Драгоценность черного дракона (СИ) - Вельская Мария Шеллар Аэлрэ

На миг захотелось бросить здесь все и уйти порталом. Или, по крайней мере, отправить его. Вот только куда бы этот портал не был направлен, без него самого у Тари шансов выжить нет. Хотя дитя жизни совсем плох, последние несколько лет он начал окончательно угасать. Обратить бы его во тьму — но как сделаешь против воли упрямца? Кто и мог это сделать — то только Первый. Он не знал, как сказались на Кинъярэ годы плена, но, возможно, в нем ещё осталась хоть капля справедливости и милосердия. Прошлое словно решило вернуться и захлестнуть валом, когда он уже думал, что окончит свои дни в сырой дыре. Тайларэ. Девочка из прошлого, строптивая и глупая гордячка, которая когда-то предпочла сбежать прочь, вместо того, чтобы просто поговорить. И этот неизвестный птенец. Откуда взялась вторая? В ней нет ни рабской затравленности, ни безумия, как у тех, кто пережил годы плены и насилия. Неужели, она чья-то дочь? Зачем Кин отправил сюда этого ребенка? Неужели не нашлось никого получше? Зная друга, он бы сказал, что это — ещё один ход в его игре. Тщательно продуманный и спланированный. Но, что он хочет получить в итоге — большой вопрос. Слишком мало он знал о ситуации снаружи, чтобы пытаться строить теории.

— Ты оставайся здесь, Тари. Не вздумай выходить. Эти юные мортэ скорее всего пойдут ночью — днем шансов у них нет. Я совершенно не уверен в том, что шэннэ Кариньярэ заключен на нижних запечатанных этажах, но я бы этому не удивился. Жестокость смертных порой превосходит наше воображение.

— Она не сравнима с моими собратьями, — айтири закашлялся, вытирая кровь с губ. Последние недели он слабел буквально на глазах.

Больше всего сейчас Кейнар боялся, что друг умрет, не дождавшись их побега, буквально у него на руках. Кто знает, что будет внизу… решение пришло быстро. Ненависть он переживет, не впервой, но смерть того, кто был рядом все эти годы — уже вряд ли.

Руки взметнулись вверх — и он распорол запястья клыками. Лишь мановение желания — и его тьма уплотнилась, не давая айтири шевельнуться. Никогда ещё дети Жизни и дети Смерти не смешивали свою кровь. Никогда ещё они не становились ни побратимами, ни друзьями, ни семьей. Пальцы привычно нажали на несколько точек, заставляя чужой рот открыться.

В выцветших глаза друга мелькнула злость, недоумение, ярость, отчаянье. Страх. «Как ты мог?» — говорил чужой взгляд.

— Прости. Так будет лучше для тебя, правда. Я хочу, чтобы ты жил, и мне плевать на все предрассудки.

И остается только молиться Матери, что его кровь не станет ядом для бывшего врага, а исцелением, что заморозит болезнь на некоторое время.

Тягучие темно-синие капли медленно полились в беспомощно раскрытый рот. Сглотнул, не стал позориться и плеваться. Ещё. Ещё. Не так уж он и ослабнет… Две долгие тяжелые минуты — и, повинуясь его желанию, тьма погружает айтири в сон. Таринель настолько ослабел, что даже не пытался сопротивляться. А ведь, когда они только встретились…

Мужчина сжал зубы, упрямо мотнув головой. Они выйдут отсюда оба. Они выживут, чего бы это ни стоило.

А теперь все же стоит пойти и помочь этим девочкам… и если в умении убийцы выйти из многих ситуаций с целой шкурой он верил, то вторая, несмотря на всю выучку, была слишком неопытна. Детей не бросают. Не в таких ситуациях, по крайней мере.

Тени послушно расступились, принимая его в свои объятья. Зов Смерти… он не слышал голоса Матери и Отца уже много-много лет. Словно ослеп и оглох, словно стал изгоем. Он держался лишь одним — знал, что если умрёт здесь, то никогда не переродится, не уйдет в чертоги своей богини.

Прислушаться к тишине, нарушаемой мстительными шепотками призраков было легко. Он уже знал, где найдет алькон, перемещаясь к ненавистному ходу вниз. Что не будет легко — это Кейнар знал точно.

Тюрьма — Замок Потерянных Душ. Нижний уровень

Тишина, пропитанная мороками. И свет, вместо тьмы. Слепящий, обжигающий свет, который чуть-чуть потускнел только спустя столетия. От этого проклятого Света слезала кожа, слепли глаза и отказывалась соображать голова. Смерть храни от такой участи его народ!

У дальней стены стояло кресло-трон, больше похожее на алтарь со спинкой. Лежащий на нем мужчина был фактически распят на нем, не в силах ни сойти, ни пошевелиться. Текли года, зарастал липким мхом-паразитом камень, тускнели причиняющие нестерпимые мучения светильники, в которых пылал Огонь Жизни, а он все ещё не мог умереть — хотя жаждал этого всей душой.

Когда-то он совершил огромную ошибку — и судьба покарала не только его, но и его народ. Он, внимая мольбе отчаявшейся женщины, не дал Смерти забрать её сына, влил в него собственную силу, изменяя мальчика, не позволяя ему умереть… Он спасал жизнь и не думал, что спасенное дитя будет алкать[2] власти. Силе альконов не место в человеческом теле, но в силах ли она изменить не только тело, но и душу? Был ли тот ребенок изначально порченым, или же стал таким, увидев, как многого может достигнуть или не постичь никогда?

Если бы он знал тогда то, что знает сейчас. Если бы только мог видеть нити Судьбы! Он вырвал бы ему горло. Так было бы милосердней. Одна жизнь — или миллионы загубленных душ. Тысячи лет рабства. Во сне-коме он видел сны о своем народе. Он видел, как их уничтожают и травят, сводят, как породистых щенков, чтобы получить потомство и мучают их женщин. Он видел, как прогибается его гордый сын, чтобы только сохранить жизни тех, кто ещё был в здравом рассудке.

Сила текла вокруг — но обходила его темницу стороной. Он слышал отчаянный крик Матери, чувствовал яростный гнев Отца, но сам не мог ни ответить, ни докричаться.

Если бы его жизнью можно было бы оплатить их свободу! Если бы все было так просто!

Где-то вдалеке задрожала защита, наложенная сильнейшими сынами Жизни и человеческими магами. Забили тревогу нити связи, оставленные создателями, но у него ещё хватало сил, чтобы даже в своем забытье не позволить им прорваться, пусть он едва ли понимал, что происходит.

Он не думал, что кто-то может за ним прийти. Он не верил… уже давно и ни во что.

Глава 16. Побег

Когда мы теряем все, чем дорожили прежде — тогда обретаем настоящую свободу. Новая жизнь возможна лишь на пепле прежней.

Из дневника Первого алькона

Йаррэ тихо выругалась под нос, чувствуя навязчивое ледяное дыхание призраков. Не то, чтобы неупокоенные души, жаждущие разорвать большинство здешних обитателей на клочки, так уж её волновали… Нет. Но они определенно сбивали настрой. К сожалению, она уже прекрасно осознавала, что эти двери ей не открыть. Разве что она будет пытаться ломиться туда чистой силой, но… это могло закончиться смертью не только её и Таи, но и обрушением нижних ярусов. Больший могильник — не то, что входило сейчас в её планы.

— Мы не справимся, — тихо заметила алькона из-за плеча.

— Знаю, — Яра устало потерла лоб, вздыхая.

Как ни старайся, но с таким уровнем, какой демонстрировали на этой защите древние маги, она сможет справится не раньше, чем лет через… быть может, сто или двести. Если доживет, разумеется. В горле пересохло, тело шатало от слабости, ныли раны и ушибы, но это всяко было лучше, чем висеть на дыбе или общаться со свихнувшимся ловцом.

— Едва ли такой уровень вам сейчас по плечу, — вкрадчивый голос за спиной заставил вздрогнуть, машинально попытавшись ощетиниться заклинанием.

Пшик — и магия растаяла. И как она собиралась открывать эти двери?

Из темноты выступил знакомый алькон, хмуря белесые брови. Он выглядел очень уставшим, но каким-то предельно сосредоточенным. Не сбежал?

— Вам не справиться. Не знаю даже, как у Кина хватило ума поставить вам такую задачу.

— А вы, значит, справитесь? — спросила спокойно, без насмешки.

Понимала, что это — правда. Но и уйти, бросив того, кто был заточен безо всякой надежды за этими дверями — было выше её сил, как будто что-то подталкивало именно к такому развитию событий. А ведь никогда раньше она не была альтруисткой, никогда не ставила чужие интересы выше своих собственных… с тех пор, как погибли родители. Но не теперь. Словно разбудив кровь, она проснулась сама. Она готова была отдать жизнь за каждого из близких ей альконов. За их женщин и детей. Без всякого сомнения, без страха. Смерть для них — это лишь новое начало.