Избранное - Романы. Повесть. Рассказы - Мюриэл Спарк

— Присаживайся, Годфри. Только что был Гай Лит. Боюсь, я немного утомилась.

— Да, он как раз уезжал.

— Да, бедняжка. Все-таки выбрался навестить меня. А как ему трудно передвигаться.

— Таков ли он был, — сказал Годфри, уютно откидываясь в кресле и вытянув расставленные ноги, — летом тысяча девятьсот второго года на вилле у Женевского озера или с девятьсот второго по девятьсот седьмой у себя на квартире возле Гайд-Парк-гейт, в Шотландии, Биаррице и Торки, а потом в Доломитах, когда ты заболела. Хорош был и девятнадцать лет спустя, когда жил на Ибери-стрит, до того самого времени...

— Ну-ка, дай мне сигарету, — сказала Чармиан.

— Что? — растерялся Годфри.

— Дай сигарету, Годфри, а то я позову сестру, она принесет.

— Слушай, Чармиан, тебе сигарет не полагается. То есть я хочу сказать...

— А я хочу, пока не умерла, выкурить еще одну сигарету. А насчет Гая Лита — ты бы уж, Годфри, лучше помолчал. Сам-то хорош. Лиза Брук. Уэнди Лус. Элинор...

— Паршивчик, — сказал Годфри. — Да на него глядеть стыдно, а ведь ему еле-еле семьдесят пять. Скрючен в три погибели над двумя клюками.

— Должно быть, Джин Тэйлор разболтала, — сказала она, протянула руку и потребовала: — Сигарету, Годфри.

Он дал ей сигарету и поднес огонь.

— Я тут решил прогнать миссис Петтигру, — сказал он. — Очень уж возомнила о себе, стерва такая. Миссис Энтони от нее житья нет.

Чармиан затянулась.

— Еще какие новости? — спросила она.

— Алек Уорнер, — сказал он, — впадает в маразм. Он приходил ко мне сегодня утром и хотел пощупать мой пульс и смерить температуру. Я выставил его из дому.

Чармиан расхохоталась так безудержно, что в конце концов ее пришлось уложить в постель, а Годфри провели в гостиную, накормили яйцом всмятку и тонким ломтиком хлеба с маслом и отправили домой.

В восемь часов они отужинали. Миссис Петтигру сказала:

— Если он не явится к девяти, позвоню-ка я в полицию. Вдруг он угодил в катастрофу. С ним ведь страшно ездить — как это еще до сих пор ничего не случилось.

— Подождем волноваться, — сказал Эрик, рассудив про себя, что новое-то завещание пока не подписано.

— Ах, я всегда за него волнуюсь, — сказала она. — Поэтому я и говорю, что имею право...

Годфри вел машину осторожней обычного. Теперь, удостоверившись, что сведения Уорнера точны, стоило, пожалуй, и поберечь свою жизнь. Человек, правда, и не сомневался в уорнеровских сведениях. Бедная Чармиан. Во всяком случае, теперь уж нечего ей важничать и строить из себя праведницу. Не то чтобы она особенно заносилась, но изображала такое чистоплюйство, что человек чувствовал себя перед ней последней свиньей. Бедная Чармиан; фу, как гадко со стороны Тэйлор так напакостить ей после стольких-то лет. Однако же Тэйлор, сама того не подозревая, сослужила хорошую службу...

Ну, вот он и дома. Далековато приходится ездить немолодому человеку.

Годфри вошел с очками в руке, протирая глаза.

— Где это вы изволили пропадать? — осведомилась миссис Петтигру. — Эрик тут сидит вас дожидается.

— А, добрый вечер, Эрик, — сказал Годфри. — Налить тебе чего-нибудь?

— Без тебя налили, — сказал Эрик.

— Я себя чувствую вполне сносно, спасибо, — сказал Годфри, повышая голос.

— Да неужели? — сказал Эрик.

— Эрик хочет поговорить с вами, Годфри.

— Мы с миссис Петтигру во всем согласны, отец.

— В чем это во всем?

— Относительно нового завещания. Я же со своей стороны рассчитываю на соответствующую и незамедлительную компенсацию.

— Ишь как у тебя брюхо выпирает, — сказал Годфри. — У меня вот нет брюха.

— В противном случае нам придется ознакомить мать с некоторыми фактами.

— Образумьтесь, Годфри, — сказала миссис Петтигру.

— Убирайся к чертям из моего дома, Эрик, — сказал Годфри. — Даю тебе десять минут, потом звоню в полицию.

— Мы, кажется, слегка переутомились, — сказала миссис Петтигру, — ах, это заметно.

— А вы съезжайте завтра утром, — сказал он ей.

У дверей позвонили.

— Кто бы это мог быть? — удивилась миссис Петтигру. — Вы, наверно, погасили фары, Годфри?

Годфри проигнорировал звонок.

— Все, что вы можете рассказать Чармиан, — объявил он, — она и без того знает.

— То есть как? — сказала миссис Петтигру.

Звонок раздался снова. Годфри оставил их и пошел отпирать дверь. На крыльце стояли двое мужчин.

— Мистер Колстон?

— Он самый.

— Нам бы надо с вами переговорить. Мы из уголовного розыска.

— Фары я не гасил, — сказал Годфри.

— Это насчет вашей сестры, — сказал мужчина постарше. — Видите ли, дама Летти Колстон...

На другой день было воскресенье. «Телефонный хулиган перешел от слов к делу, — гласили газетные заголовки. — Пожилая дама-благотворительница убита в собственной постели. Деньги и драгоценности похищены».

Глава пятнадцатая

— Ищешь одно, — сказал Генри Мортимер своей жене, — а находится нередко совсем другое.

Миссис Мортимер открывала и закрывала рот наподобие клюва. Она кормила с ложечки вареным яйцом двухлетнего малыша и, когда он разевал рот, невольно проделывала за ним то же самое. Внук был отдан ей на попечение, пока дочка донашивала второго ребенка.

Миссис Мортимер вытерла малышу рот и пододвинула ему кружку молока.

— Ищи одно, обрящешь другое, — сказал Генри Мортимер. — В бумагах Летти Колстон обнаружились двадцать два разных завещания, составленные за последние сорок лет.

— Вот глупая женщина, — сказала Эммелина Мортимер, — разве можно так часто менять решения. — Она пощекотала внуку щечку и покудахтала ему, а когда он рассмеялся, затолкнула в разинутый рот последнюю ложечку яичного крошева, тут же почти всю выплюнутую. — Жаль было беднягу старика Годфри, как он не выдержал разбирательства. Видно, очень был привязан к своей сестре, — сказала она.

Она дала ребенку кружку с молоком; он обхватил ее обеими ладошками и захлюпал, а бойкие глазенки сновали туда-сюда над ободком кружки.

Ребенок был усажен в манеж в садике, и миссис Мортимер сказала мужу:

— Так что ты мне говорил про завещания бедной Летти Колстон?

— Наши молодцы, как водится, перерыли все ее бумаги в поисках наводящих улик и, уж само собой, проверили тех, кому выгодна ее смерть. Хороший составили списочек по двадцати двум завещаниям.

— Но ведь, кажется, убийца был ей совершенно незнаком?

— Нет, конечно, это было еще до того, как его взяли. Обычная проверка, и вот...

Преступника нашли через три недели после убийства дамы Летти, и вскоре ожидался суд. Между тем за эти три недели все бумаги ее были тщательно изучены, и лица, значившиеся в каком-либо из двадцати двух завещаний и пребывающие в живых, были без лишнего шума выявлены, проверены и сняты с подозрений. Только одна фамилия вызвала легкую заминку: Лиза О'Брайен из Ноттингема; она фигурировала в завещании от 1918 года. Однако по ноттингемским архивам выяснилось, что именно в этом году Лиза Брук, урожденная Джопабоком, 33 лет от роду, вышла замуж за некоего Мэтью О'Брайена, 40 лет. Дальше расследовать не стали. Упомянутая в завещании Лиза О'Брайен заведомо находится в преклонном возрасте; кстати обнаружилось, что она и вовсе умерла; О'Брайен же если и жив, то по летам опять-таки в убийцы не годится. Прочее полицию не интересовало, и фамилия О'Брайен была вычеркнута из списка подозреваемых.

К Генри Мортимеру обратились потому, что он был знаком с убитой и знал ее окружение; он согласился расследовать предположительную связь между убийством и анонимными телефонными звонками. В полиции, правда, считали, что пресловутых звонков не было: засечь их не удалось никакими способами, и оставалось заключить при поддержке психиатров, что старики и старухи просто страдают слуховыми галлюцинациями.

Однако надо было ублаготворить общественность: эту сторону дела и препоручили Генри Мортимеру. Появилась возможность сообщить:

«Ведется расследование вероятной связи между убийством и анонимными угрозами по телефону, которые, как заявляла убитая, многократно имели место в последнее время».

Мортимер исполнил порученное дотошно. Как и его сотоварищи, он подозревал, что это убийство — дело случайное. Опять-таки подобно сотоварищам, он знал, что неизвестный голос так и останется голосом, что выследить его во плоти невозможно. Тем не менее он изучил всю полицейскую документацию и в итоге составил доклад, который позволил опубликовать следующее заявление:

«Полицейские власти вполне удостоверились, что между убийством дамы Летти Колстон и анонимными телефонными звонками, на которые она приносила жалобы в течение нескольких месяцев, никакой связи не наблюдается».

Между тем Генри заинтересовался замужеством Лизы О'Брайен.