Счастье среднего возраста - Светлана Алюшина

Они вышли из баньки, она распаренная, расслабленная, разомлевшая, даже синюшно-зеленоватый окрас синяков затушевался, а он…

Николай, присмотревшись к ним, еле заметно улыбнулся, ничем иным не выказывая своих мыслей. Пока Сашка спала, Иван посвятил его в некоторые детали дела и странного, неожиданного появления в нем Александры.

Коле можно было рассказать все.

Николай был не просто друг, гораздо больше. Они дружили с детства, с одного московского старого двора, вместе ходили в школу, в один класс, вместе поступили в академию, правда на разные факультеты. Вместе влипали во всякое дерьмо в бесшабашной молодости, прикрывая друг друга, доверяли, как самому себе, а то и побольше! Взаимный тыл и последняя инстанция перед Богом. А потом у Николая, работавшего военным атташе в одной далеко не благополучной стране, убили жену и двоих пацанов в глупой и жестокой в своей обыденной тупости перестрелке на улице. Они просто попали под перекрестный огонь, когда выходили из магазина.

Колька выл от горя и не мог себе простить, что вытащил их из Москвы в посольство, хотя это было обязательно и не ему решать. Иван не отходил от него полгода, перебрался к нему жить. Приглядывал, не делая попыток вытащить из нескончаемой водки, заливающей рану.

И плакал вместе с ним, потому что Надьку, жену его, знал и любил, как родную, и был крестным обоих его мальчишек.

И это горе было, есть и будет всегда непереживаемым, неизлечимым.

А Коля вынырнул из горячего отчаяния, ушел в отставку, продал все в Москве, купил вот участок черт-те где, знатный внедорожник, снегоход, обозначил себя в районе егерем, оставив там, за бортом, в столице родителей и его, Ивана.

И все бы ничего, но вот только здоровый тридцатидевятилетний мужик живет на выселках один, без бабы, без любви, наказывая себя, что ли?

А при таком раскладе жизни нет, только боль и обвинения нескончаемые. Иван не сдавался и так просто отдавать Николая его тоске непросветной не собирался. Он периодически заваливался к Коле с боевым комплектом, в количестве не менее двух девиц, якобы в баньку и для отдыха от работы. Они охотились, рыбачили вдвоем, и Иван норовил подсунуть кралю другу. Колян брал с удовольствием и благодарностью, если дама была не против и сама проявляла инициативу, и… провожал.

Все это было не то, Иван понимал — столичные барышни с их непростыми расчетами и очень четкой установкой: «Что вы можете предложить моей будущей шикарной жизни?», как говорят в Одессе. Да и местные дамочки на Колю заглядывались, он в районе был личностью заметной, известной, наезжали в гости, обхаживали, когда он в райцентр по делам приезжал. Мужик он видный, деловой, непьющий, да все эти интересы были с дальним прицелом, с расчетцем, со взвешенными продуманными маневрами и шагами.

Не то! Тут другая нужна, что пойдет за ним до конца, и любить будет, и примет на себя его горе и его жизнь.

Сильная, настоящая, вот как Сашка, например.

А где их таких возьмешь, в московской-то действительности? Это для него, Ивана, такие дамочки раздолье холостяцкого выбора, а для Николая рубеж этот с возможными изменами, тасканием по юбкам, легоньким незатейливым сексом по съемным квартирам, чтобы, не дай бог, жена не узнала, пройден безоговорочно.

Ах, чтоб ее, жизнь эту нашу!

Неужели так много надо потерять, чтобы стать другим? Целостным, не разменивающимся на копейки ненужных пустых отношений без обязательств, а так, от скуки и бытовой жвачки?

Иван, погруженный в свои размышления, не прислушивался, о чем тихо разговаривают Саша с Колей. Говорил в основном Николай, а Сашка слушала, прислушался и он…

И оторопел! И не поверил. Даже головой тряхнул, так невозможно было то, что он услышал!

Николай рассказывал о своем горе!

Легко рассказывал, без надрыва сердечного, тоном человека, знающего о своем неизлечимом хроническом заболевании и давно смирившегося с неизбежностью.

Николай ни с кем не делился, не рассказывал о своем горе. Родные и близкие знали, переживали вместе его беду, соседи — Лукинична и Ильич тоже были родными и близкими, берегли его, как могли.

Почему ей-то?!

Он же Коле ситуацию обрисовал, и ее весьма туманное и непонятное участие в деле.

Что ж это вы, Александра Владимировна Романова, умудряетесь с мужиками вытворять?

— Я полгода бухал не просыхая. Вон, Ванька меня пас, жить ко мне перебрался, запирал в квартире, когда на работу уходил, боялся, что денусь куда или сгину на улице пьяный. Спасибо ему бесконечное — без него я бы пропал, точно! А потом, в один день, как отрезало! Оклемался я, понял, что нет меня прошлого, никакого нет и надо себя заново строить.

Иван потрясенно слушал, не понимая, что случилось. Почему именно с ней Николай заговорил об этом, да так, как не говорил ни с кем до сих пор, даже с ним!

Что происходит?!

Александра посмотрела на Ивана — ничего себе новые штрихи к портрету героя!

Она-то понимала, что происходит!

И вдруг ей пришла в голову неожиданная идея, и, слушая вполуха рассказ Николая, как он сюда перебрался, обосновывался, о замечательных стариках соседях, ставших ему родными, она судорожно ее обдумывала.

Саня редко ошибалась в людях. Почти никогда. Она и про Лильку все понимала и знала — продаст за милую душу, если побольше предложат. Ну и что?

И рисковала, зная, ведь Лилька была единственной. Еще восемь месяцев назад.

Сейчас в жизни Сашки нечаянно, негаданно появилось трое самых близких людей.

Она приняла решение, быстро взвесив все за и против, уверена была, что это поможет!

— Николай, — решилась она, когда тот замолчал.

Непросто это было, и получилось как-то хрипло от волнения, Сашка прокашлялась. Он почувствовал, что она о чем-то важном, и ободряюще спросил:

— Да, Сашенька, вы о чем?

— Коля, вы могли бы взять сюда пожить одну женщину? На время?

И мгновенно почувствовала, как изменилась атмосфера вокруг, превратившись в холодную, почти враждебную. Ей показалось, что даже воздух стал холодным, недружелюбным. Мужики как-то враз отдалились от нее — презрением, разочарованием? Черт его знает чем? Они сидели напротив Сашки, через стол, плечо к плечу, и ощущение было, что ее выкинули, обдав холодом неприятия.

За все время общения с Гуровым, при их обоюдном недоверии и подозрениях, при его не до конца ей понятных мужских страхах и переполохе после секса, он не был так отстранен и так далек, как в эту минуту.

Что происходит?

Сашка недоуменно подняла брови, посмотрела на них по очереди, переводя взгляд с Ивана на Колю.

А Иван подобрался внутри, зачерствел, испытывая нахлынувшее разочарование, словно упал с высокой кручи, даже сердце застонало.