Дипломат поневоле - Михаил Кисличкин

На взгляд Ильи, это была полная ерунда — в самом деле, какая разница кто, что и когда пьет. Но Илья был землянин. У альвалан была своя этика и психология. Вопросы секса и девственности их не так уж сильно волновали. Сильным полом, традиционно проявляющим инициативу в половых отношениях, были женщины. Мальчиков и мужчин было больше, и они были слабее. Ну, попользуется Высокая госпожа каким-нибудь красавчиком из рабов или соблазнит чьего-нибудь мужа (которых у некоторых альваланок было двое или даже трое), такое случалось. Так от него же не убудет и забеременеть он не сможет, верно? В общем, конечно, половая распущенность хотя и не одобрялась, но таких проблем или трагедий, как на Земле, здесь не возникало. А вот алкоголь на Альвале — дело другое, сакральное. Употребление хорошего напитка и правильное опьянение связывалось с милостью самого неба. Правда, к тотальному пьянству это не приводило, скорее наоборот. Алкоголизм и неадекватное поведение при злоупотреблении спиртным связывались уже с гневом небес, про такого альваланина говорили: «Бог отказал ему в радости, даже нренн приносит ему слезы». А про напившегося «в хлам» и потерявшего после этого достоинство альвалане говорили: «Он бросил святыню в мусор» или «Он осквернил собой нренн, а значит, оскорбил небо». И горе тому, кто даст повод так про себя сказать. Именно поэтому Элитьен так гордилась фамильным девизом: «В роду Иллор не закусывают». Это означало больше, чем простая бравада — тут подразумевалось, что Бог дал этому роду больше благословения, но и больше ответственности, чем другим альваланам. В общем, сложно все было. Поэтому и проблема с праздником получалась немаленькая. Отменять главный в году праздник было нельзя. Пить в этот день нренн вместе с простым народом Высокие не хотели, это возмущало их до глубины души. Оставить все, как раньше, не получалось — сейчас все вроде как свободные граждане, рабов нет, как запретишь употреблять им нренн в такой день? Наилучший выход — не присутствовать на празднике вместе с народом — тоже был не очень хорош. Всем же будет понятно, почему это Высокие не хотят открывать сегодня новые бочки с напитком. А сейчас любая рознь для Конфедерации как нож острый. В этой ситуации требовалось найти какой-то приемлемый для всех выход. Однако готового решения никому на ум пока не приходило.

— Ритуал надо менять, — сказал наконец Ваулф. — Вы согласны с этим, Высокие госпожи?

— Менять можешь как хочешь. Но нренн из первого бочонка прилюдно должна выпить Элитьен. Или я. Иначе нас на празднике в Ультте не будет, это даже не обсуждается, — ответила ему Вальен.

В комнате для заседаний снова повисло молчание. Илье уже порядком надоело сидеть здесь, и он с тоской смотрел через окно на центральную площадь Ультта. Когда они закончат наконец? Его уже Анивель на радио заждалась, да и к своим бойцам надо заскочить. Какого хрена его вообще держат в этом так называемом «правительстве»? Впрочем, понятно какого — Элитьен его считает в некотором роде своим представителем среди землян, а Липатову с Ярцевым лишний голос только на руку. Убери Илью — их останется двое землян против троих альвалан, а это в некоторой степени потеря влияния на ситуацию. С Ильей вроде как баланс сил получается.

— С чего хоть весь этот праздник начался? — спросил Илья, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

Неожиданно оживился Ваулф.

— Это древний праздник, ему уже более двух тысяч лет, — сказал глава гильдии Тритт. — По легенде, начало ему положила сама великая пророчица Лирроен. В священной Книге Неба притча о первой бочке с нренном одна из основополагающих. Она короткая, я вкратце перескажу ее землянам, если они не против. — И, дождавшись кивка Ярцева, Ваулф начал рассказ.

— Однажды созрел в бочках Великой госпожи Лирроен нренн самого лучшего урожая, какого еще и не бывало на Альвале до тех времен. И взяла госпожа самую лучшую бочку того нренна и сказала рабам и родичам своим: «Берите бочку, которую я показала вам, и везите ее на скалу у самого моря». Удивились они, но не смели перечить госпоже. На скале бочку поставили у обрыва. Простерла тогда Лирроен руки к небу и воззвала: «Великое Небо! Хорош нренн мой, и не было на Альвале лучше нренна, что в бочке сей. Но по сравнению с правдой Твоей и красотой Твоей сей нренн есть тлен и прах недостойный. Так очищу сердце и ум свой от праха, дабы в вечности быть в совершенстве и без изъяна!» И с тем столкнули эту бочку с обрыва в море. Но только коснулась бочка волн, как на спокойном море возник вихрь, а потом поднялась огромная волна, выше той скалы, на которой стояла Лирроен с родичами и рабами. И испугались все, кроме Лирроен, что смоет их в море. Но опали воды, не тронув никого, а на краю скалы осталась стоять целая бочка с нренном. И раздался с небес голос: «Не нужна мне жертва сия, ибо милостиво Небо, дороги Ему алчущие совершенства Его и любит Оно их. Пейте нренн сей, живите в полноте жизни своей, хвалите Небо и радуйтесь Ему. Но горе вам, если заменит кто Небо в сердце своем нренном — лучше вовек не есть и не пить вам, чем лишиться благословления Неба через искушения мира сего. Не нренн нужен Мне, но само сердце ваше, исполненное любовью». С тем упали все, кто стоял на скале, на колени, а потом открыла Лирроен бочку ту и пила нренн, и все пили, славя Небо. Вот отсюда и пошел праздник, — закончил рассказ Ваулф.

— Так ведь все пили, — удивился Илья. — Почему же в день неба пьют нренн только Высокие?

— Ты даже не представляешь себе, Илья, сколько альвалан низкого происхождения во все времена задавали себе этот вопрос, — ответил Ваулф. — Сколько богословских диспутов было об этой притче! Философы даже видят в ней ответ на вопрос: что возникло раньше — дух или материя? Эта притча говорит нам о бесконечной любви Неба к сотворенным им альваланам, и о правильных приоритетах материального и духовного в жизни каждого, и о том, что самоограничение ради одного лишь самоограничения не имеет смысла без принятия правды и радости о Небесном. Предупреждает о вреде чрезмерного пития для души альваланина. Да много чего еще. Но наши уважаемые Высокие, — Ваулф посмотрел на Элитьен, — вынесли из притчи лишь одно: они имеют право пить нренн первыми.

— Либо мы будем пить его первыми, либо нас на празднике не будет, — упорно повторила Элитьен, сжав губы. У Ильи было мелькнула гадкая мысль: сказать Высокой, что ее, в общем-то, извергли из благородных, так что формальных прав на привилегию она не имеет. Но он вовремя прикусил язык. И правильно: в этот момент его осенила одна смутная идея.

— Элитьен, так для тебя важно выпить нренн первой? — переспросил он.

— Да, — ответила альваланка. — Мне надо сохранить свою честь.

— Ваулф, а твоя основная забота, чтобы праздник не выглядел торжеством Высоких над рабами?

— Именно.

— Ну что же, есть у меня одна мысль…

Альвалан было немало. Тысяч пятнадцать, больше просто не вмещала центральная площадь Ультта. Женщины, мужчины, дети. Впрочем, от земной толпы на празднике или даже на митинге альвалане отличались — одетые в комбинезоны преимущественно серой и темно-синей раскраски и ведущие себя очень сдержанно, они мало напоминали яркую людскую вольницу на каком-нибудь дне города. Время приближалось к полудню, и первый символический бочонок с нренном уже стоял на импровизированном помосте, сооруженном около здания администрации. Все в сборе. Время начинать.

— А закончить свою речь я бы хотел, напомнив вам притчу про бочонок нренна из Книги Неба, — сказал Ваулф, и его голос, усиленный мощными динамиками, разнесся по всей площади. — Лирроен преподнесла свой лучший нренн Небу. А Небо вернуло дар. Сейчас мы все — граждане одного государства, Конфедерации Илинрит. Кому же мы посвятим наш первый нренн? Пусть, согласно древним традициям, это решит госпожа Элитьен. Она сражалась за нас с гвардейцами и имеет на это право и по делам своим и по обычаю.

Молоток вышиб пробку, и нренн янтарной струей устремился из бочонка в большой золотой кубок. Ваулф набрал его доверху и с поклоном преподнес Высокой. Альвалане напряженно наблюдали за его действиями. Элитьен приняла сосуд и театральным жестом подняла его высоко над головой.

— Я бы хотела преподнести первый нренн Небу, — торжественно сказала Высокая. — Его произволением мы все сейчас живы и находимся здесь. Но это было бы гордыней — ставить себя наравне с Лирроен, которой вернули ее дар. Небо ждет милости, но не жертвы. Так кому же мне преподнести этот нренн? — Элитьен выдержала небольшую паузу. — Я знаю верный ответ. Сказано с Неба — служи ближнему своему. Вы все мне сейчас ближние, — весь народ нашей Конфедерации Илинрит. И этот нренн я хочу отдать вам всем в знак своей любви. Кто из народа моего подойдет и изопьет кубок сей?

На площади установилась мертвая тишина. Илья замер. Настал критический момент — если какой-нибудь идиот из толпы действительно подойдет и возьмет нренн… Но нет, — настолько безумного и самоуверенного альваланина среди бывших рабов не нашлось.