По имени Ангел (СИ) - Некрасова Лана

— А почему вы не хотите с Богданом жить вместе или расписаться?

— Я не хочу, — отрезала подруга.

— Как это? Почему не хочешь? — округлила я глаза в непонимании такого ответа.

— Он ещё не знает о сыне. Я ему не говорила, что у меня есть ребёнок, — выпалила она, отведя взгляд в сторону.

— Ты с ума сошла? Полгода ты скрываешь такое? Почему?

— Я боюсь, что если Богдан узнает о ребёнке от другого, то бросит меня и не захочет больше общаться.

— Если бросит, значит ты ему и не нужна была. Это будет проверка для него — насколько ты ему дорога, и готов ли он принимать тебя со всеми твоими проблемами и грузом за плечами.

— Я не могу потерять его так, как я потеряла Витю.

— Рано или поздно он сам узнает, и тогда за ложь точно не простит. Не играй с огнём, расскажи ему всё! — Я поучительно посмотрела в лицо Наташки.

— Я пока на это не могу решиться. Может позже ему всё скажу, как наберусь смелости. — Наталья вздохнула многозначительно, завернув за плечо край длинного полосатого шифонового шарфа, служившего скорее украшением, чем утеплением, в такую прохладную погоду.

Воздух пах лёгким морозцем, который уже подкрадывался тихой поступью в последний месяц осени, предвкушая скорое наступление зимних холодов.

— Ой… Что-то у меня живот скрутило. Как больно… — Я схватила живот обеими руками, понимая, что происходит что-то ужасное. Боль окутала меня со всех сторон чёрной ватой. В этот момент мне стало так страшно, что я могу потерять детей, ведь мне ещё очень-очень рано рожать.

— Тише… Дыши… Вот так. — Наташа поддерживала меня за руку и, гладя по спине, успокаивала. — Пошли ко мне домой, тут ближе будет. Я вызову скорую, с этим шутить нельзя, а то может выкидыш случиться.

Мы пошли к Наташкиному дому, по дороге она позвонила в неотложку. Пока мы сидели в ожидании приезда врачей, я повторяла одно и тоже, как заевшая пластинка:

— Господи, только убереги моих детей. Я не переживу, если их потеряю… Они всё, что у меня есть.

Глава 34. Мои страхи

Я находилась в предродовой палате больницы и, стоя у окна, смотрела на гнущиеся от сильного дуновения голые молодые деревца. Мне хотелось выть вместе с этим безумным ветром, а лучше превратиться в него и лететь без мыслей в голове, без страданий и волнений. Быть просто энергией, выбирающей силой воли своё направление и лететь, лететь, лететь…

Но, в итоге, оставалось только беззвучно рыдать — ни сколько от изматывающей боли, монотонно тянущейся по моему животу ядовитой змеёй, а больше от боязни потерять самое дорогое, что у меня есть — моих малышей.

Медсестра принесла стойку с капельницей и попросила меня лечь — я незамедлительно повиновалась.

Лежа на постели с белыми, как мои руки, простынями, я смотрела — то на трубку, внутри которой медленно падали капли, по ритму совпадающие с моим учащённым сердечным пульсом, то мой взгляд падал на желтоватые стены моей комнаты, со слегка облупившейся краской по углам.

— Боже! Я так не хочу умирать и, тем более, не хочу, чтобы погибли мои ещё нерождённые дети, — прошептала я, сглатывая горькие слёзы.

— Скажите, а есть шанс, что младенцы выживут? Если, всё же, я сейчас рожу? — задала я вопрос худенькой молодой медсестре с впалыми глазами. Работа в ночные смены давалась ей нелегко. Постоянный недосып придавал угрюмость и возраст её, хоть и ещё юному, лицу — невыспавшийся взгляд, синяки под глазами, заострившийся носик. Осветлённые пергидрольные клочья волос торчали из её медицинской шапочки, будто у домовёнка Кузи из одноимённого мультфильма.

— Лучше бы тебе остановили препаратами преждевременную родовую деятельность, иначе вряд ли детки будут живыми. Ну, может какой покрепче из двойни и выживет, но точно он не будет потом полноценным. При таком раннем сроке ещё не сформирован плод, лёгкие не раскроются. Так что, молись, чтобы сохранить беременность! — Она посмотрела на меня уставшими серьёзными глазами, повидавшими за свою недолгую трудовую деятельность в должности медсестры роддома многое.

Потихоньку боль начала уменьшаться, и я поверила в чудо. Видимо, моим близнецам всё же суждено выжить и родиться на этот белый свет.

Я провалялась в больнице на сохранении почти месяц. Бесконечные капельницы и уколы измучали моё несчастное тело, нервы тоже были измождены самобичеванием и постоянным мозговым штурмом, ибо я всё время находилась в раздумьях.

Чаще всего я думала о детях — чтобы прошли нормально роды и они пришли здоровыми в этот мир.

Или вдруг на меня наваливался всепоглощающий страх, стучавший в висках и отдававшийся эхом во всём организме. Я так боялась, что не справлюсь, не смогу одна их вырастить…

Потом я начинала грезить о Роберте, вспоминать наши лучшие с ним дни. Но воспоминания хороших моментов не придавали мне ни утешения, ни покоя.

Наоборот, от этого слёзы подступают к горлу сжимающим комком и душат меня:

— За что мне всё это? За что? Что я сделала не так в этой жизни? В чём провинилась? В чём я согрешила, что Бог мне посылает столько боли на моей дороге жизни?

Ко мне в больницу, чтобы проведать, приходила Наташка довольно часто. Вот и в этот раз, она зашла с полным пакетом еды: вода, кефир, фрукты и мороженое.

— Вот, тебе мороженое принесла, как ты просила. Сьёшь сразу, пока не растаяло, или в холодильник положи, — заботливо обхаживала меня подруга, как мать-наседка.

— О, спасибо, мороженое я люблю и не откажусь от него ни за что, — улыбнулась я, глядя в глаза своей подруги.

— Ну как ты тут? Как себя чувствуешь? — Наташа вопросительно кивнула головой в мою сторону.

— Всё хорошо. Только от уколов всё болит. Но что поделать, дети достаются нам трудно. Через боль и страдания… Вот мужикам хорошо, им физическую боль не испытать такую никогда, они нас не поймут! — Я обиженно поджала нижнюю губу и отвернула свой взгляд в сторону окна.

— Поверь, это стоит того, чтобы ощутить радость материнства. Дети — это смысл нашей жизни и счастье! — Наташка с гордостью приподняла подбородок. Она мать, и это придавало ей величия, того, которое незримо виднеется в женщине, когда она становится мамой.

— Роберт не звонил? Про меня не спрашивал? — перевела я тему, чтобы хоть что-то узнать о любимом.

— Нет, не звонил. Но до меня дошли слухи, что он развёлся.

У меня после сих слов просто отвисла челюсть:

— Да ладно? Это точная информация? Откуда ты узнала об этом?

— Димкина пассия сообщила при встрече. Я, конечно, понимаю, что ей доверять нельзя. Но, после всего произошедшего, нет резона ей врать, тем более, с Димкой у них всё хорошо, с её слов. Роберт ей не нужен больше. Она и хотела с ним быть, лишь бы тебе за Димку отомстить, да и всё! — Наташа подбадривала меня своими словами. Она видела, как загорелись мои глаза в ответ на её речь. И, конечно, заметила проблеск света в моём выражении лица.

Да, я засияла, как солнце, уже мысленно рисуя в своём будущем совместную счастливую жизнь с Робертом.

— Если он разведётся, то, конечно, женится на мне. Когда родятся его сыновья, он точно от нас не откажется и будет очень рад! — обрадованно вскрикнула я так, что стоявшие в холле у приеёмной люди (посетители и пациенты), повернули свои головы в мою сторону и посмотрели с упрёком на меня.

— Конечно! Он примет вас, вот увидишь. Если надо будет, ДНК-тест сделаете. Уж он-то точно подтвердит отцовство Роберта, — заверила меня умным тоном подруга.

Посещение закончилось, у Натальи свои дела — нужно бежать — за ребёнком смотреть, а мне пора идти на лечебные процедуры.

От доктора на последнем обходе я узнала хорошую новость:

Ура! Завтра меня должны выписать! И я очень-очень надеюсь, что до самих родов я сюда больше не попаду!

Глава 35. Наталья и её любовь

Наталья переживала очень сильно за свою подругу Ангелину — практически, как за родную сестру. Ну, а как по-другому? Ведь с Ангелиной они знакомы с самого раннего детства, и привыкли все горести и радости делить на пополам.