Могуто-камень - Эмма Роса
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне пора! — сказала она так резко, что Лёнечка не посмел перечить. Лишь улыбнулся тёплой и виноватой улыбкой.
— Не смею задерживать, — галантно поклонился и поцеловал ручку. — Благодарю за чудесный вечер. И за арию.
Лёнечка отказался провожать Клару, сославшись на подготовку к выходу на сцену. Она вышла на узкую лестницу и вдруг услышала, что внизу открылась дверь. Ей стало страшно, что кто-то вдруг увидит её здесь и подумает бог знает что. В одиночестве и без могуто-камня Клара трусила как заяц. Она юркнула за портьеру маленького окна и затаилась.
Тяжёлые шаги, дверь в гримёрную Лёнечки открылась, и она услышала голос, который показался ей знакомым.
— Пожалуй, стоит поискать другого солиста для ансамбля, раз любая заблудшая овца блеет лучше тебя. Ты обещал мне полный зал посетителей. И где он?!
— Мне нужно время, Исайя! Есть положительный эффект.
«Ба! Да это никак сам Майер!»
Она вдруг вспомнила едва освещённую аллею, по которой они приехали сюда.
«Неужели — это «Жар-птица»?»
— Вижу я твой положительный эффект. Простую песню осилить не можешь!
— Простую? Тогда попробуй — осиль сам одновременно и солиста, и цыганский хор!
— Плевал я на хор. Не можешь — выбери другой репертуар, попроще. Но собери мне полный зал! Так чтобы тебе хлопали так же, как этой курице.
Клара задохнулась от возмущения. Всё-таки права она была, когда думала, что Лёнечка тут ни при чём, и во всём виноват этот жулик Майер! Каков негодяй!
Она выскользнула из-за портьеры и, сняв босоножки, на цыпочках спустилась по лестнице. Больше ни минуты она не останется в этом… курятнике! Больше никогда в жизни она не придёт в «Жар-птицу»! Открыла дверь и врезалась в Иннокентия.
— А, вот вы где! — на лице его читалось беспокойство и облегчение. — А я потерял вас. Меня ж за это… Того… Не уходите так больше, фройлян!
Кларисса с благодарностью кивнула. Какой же, оказывается, милый, этот Иннокентий. И надежный. Как скала. Как Гоша.
[1] Любовь — строптивая птица,
Которую никто не может приручить,
И совершенно бесполезно звать её,
Коль ей угодно отказать…
Глава 16. Буря
За время её отсутствия ничего не изменилось. Профессор Кравцов, казалось, спал, Гоша увлечённо рисовала пальцем на столе какие-то схемы, Пьетро Шляйфмен — будущий председатель правительства, хмурил брови и сосредоточенно следил за манипуляциями Гоши. Иннокентий, успокоившись и развалившись на диванчике, раскурил огромную сигару.
Клара, улыбнувшись мрачному Шляйфмену и стрельнув глазами слесарю, «похитила» Гошу попудрить носик. Схватив за руку, она вывела ее на улицу. Ночь влажно обняла за плечи и взлохматила кудри свежим ветерком.
— Ты хоть понимаешь, с кем ты сейчас разговариваешь? — накинулась она на подругу, как только входная дверь заглушила шум заведения.
— Понимаю, дорогая. Ты вовремя пришла!
— Ты знаешь?
— Конечно. Он же представился.
— Послушай! Этот Шляйфмен… Он не так прост. Он связан с политикой, с какими-то людьми, которые хотят… Хотят… — Клара понизила голос и оглянулась. — Свергнуть правительство!..
— Но как иначе приходят к власти, дорогая? — тоже понизив голос проговорила Гоша с улыбкой.
— Что ты там ему рассказывала?
— Правду. Я рассказывала о том, что с нами станет через пятьдесят лет. Но это неважно.
— Как неважно? — кипятилась Клара. — Как неважно?! Ты же сама вкладываешь ему карты в руки! Сама рассказываешь, как сделать нашу жизнь такой… невыносимой… как сейчас. А ведь могла бы что-нибудь и изменить. Взять хотя бы проклятый Жилкоммаг! Или запреты на использование магии!
— Нет, дорогая. Будущее надо менять в настоящем, а не в прошлом. Что бы мы сейчас ни сделали, прошлое всё равно пойдёт по заданному курсу. Поэтому нам так нужна книга. И вот что, — она крепко взяла Клару за плечи. — Запоминай адрес: улица Пробуждения, дом ноль-дробь-двадцать восемь. Мы со Шляйфменом едем туда. Уверена, что найду либо саму книгу, либо её концы. Вы поедете за мной. Да я и сама, если честно, не доверяю Пьетро. Но он настаивает, а нам это на руку.
Клара всхлипнула — ей было так страшно как никогда в жизни. Гоша оставляла её с калекой-профессором, ладно хоть Иннокентий с ней. Всё так закручивалось, что непременно должно было привести к катастрофе. Она чувствовала это.
— Кларисса! Не время сачковать, — строго сказала Гоша. — Помни — Гретхен ждёт нас, и ждёт с книгой!
— А если нас убьют? — прошептала Клара.
— Не посмеют! — Гоша выпятила нижнюю челюсть. — Верь мне.
Дверь распахнулась и на пороге возникла невысокая коренастая фигура Шляйфмена.
— Ах, вот вы где! — прогундосил он.
Клара сразу узнала этот гнусавый до омерзения голос — сколько раз она слышала его по радио — запреты, запреты, запреты! Новые законы, штрафы, наказания! Ему удалось воплотить задуманное! Вся жизнь Клары прошла под запретами. Вся жизнь в страхе. Что еще ей было делать, как не шляться по праздникам, если этот гад не оставил другого выбора?!
И все же в лице этого молодого и здорового мужчины пока еще чего-то не хватало. Какой-то ускользающей от внимания Клары детали, которая делала бы его настоящим Шляйфменом.
— Погода меняется! — сказала Гоша.
Клара оглянулась — и правда! На улице поднялся ветер. Вдали прогремел гром. Редкие капли начинающегося дождя падали холодными плевками на оголённые плечи. Клара обхватила себя руками.
— Тем более пора, — сказал Шляйфмен, и по-хозяйски приобняв Гошу за талию, повлёк её на стоянку автомобилей. — Чудный голос, мадмуазель, — бросил он Кларе. — Хорошего вечера.
Гоша, подмигнув ей напоследок, позволила себя увести и посадить в длинный автомобиль. Пыхнув бензиновыми парами и моргнув огнями, он скрылся из виду.
Иннокентий добыл где-то деревянную швабру. Конечности профессора пребывали как раз в нужном расположении — рука справа, а нога слева — и он неловко прыгал вперёд по аллее, которую Клара окончательно опознала — всего пару дней назад, а, казалось, целая вечность прошла, Гоша тащила её по этим дорожкам вон из «Жар-птицы», только там, в настоящем. В том уютном и безопасном настоящем.
Страх сжимал сердце. Страх за Гошеньку, за себя, за профессора, который был сосредоточен и бледен. На вопрос о самочувствии, он, ухмыльнувшись, ответил:
— Ресурсоёмкость твоего могуто-камня не безгранична. Это можно исправить, но сейчас нет времени, — он достал из нагрудного кармана часы с цепочкой. Клара тотчас узнала их — те самые, бабушкины, на обратном ходу. Открыл крышку, захлопнул и сердито буркнул: — Поторопимся!
Фонари, подвешенные на цепи, качались от ветра. Над головой громыхало. Редкие капли пронзали душный, наполненный энергией дождя воздух. Гроза копилась, но никак не могла прорваться. Чем дольше она искрила