Цой: черный квадрат - Долгов Александр

«FUZZ»: Учитывая ваши пристрастия?

Игорь: Да. Настоящий панк АЛИСУ никакой альтернативой тогда не считал. Но Рашиду, очевидно, нужно было другое: он хотел запечатлеть на пленке этих, безусловно, ярких личностей.

Татьяна: Сначала фильм нам не понравился. Просто жутко! Какие-то… ходим, бродим: «Ну Цой, ну спой!» Совершеннейшие бездельники.

«FUZZ»: А на самом деле?

Татьяна: Может быть, все это так и выглядело в ту пору. Такие оторвавшиеся люди – от устоев, от родителей. Очень жадно всему навстречу открывались. У нас было что-то свое, объединяющее – тогда был наплыв новой музыки, фильмов, живописи, журналов каких-то. Мы все это жадно впитывали. Искали каких-то ощущений новых. А в фильме мы выглядим просто какими-то безмозглыми фанатами, которым совершенно нечего делать. Мы были ужасно недовольны тем, что нас такими для истории запечатлели. Думали: нет, мы не такие совершенно! Мы гораздо лучше, умнее и вообще! А что касается КИНО… Ну, не знаю. Надо сказать, что году в 1985-м, мне было 18 лет, наверное, я впервые попала на фестиваль Рок-клуба. И первое, что я увидела – КИНО. То есть первым музыкантом, которого я увидела на сцене, был Виктор Цой. Он пел «Безъядерную Зону». Первое впечатление – это, конечно, полный восторг! И после Цоя мне уже все нравилось. Все, что происходило в Рок-клубе. Еще такое юношеское, чистое восприятие. Ну, а потом – не то, чтобы мы были какие-то фанаты – просто с Цоем немного общались. Помню, я как-то нарисовала картину, посвященную КИНО, и подарила ее Цою. В день смерти Виктора – я не знала, что он погиб, мы были в Гурзуфе – он мне приснился. Наверное, какая-то связь действительно существует, и я была одним из тех людей, с которыми он попрощался. А так – ничего особенного. Здоровались, улыбались друг другу. Близкими друзьями не были. Просто знакомые. В последние годы – да, это и в «Йя-ххе» есть чуть-чуть – появилась какая-то звездность, но я этому как-то не придавала значения. Кроме того, мы как-то развивались, шли вперед, а у них были свои дела, – мы не очень задумывались обо всем об этом. Они стали звездами. Ну и что?

Награда

Фильм «Йя-хха» получил Московском международном кинофестивале приз имени А. Тарковского ФИПРЕССИ.

Рашид: Для меня это вообще ничего не значило. Как, впрочем, и воспоследовавшие награды. Для меня гораздо важнее было – примет фильм тусовка или не примет?

После «Йя-ххи», как известно, пошла уже моя большая картина – «Игла». Может быть, приз помог мне получить «Иглу». Повлиял на тех чиновников, которые решали, кто будет этот фильм снимать.

«FUZZ»: Тем более, что приз был ведь от журналистов?

Рашид: Да, это было очень престижно. Они на всех крупных фестивалях выдавали свои призы. И приз еще – имени Тарковского. Значащее имя!

Двадцать лет спустя

Рашид: Хотелось бы мне вернуться к этому фильму? Нет. А зачем? То время ушло.

«FUZZ»: Как вы воспринимаете фильм сейчас, 20 лет спустя?

Татьяна: Ну, приятно, конечно, смотреть. Этого уже не вернешь, не восполнишь. Рашид тогда увидел нас такими – мы и производили, наверное, такое впечатление. От этого не уйдешь – так оно и было. Молодость. Тогда все было какое-то бескрайнее, все было по плечу, все не страшно.

Игорь: Воспринимаю без особых эмоций. Что было – то было. Это некая часть моей жизни, определенный опыт. Мне повезло встретиться с теми людьми, повезло, что у нас оказались общие взгляды. С Рашидом тем же. То время, люди. Очень важно, что Рашид хоть как-то их запечатлел. Это история. Историй много – эта одна из них. На пленке. И еще: в первую очередь, для меня «Йя-хха» – моя какая-то личная жизнь. Там моя свадьба… У меня есть сын, Никита. Обалденный парень. Ему сейчас 18 лет. Наверное, ему это интереснее, чем мне.

«FUZZ»: Ваш сын видел «Йя-хху»?

Татьяна: Да. В какой-то степени он гордится тем, что его родители участвовали в таком фильме, тем, что это все им тоже не чуждо. Нормальные люди, которым не чуждо все то, чем он сейчас живет – тоже пытается как-то оторваться, самоутвердиться. И этот фильм для него – документальное свидетельство того, что мы не какие-то там…

P. S.

Александр Баширов: Я бы не стал говорить, что мы с Рашидом «вместе работали». Мы вместе учились в одно время во ВГИКе – он у Сергея Соловьева, я у Игоря Таланкина. Просто вместе жили в общежитии, тусовались. Познакомились, что-то там вместе придумывали. И с «Йя-ххой» то же самое. Там всего один эпизод со мной, который в окончательный вариант фильма не вошел – мы о чем-то говорим с Гребенщиковым, стоя спиной к камере и как бы справляя нужду. Я не помню даже, что там было, потому что потом мы выпили белого вина, и как-то все это… файл почистился, так сказать. Меркнущее сознание.

Самое было забавное, когда был предварительный просмотр фильма во ВГИКе, в зале на втором этаже. Сидели те, кто участвовал в фильме. Помню, мы все время ржали – не знаю даже почему: «О – Боб, о – Цой!» Знакомые лица бегают. И все смеялись. Безответственное было настроение. Серьезно к картине, по-моему, никто не относился. Ну, а что? Фильм и фильм. Документальное такое кино, с поэтическими элементами, я бы сказал. Сделанное явно впопыхах, что было приятно. Не было в «Йя-ххе» тенденциозности очевидной. Позже Соловьев пригласил меня сниматься в «Ассу». Повлияло ли на него то, что я что-то делал с Нугмановым? Может быть. Но не мне судить, что на Соловьева повлияло. А с Рашидом мы общаемся по сей день – вот, он недавно приезжал в Питер, был членом жюри у меня на фестивале.

Александр ПОЛИЩУК, Александр ДОЛГОВ

FUZZ №8/ 2006

Герой КИНО

Интервью с Кириллом Разлоговым о киносудьбе Виктора Цоя

«FUZZ»: Кирилл Эмильевич, семнадцать лет нет с нами Виктора Цоя, но песни его до сих пор на слуху, его помнят. Более того, молодые люди до сих пор открывают его талант для себя. В чем причина подобного феномена, по вашему мнению?

Кирилл Разлогов: Цой вообще в известной мере фигура загадочная. С одной стороны, он был культовым персонажем эпохи ленинградского Рок-клуба и того андеграунда, когда рок существовал подпольно. Он с группой КИНО один из первых вышел из подполья, и произошло это во многом благодаря советскому кинематографу. Может быть, потому что группа называлась КИНО… Во всяком случае, первые его публичные концерты были так или иначе связаны с кинематографическими мероприятиями в Москве. Что было в Петербурге, я не знаю.

И он сразу стал в центре того движения, связанного с обновлением культуры. Он уже был кумиром определенной группы молодежи, а после первых киноролей вышел на широкие просторы, став кумиром молодых людей в целом. Но не только молодых людей – даже кинематографисты старшего поколения узнали, что он существует.

Виктора характеризовала определенная последовательность в том, что он делал. Скажем, выйдя из котельной на эстраду и став звездой, он не изменил себе, не изменил манеру поведения. И, естественно, он воспринимался как свой человек в этой молодежной среде. Дальше Сергей Соловьев решил использовать его как символ протеста в своем фильме «Асса», который был наиболее показательной картиной на рубеже 80-90-х годов. Потом он подружился с Рашидом Нугмановым, снялся у него в «Игле» и должен был сниматься во второй картине. Казалось, что в жизни и в творчестве все развивается более или менее благополучно. Но было одно «но», на мой взгляд, связанное с судьбой – Виктор Цой не мог стареть, его трудно было представить человеком средних лет, пожилым. И хотя есть примеры – знаменитые рок-звезды, которым сейчас по шестьдесят лет – его гибель в автокатастрофе была очень символической. То есть он умер в 28 лет, навсегда оставшись молодым, навсегда оставшись кумиром и звездой.