать. Напротив, на сиденье, валялся итальянский журнал, я взяла его. Листаю, смотрю – фотография Эрскина Грира. Я раньше его никогда не видела, понятия не имела, как он выглядит. На картинке он был изображен на вечеринке с той женщиной, которая пишет в «Стиль жизни», Минни Васс. Не помню, сколько я просидела, уставясь на эту проклятую фотографию. Я была зачарована – надо же, увидеть человека, который, по сути дела, оплатил мое путешествие. Он сыграл роковую роль в жизни нашей семьи, и тем не менее благодаря ему я попала в Европу.

А во Флоренции произошла еще одна странная вещь. Я осмотрела галерею Уфицци и сидела в пиццерии в сквере, пила кофе. Вдруг подъезжает огромный белый автомобиль с открытым верхом, и из него выходит мужчина с девушкой-китаянкой. Это был Эрскин, никакого сомнения. Они вошли в ресторан пообедать.

Я не знала, что делать. Мама всегда говорила, что, если увидит его когда-нибудь, даст ему пощечину. Она бы непременно так и поступила, она считает его убийцей отца. И я подумала, что мне следует сделать это за нее. В то же время он меня заинтриговал. Он выглядел так шикарно, когда выходил из машины. И китаянка была прелестна. Стыдно признаться, имея в виду то, что он сделал по отношению к моему отцу, но я почувствовала гордость за то, что у меня такой крестный. Не забывайте, что мне было всего восемнадцать и Эрскин Грир был единственной значительной персоной, с которой я была как-то связана.

– И что же ты сделала? Влепила пощечину или подошла и поздоровалась?

– Второе. К сожалению. Я крутилась около ресторана часа два. Швейцар начал поглядывать на меня с подозрением. Неудивительно: девица, которая месяц не мыла голову, с рюкзаком за плечами. Наконец они вышли из ресторана. Они смеялись. Когда я подошла, Эрскин удивленно вскинул на меня глаза – ему в голову не могло прийти вступать в разговор с такой швалью.

Я сказала, кто я такая, что я дочь Джеральда Форбса, и не успела добавить больше ничего, как он обнял меня и воскликнул: «Моя пропавшая крестница!» Он был само обаяние. Спросил, где я остановилась, и сказал, что они вечером улетают в Рим, иначе он обязательно пригласил бы меня пообедать.

Они оба были так внимательны, так участливы. Эрскин повел меня в бар, заставил выпить беллини – персиковый сок с шампанским, я раньше никогда не пробовала. Мы мило болтали, и вдруг у меня перед глазами встала мама, как бы она сейчас на меня посмотрела! Шампанское ударило мне в голову, я осмелела и сказала: «А вы хоть знаете, что из-за вас умер мой отец?»

– А он что?

– И глазом не моргнул. Посмотрел на меня и сказал: «Сюзанна, твой отец был замечательным человеком, тебе повезло с ним. Но я деловой человек, а твой отец им не был. На мне лежит огромная ответственность, я должен обеспечить процветание фирме. И люди, которые работают у меня, должны мне в этом помогать. Если они не могут или не хотят – а в случае с твоим отцом, я думаю, было первое, – я должен с ними расстаться. Все ясно и просто. Я не надеюсь, что ты меня поймешь или простишь, но факт остается фактом: твой отец не годился для этой работы. И ему пришлось уйти. Ничего лично против него я не имел. И мое отношение к нему не изменилось. А теперь, – закончил он, – если ты допила, я хочу сделать тебе подарок. Что-нибудь полезное для путешествия. Пару туфель или новую сумку. Флоренция знаменита кожаными изделиями.

– И вы пошли в магазин?

– Нет. Я разрыдалась. Не могу объяснить, что я чувствовала в тот момент. Если бы Эрскин Грир сказала, что мой отец – неудачник и его следовало уволить… Но он был так убедителен… Я почувствовала себя предательницей, распивающей шампанское с виновником смерти моего отца, который к тому же кажется мне таким симпатичным. Я разрыдалась и выскочила на улицу. Меня пытались остановить в дверях, какая-то женщина, думала, видно, что я удираю, не заплатив. Но я оттолкнула ее и в слезах побежала в гостиницу. Теперь вы все знаете.

– И больше вы не виделись?

– Нет, никогда. Хотя нет, кажется, он как-то что-то мне прислал. На мое совершеннолетие я получила конверт на домашний адрес. Он не был подписан. Внутри лежали десять пятидесятифунтовых банкнот. Никакой записки. Не знаю, кто еще, кроме Эрскина Грира, мог бы прислать мне деньги.

– И что ты с ними сделала? Сожгла?

– Ну зачем же?! Я их потратила. Вы плохой отгадчик.

Обратный путь мы проделали в молчании. Странно, мы с Сузи проработали бок о бок три года, а я так мало о ней знал. Внешне она была безмятежной, а на самом деле скрывала свои беды глубоко в сердце. Впрочем, то же самое можно сказать и обо мне. Я не хотел, чтобы обо мне знали больше, чем я хочу. Мой отец провел свою жизнь, пытаясь свести концы с концами, и искал удачи по всему свету. Лаос, Бруней, он побывал всюду, где мог понадобиться квалифицированный специалист-биохимик. Иногда он тащил за собой всю семью, иногда мы оставались в Англии, в каком-нибудь арендованном домишке, ожидая денежных поступлений. В конце концов брак моих родителей дал трещину. Это было неизбежно. У меня даже возникла мысль, что отец нарочно принимал самые негодящие предложения, чтобы испытать на прочность семейные узы, прекрасно зная, что рано или поздно они все-таки порвутся.