Батя. Легенда спецназа ГРУ - Сергей Баленко

Завершил свое выступление подполковник Колесник словами, которые мне, да и, наверное, многим из присутствовавших запомнились навсегда. Он сказал, что мы закончили разные военные училища, имеем не одинаковый уровень общей и военной подготовки и различные оценки в дипломах. У кого-то они лучше, у кого-то хуже, но для успешного продвижения по служебной лестнице в бригаде это особого значения не имеет, так как оценка работы каждого из нас, а тем более выдвижение на вышестоящие должности будет производиться исключительно по результатам службы здесь, в части. Полученные в училищах теоретические знания и практические навыки являются лишь основой для будущих успехов в конкретной работе на тех должностях, на которые нас назначили.

В последующем нам не раз приходилось убеждаться в правоте этих слов Василия Васильевича. Честно говоря, за пять с лишним лет моей службы в бригаде не было ни одного случая, когда бы офицера выдвинули на вышестоящую должность или представили к государственной награде незаслуженно, не за конкретные успехи в боевой подготовке.

Когда мы вышли из кабинета командира части после беседы с подполковником Колесником, то, проходя мимо знаменной комнаты, мы уже совершенно по-другому, чем раньше, а именно с подчеркнутой гордостью смотрели на Боевое Знамя бригады и Вымпел, на котором золотыми буквами было вышито: «Вымпел Министра обороны СССР войсковой части 64 411 за мужество и воинскую доблесть, проявленные на учениях в 1972 году». Как потом оказалось, никто из нас, молодых лейтенантов, раньше не только не видел, но и не слышал о существовании в Советской Армии наивысшей награды для воинской части, какой является Вымпел министра обороны. А теперь все мы начинали свою офицерскую службу в бригаде спецназ, которая была удостоена такой чести. Не знаю, как другие мои сослуживцы, а я был очень горд этим обстоятельством, несмотря на то, что к успехам нашей бригады, тем более успехам прошлых лет, сам лично не имел никакого отношения. Однако после беседы с Василием Васильевичем появилось чувство, что свой определенный вклад в копилку добрых дел 15 отдельной бригады специального назначения я еще сделаю.

Как правило, молодой лейтенант с командованием бригады встречался достаточно редко, и это было вполне естественно, так как между данными категориями офицеров существует очевидная и вполне естественная дистанция. Поэтому, когда вспоминаешь о В.. В. Колеснике в первый период своей службы в Чирчике, на память приходят лишь еженедельные совещания офицеров, во время которых он вместе с командиром бригады полковником Р. П. Мосоловым и его заместителями сидел за столом президиума, стоявшим на сцене солдатского клуба. В ходе этих совещаний подполковник Колесник выступал очень редко. В основном это были лишь краткие замечания и реплики по отдельным обсуждавшимся вопросам. Однако в его обязанности, как начальника штаба части, входило доведение до офицеров части содержания приказов, распоряжений и директив. Поэтому, когда Василий Васильевич выходил на трибуну, то приходилось невольно наблюдать за ним. Во время одного из первых совещаний офицеров я заметил, что наш начальник штаба, читая приказы, испытывает определенные трудности, так как тянет слова, а также делает достаточно длинные, и как мне казалось, совершенно неоправданные паузы. Создавалось впечатление, что Колесник в это время думает о чем-то своем, что отвлекает его от сути того, что он читал. Я внимательно слушал его, но причину такого поведения понять не мог.

На одном из совещаний я спросил об этом у сидевшего рядом со мной старшего лейтенанта Сашу Тимченко. Александр, отмахнувшись от меня, сказал лишь, что неизвестно, как бы я себя ощущал, если бы мне довелось пережить то, что пережил в годы войны Колесник. Такой ответ, естественно, заинтриговал меня еще больше, поэтому уже после совещания я подошел к замполиту моей роты Олегу Кривопалову и задал тот же вопрос. Олег, в отличие от Александра, довольно подробно рассказал о том, что отца и мать нашего начальника штаба, партизанивших с самого начала Великой Отечественной войны в лесах Полтавщины, по доносу предателя арестовали фашисты и 7 ноября 1941 года расстреляли на глазах у всех жителей той деревни, в которой жила семья Колесников. Казнь родителей видел и маленький Вася, которому тогда еще не исполнилось и шести лет. После испытанного нервного потрясения он стал сильно заикаться. Данный недостаток ему удалось преодолеть усиленными тренировками и то лишь к окончанию Орджоникидзевского суворовского военного училища. Именно поэтому, заключил Кривопалов, Василий Васильевич до сих пор испытывает определенные трудности, когда приходится выступать перед личным составом на собраниях и совещаниях или читать вслух какие-либо тексты. Все в части об этом знают и фактически не замечают некоторых шероховатостей в речи Колесника. Кстати, данные обстоятельства биографии Василия Васильевича, особенно стремление и упорство, с которым он добивался исправления имевшихся в его речи недостатков, по словам Олега, способствовали повышению его авторитета у личного состава бригады.

После рассказа Олега Кривопалова я также проникся особым чувством уважения к Колеснику, так как понимал, что не всякий человек выдержит и переживет выпавшие в детстве на его долю столь серьезные испытания. Вызывало уважение также и то, что он, закончив суворовское военное и офицерское училища, а также Военную академию имени М. В. Фрунзе, всю жизнь служил в спецназе. Начиная с 1956 года, когда, например, я, как говорят, еще под стол пешком ходил, Василий Васильевич прошел путь от простого командира группы, какими большинство из нас были в 1974 году, до начальника штаба 15 отдельной бригады специального назначения. Как я уже говорил, все, что удалось тогда узнать о нашем начальнике штаба, не могло не вызывать чувства гордости за него и невольно заставляло еще больше работать над собой, чтобы хоть в чем-то походить на Колесника.

Новые впечатления, навалившиеся на нас, молодых лейтенантов, в первый период службы в бригаде, не оставили каких-то других ярких, хорошо запомнившихся эпизодов, связанных с Колесником, так как в то время в силу разного должностного положения он от нас был достаточно далеко. Однако периодически встречаться с ним все-таки приходилось.

Помнится, в феврале 1975 года в Чимкентской области бригада проводила учения отделений спецназ. Я выполнял обязанности посредника в первом отделении моей группы, командиром которого был сержант Петров. Действуя ночью в районе разведки, отделению необходимо было скрытно пересечь довольно широкую асфальтированную дорогу, по которой часто проходили машины и автобусы. Конечно, в тех мирных условиях, в которых проходили учения, обычных автомашин и рейсовых автобусов нам опасаться было нечего. На учениях разведчикам, как известно, бояться надо в основном своих офицеров, выступающих за противника, а это, как правило, офицеры штаба и командование бригады, которые курсируют в районах действий разведгрупп на легковых и грузовых машинах и, изображая силы контрразведывательных органов «противника», выявляют те группы спецназ, которые пренебрегают мерами конспирации. Однако ночью в свете фар, в основном с дальним светом, разведчикам было трудно определить, какие автомашины, — «противника» или обычные гражданские, — проходят мимо того места, где на обочине дороги залегло отделение Петрова, изготовившееся по его команде моментальным броском пересечь шоссе, когда на нем никого не будет.