Молотов. Второй после Сталина - Лазарь Каганович

Вечером 30 декабря 1922 года открылся I съезд Советов СССР. На съезде было более двух тысяч делегатов.

По одному даже внешнему облику делегатов видно было, что здесь съехались не «мирные» парламентарии, а славные бойцы Гражданской войны, завершившие ее победно и пожинающие сейчас плоды победы. Преобладали кожухи, шинели, гимнастерки, сапоги, обветренные лица, характерные для людей, только что покинувших окопы, заводы, фабрики и крестьянские поля. Боевое, бурное, темпераментное реагирование во всем ходе съезда по обсуждаемым вопросам показывало, что здесь собрались боевые соратники, завоевавшие своей кровью, своимучастием в Октябрьской революции, в Гражданской войне с беляками и иностранными интервентами право творить новое могучее государство — Союз Советских Социалистических Республик.

Доклад тов. Сталина на съезде «Об образовании Союза Советских Социалистических Республик» был кратким. После выступлений делегатов с мест, в том числе ярких речей товарищей Фрунзе, Кирова и других, Всесоюзный съезд Советов принял постановление об утверждении Декларации об образовании СССР.

Насколько демократично было проведение всего этого решения, показывают следующие пункты постановления:

«2. Ввиду чрезвычайной важности принятой Декларации, заключенного Договора и желательности выслушать окончательные мнения всех входящих в Союз республик о тексте настоящего Договора, передать Декларацию и Договор на дополнительное рассмотрение ЦИК Союзных республик с тем, чтобы отзывы Союзных республик были представлены ЦИК Союза ССР к ближайшей очередной его сессии.

3. Поручить ближайшей очередной сессии ЦИК Союза ССР рассмотреть полученные отзывы, утвердить текст Декларации и Союзного договора и немедленно ввести его в действие».

Можно поражаться государственной мудрости съезда Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, который, принимая под руководством ЦК РКП(б) этот величайшей важности акт, проявляет такую демократичность и осторожность, поручая еще раз в деталях изучить Договор на местах, после чего окончательно ввести его в действие.

1937 год. Об уроках вредительства

.. В течение второй половины 1920-х- начале 1930-х годов в нашей стране шла огромная работа по воплощению в жизнь планов индустриализации и коллективизации, усовершенствованию политической системы государства. Одновременно не прекращалась борьба с троцкистами и уклонистами различных мастей, пытавшимися свернуть СССР с пути подлинных социалистических преобразований. Эта борьба происходила в том числе и на железнодорожном транспорте, который я возглавлял тогда.

Состоявшийся в феврале-марте 1937 года Пленум Центрального Комитета ВКП (б) заслушал и обсудил доклады «Об уроках вредительства, диверсий и шпионажа япононемецко-троцкистских агентов в промышленности и на транспорте».

Пленум ЦК обсуждал и другие очень важные вопросы: о подготовке к избирательной кампании (докладывал тов. Жданов), о недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников (доклад тов. Сталина) и об уроках вредительства в промышленности, на транспорте и в других отраслях хозяйства (доклад тов. Молотова).

Я остановлюсь главным образом на моем докладе: «Об уроки вредительства, диверсий и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов на железнодорожном транспорте».

Я начал доклад со следующего общего замечания:

«Мы обсуждаем здесь уроки вредительства, диверсий и шпионажа японо-немецкотроцкистских агентов. Это означает, что мы должны вскрыть особенности этого вредительства, его приемы борьбы, а главное- вскрыть наши ошибки, ошибки хозяйственных руководителей, партийных и беспартийных, начиная от низового хозяйственного работника и кончая народным комиссаром, которые вовремя не разоблачили вредительских действий врагов. Корни и характер японо-немецкотроцкистского вредительства на железнодорожном транспорте те же, что и в тяжелой промышленности, о которых здесь докладывал товарищ Молотов.

Мы имеем дело с бандой оголтелых разведчиков-шпио-нов, озлобленных растущей мощью социализма в нашей стране и применяющих поэтому все средства изуверской борьбы с Советской властью, с Советским Союзом, какие имеются в арсенале шпионов, диверсантов и разведчиков.

К железнодорожному транспорту в особой мере применимо то, что указано в первом абзаце проекта резолюции Пленума ЦК, что «троцкисты, ставшие наемным орудием фашизма, восприняли приемы вредительства всех ранее раскрытых вредительскошпионских организаций в промышленности и на транспорте. По отношению к железнодорожному транспорту можно сказать, что они восприняли не только приемы вредительства, они восприняли значительную часть неразоблаченных людей и даже сохранившихся в течение ряда лет не вскрытых организованных групп вредителей».

Так же, как Молотов по народному хозяйству, так и я рассказал Пленуму ЦК факты из истории вредительства на железнодорожном транспорте, начиная от фон-мекковской организации периода «Промпартии» и кончая троцкистскими группами, вступившими в 1930 году в союз, в соглашение с вредителями-шпионами из буржуазных специалистов, занимавших в НКПС и на дорогах те официальные посты, которые давали им возможность, прикрываясь теоретическими формулами и расчетами, запутывать технические планы, срывать планы перевозок, развитие и реконструкцию железнодорожного транспорта. Эта цепочка, связавшая воедино троцкистов с матерыми сторонниками старого буржуазного строя, пошла дальше и привязывала к ним людей с партбилетом в кармане, но имевших троцкистское прошлое или сочувствовавших им. Я это иллюстрировал на Пленуме фактами, в частности показаниями одного из лидеров троцкистов, бывшего главного заместителя Троцкого, когда он был народным комиссаром путей сообщения, — Серебрякова.

«В начале 1935 года, — показывает Серебряков, — после назначения Л.М. Кагановича наркомом путей сообщения, я вызвал Арнольдова (он был тогда начальником Управления эксплуатации и движения). Арнольдов, придя ко мне, прежде всего заявил следующее: «Если в начале 1934 года говорилось, что транспорт является тем узким местом, с которым столкнулась наша экономика, то это же самое можно сказать и теперь- через год… Достаточно сказать, что к началу 1935 года среднесуточная погрузка составляет немногим более 50 ООО вагонов. Все нормы занижены донельзя. Мы со своими специалистами так крепко все это „обосновали", что вряд ли Кагановичу удастся скоро двинуть транспорт вперед. Помимо этого: 1) увеличен парк„больных" вагонов и паровозов, так как ремонт их проводится недоброкачественно в результате установленной системы обезлички в ремонте, 2) заторможен переход на неразрезные буксы, на автоторможение и автосцепку, 3) путевое хозяйство находится в очень скверном состоянии, так как средства на текущий ремонт направлялись не по назначению, 4) дороги снабжались запчастями и материалами некомплектно и нестандартно, 5) создавались на дорогах пробки. Все это привело, — говорил Арнольдов, — к увеличению количества крушений и аварий на дорогах, к нарушению графика движения поездов».

«Если, — продолжал Серебряков, — к 1935 году транспорт задыхался в узких рамках заниженных норм, то это потому, что Арнольдову совместно с группой специалистов удалось сделать эти заниженные нормы законом работы на железных дорогах. Все это было тем, что вскоре было вскрыто Кагановичем как теория «предела», которой прикрывала наша организация свою вредительскую работу».

Дело, конечно, не в Кагановиче. Это сделала партия, ее ЦК, в том числе и я. Но вопрос действительно состоял в том, что было ликвидировано легальное прикрытие вредительства. Вредители были серьезно обезврежены, передовые люди получили возможность развернуться, ломать старые нормы, творить своим творческим революционным трудом новые нормы и измерители, обеспечившие подъем транспорта.

Да, действительно, мы поймали сердцевину троцкистской открытой, легальной платформы на железнодорожном транспорте. В 1935 году они были серьезно подбиты, загнаны в подполье и, конечно, не могли так действовать, как раньше. Но в 1936 году они оживили свою деятельность.

Увлеченные успехами железнодорожники не проявляли должной бдительности. Я говорил об этом на Пленуме ЦК, и говорил не абстрактно, а иллюстрировал это конкретными фактами и людьми. Я говорил и о том, о чем ЦК партии, Сталин и я, конечно, не раз говорили железнодорожникам: о бдительности не только в 1935 году, но и в 1936 году. В приказе о крушениях я писал, что «одной из важнейших причин продолжающихся крушений является подрывная диверсионная работа классовых врагов — бывших кулаков, белогвардейцев, меньшевиков, троцкистов — и притупление большевистской бдительности командиров и политработников». Несмотря на это, и я как нарком проявил доверчивость и мягкость к перекрасившимся людям, которые меня обманывали.