По имени Ангел (СИ) - Некрасова Лана

Глава 36. Страшное происшествие

Я сидела на кресле, поджав под себя ноги и медленно отхлёбывала из кружки горячий ароматный зелёный чай с жасмином.

Напротив меня находился диван, на мягких подушках которого откинулась спиной моя подруга. Наташка сидела молча и смотрела не на меня, а в чёрную пустоту. Её зарёванные опухшие глаза, уже отрыдавшие всю боль от потери любимого, были похожи на две узкие щёлки.

— Да прекрати ты реветь! Что, на твоём Богдане свет клином сошёлся? Найдёшь и получше парня! — произнесла я, пытаясь вывести подругу из ступора.

Наташа не реагировала. Казалось, будто мир для неё перестал существовать.

— Натах, алло! Очнись ты, наконец. Богдан не единственный на свете мужчина. Да, и вообще, что ты в нём нашла? Если бы он был такой хороший, как ты считаешь, то не отказался бы от тебя и твоего ребёнка. Если он любит тебя, то полюбит и твоего сына.

— Не говори так! Если бы я сразу про Витюшку всё ему рассказала, он бы так не отреагировал, — выпалила Наталья гундосым от долгих слёз голосом, выйдя, в конце концов, из оцепенения.

— Хочешь, я сама с ним поговорю по поводу тебя? Мне кажется, со временем он остынет и вернётся к тебе, — подбадривала я её, давая, может быть ложную, но так необходимую ей сейчас надежду.

— Нет уж, тебе нельзя волноваться лишний раз. Пусть сам решает, хочет он быть с нами или нет, — гордо подняв вверх подбородок, ответила она. — Если не любит больше, переживу. Главное, что у меня есть моя родная кровинка — мой сын. Он мне дороже всего на свете. А мужики — да и фиг с ними!

— Ничего себе, как ты заговорила. Ха! Вот тепеперь я узнаю свою подругу — гордую и независимую женщину! — засмеялась я, от души радуясь за Наташку.

На лице девушки засияла улыбка, означающая, что та успокоилась и готова не сдаваться в плен проблем, которые создаёт на её пути жизнь.

— Да, посмотрим, как он без меня сможет прожить. Вот увидишь, дня через три заявится, да ещё и будет просить прощения. — Она уверенно подняла указательный палец правой руки вверх, а за ним поднялись вверх и её брови.

Мы постепенно перешли на тему погоды, которая становилась всё хуже и хуже. Ветер, слякоть, холод — в такую погоду я никуда не хочу выходить, да и Наташка с сыном не гуляет так часто.

Налью-ка я чаю ей тоже…

Достала из шкафчика на кухне большую чашку с нарисованной тыквой, налила крепкую заварку из заварного чайника, разбавила её крутым кипятком. Горячий пар струйкой поднялся вверх от чашки с чаем, обдавая наши ноздри пьянящим запахом весенних цветов.

— А давай запечём тыкву с мёдом? Любишь такое? — спросила я её, взглянув на нарисовонный оранжевый плод.

— Ну давай. Тыква сама есть, мёд, я вижу — тоже.

— А она полезная очень, в ней витаминов много. И мне полезно, и им тоже, — погладила нежно свой животик. — Он похож стал уже сам на тыкву, — растянула я губы в улыбке.

Я взяла в руки нож и стала резать тыкву на кусочки.

Неожиданно позвонил телефон, лежавший недалеко от меня, прямо на столе.

На экране смартфона загорелся номер, который мне был до боли знаком. Звонила Марья Петровна, что меня очень сильно удивило.

Взяв телефон в руки, сердце моё заколотилось быстрее. Что могло ей понадобиться от меня?

— Алло… Марья Петровна? Что-то случилось? — протараторила я в трубку, задыхаясь от волнения.

— Здравствуй, дорогая. Случилось кое-что очень страшное. Нам нужно поговорить. Приезжай к дому, я лично всё поясню.

— Марья Петровна! Не пугайте так меня! Что-то с Робертом случилось?

— Нет, не с ним. Сейчас говорить не могу. Не телефонный это разговор, понимаешь… — По голосу казалось, что женщина вот-вот начнёт плакать.

— Ну хорошо… если это так важно, я приеду, конечно. Когда мне подъехать по времени?

— Чем раньше, тем лучше. Поторопись, пожалуйста! — Она всхлипнула под конец разговора и я поняла, что медлить нельзя.

Наташка на меня смотрела заинтересованно и, похоже, ничего не понимала.

— Звонила Марья Петровна — домработница Роберта. Случилось что-то ужасное. Я ей срочно понадобилась, — объяснилась я с подругой и пошла немедля собираться.

— Я в шоке! Зачем ты им нужна? — удивлённо расширила щёлки глаз Наташа.

— Не знаю. Надеюсь, что это не ловушка для меня. А то Роберт может учудить что угодно. И, боюсь, не в мою пользу.

— Я тебя одну не отпущу! Поедем вместе! — приказала подруга.

— Поехали! Мне с тобой будет спокойнее. Тем более, я могу перенервничать, что мне очень противопоказано в моём положении.

— А как же тыква? Я только её поставила в духовку!

— Отключи. Потом приготовим.

— Ну ладно.

— Да чёрт с ней, с этой тыквой! Собирайся, нам нужно спешить!

Вот мы с Наташкой уже стоим возле железных ворот богатого красивого дома, принадлежавшего Роберту. Эх! Сколько я пережила здесь радостных и горестных моментов! Это так необыкновенно и трепетно — очутиться снова в том месте, где я, волей случая, изведала, что такое любовь. Здесь мы были так счастливы с Робертом — любовью всей моей жизни.

Моя рука зависла в воздухе, и я не решалась никак нажать на кнопку звонка. Я думала, что, сразу же, за этими воротами, меня ждёт моё прошлое, шагнуть в которое я так боялась, и, в тоже время, так хотела.

Наталья опередила меня и надавила на звонок сама.

Дверь открыла Марья Петровна. Она ничуть не изменилась за это время. Даже одежда — та же самая, что она одевала во время моего здесь присутствия в качестве гостя и художника. Белая блузка и чёрная классическая прямая юбка сидели на ней замечательно. Такая форма хорошо подчёркивала её женственную, слегка полноватую фигуру. Единственное, что отличало сегодняшнюю Марью Петровну от прежней — это отсутствие улыбки при встрече, которую она натягивала на себя, практически всегда.

— Девушки, здравствуйте! Проходите! Будете чаю? — позвала нас за собой Марья Петровна, показывая своё гостеприимство.

— Здравствуйте! Нет, мы только попили чаю дома, спасибо… Так что случилось? О чём вы хотели со мной поговорить?

— Пойдёмте, присядем. Сейчас расскажу. Ангелина, твоей подруге доверять можно наши семейные тайны? — она посмотрела подозрительно на Наташку, сморщив лоб и кивнув слегка головой в её сторону.

— Да. Она мне, как сестра. И ваши тайны её совсем не волнуют. Говорите уже, не томите.

— В общем, у нас случилось несчастье… — Женщина немного помолчала, вздохнула глубоко. Затем продолжила:

— Как ты знаешь, Андрей — брат Роберта, и он болен. Вчера с ним случился очередной приступ и на почве судорог — помутнение рассудка. Он стал кричать и выть, после чего, каким-то образом дополз до балкона на втором этаже и, перевесившись через перила, стал нам с Робертом, стоящим внизу, угрожать, что убьёт себя. Он вёл себя крайне агрессивно, не разрешал никому к себе подойти, грозился тут же спрыгнуть, если кто-то приблизится. Истошно орал, что всех ненавидит и, особенно, брата. В итоге…всё-же доорался и, не удержавшись, упал… — Марья Петровна уже не сдерживала слёзы, ручьями полившиеся из её ясных, добрых глаз.

— Господи! Надеюсь, он жив? — спросила я. От услышанного у меня перехватило дыхание.

— Жив, пока что… Он весь переломан, и врачи не дают никакой гарантии, что он доживёт до утра…

Ты же знаешь, Ангелина… Он мне был, как сын. Андрюша и Роберт… Они мне стали родными. Я взяла опеку над ними, как только они остались сиротами. Да, взрослые уже были, но всё же, как дети…

Знаешь, у меня своих-то детей никогда не было. Бог не дал. Так уж сложилось, что по молодости я не хотела рожать. Любила путешествовать, жить для себя. А потом, со временем, начала понимать, что чего-то в моей жизни не хватает. Никто так не согреет, как близкие люди. Дети — это дар божий и счастье…

— Вы даже замужем никогда не были? — спросила Наташа домохозяйку.

— Как же не была! Два раза туда сходила. Первый муж разбитной был, и тоже не хотел обременять себя детьми. Пять лет прожили, он мне изменил, и мы развелись. Через три года второго встретила, морячок был — хорошенький такой. Всё время в командировках, дома редко появлялся. Какие уж там дети? Не от святого же духа им зародиться?