Теодор Рузвельт. Политический портрет - Анатолий Уткин

В своем преследовании зарвавшихся монополий Т. Рузвельт не предпринимал ничего, что угрожало бы эксплуататорской системе в целом. Но поскольку это были первые случаи выступления федеральной машины в роли арбитра, пресса весьма активно создавала Рузвельту славу борца против монополий. Образ неустрашимого президента, готового полезть в драку с любым из гигантов индустрии или банковского дела, ставший популярным штампом, ни в коей мере не соответствовал истине. Действия Рузвельта против отдельных трестов были строго продуманы, их последствия тщательно взвешены. Так, иск в 29 миллионов долларов против «Стандард ойл Индиана» в конечном счете блокировал Верховный суд США. Но нужно было обладать мужеством, чтобы обвинить в неразберихе и бедственной финансовой ситуации, создавшейся в стране, «преимущественным образом спекуляции, махинации в гигантском размере, в которых Пирпойнт Морган и многие ему подобные активно участвуют в последние годы».

Органы контролируемой прессы выступили в качестве адвокатов банковских кругов. «Нью-Йорк тайме» косвенно укорила самого президента в том, что он своими нападками на бизнес (в конкретном случае речь шла о ссоре Т. Рузвельта с железнодорожным магнатом Э. Гарриманом) вызывает неуверенность на фондовой бирже и расстраивает финансы страны. Рузвельт остро реагировал: «Если неприятности происходят от того, что кто-то бросает свет на сложившуюся ситуацию, то причина не в освещении, а в том дурном, что предстает перед взором». Э. Гарриман не остался в долгу и, обсуждая причины падения акций основных компаний, сделал журналистам прозрачный намек: «Мне крайне неприятно объяснять всем, к кому мы, я думаю, должны идти за объяснением сложившейся ситуации».

Правда, когда в октябре 1907 года началась паника на нью-йоркской бирже, не Морган пришел к правительству США, а правительство к Моргану. В последовавшем через пять лет расследовании стало ясно, сколь велики были шансы личного обогащения у замешанных в деле финансовых тузов. Бывший министр финансов Дж. Кортелиу даже не знал, кому он дает государственные деньги в сумме 25 миллионов долларов. Он показал на следствии, что «не различал интересов фондовой биржи и общества в целом». Это явилось ранним вариантом афоризма эйзенхауэровских времен: «Что хорошо для «Дженерал моторе», то хорошо для Соединенных Штатов».

В ходе разбирательств конгресса выявилось, что банкиры и промышленники, ведомые Морганом, сыграли на панике президента, на его стремлении сохранить экономическую основу господства своего класса. Под шумок крупнейшая металлургическая монополия США «Ю. С. Стил» обделала крайне выгодное дельце. Даже в ее официальном отчете говорилось, что покупка «Теннеси коул» была «лучшей сделкой, когда-либо осуществленной «Ю. С. Стил» или любым другим концерном, равно как и индивидуумом при покупке собственности». Компания «Ю. С. Стил» купила за 45 миллионов долларов собственность, оцениваемую по меньшей мере в 1 миллиард и заручилась при этом поддержкой президента США.

В Америке, как, пожалуй, нигде более, оценка политической власти зависит от экономического положения. В этом смысле 1907 год явился поворотным. Если прежде бизнес был относительно удовлетворен федеральной властью, то с началом депрессии посыпались нападки на администрацию. Правительство в лице министра финансов Дж. Кортелиу решило дополнительно разместить в банках десятки миллионов долларов; целью инвестиций было восстановление доверия вкладчиков. Вместе с президентом «Нэшнл сити бэнк» Дж. Стилменом Дж. П. Морган обеспечил доставку 100 миллионов долларов золотом из Европы. Без лишних слов 10 миллионов долларов выдал Джон Рокфеллер. Шло совместное спасение капитализма. А закулисно росло обоюдное озлобление. Оно-то и лишило гармонии последние месяцы пребывания Рузвельта в Белом доме.

Что вызвало обострение разногласий Рузвельта с представителями его класса, чьи интересы он выражал и отстаивал многие годы? Одной из важных причин было то, что, достигнув определенной самостоятельности в 1905 ― 1907 годах, Рузвельт в значительной мере потерял ориентацию и в попытке очищения страны частично вышел за пределы, обусловленные общественно-политическим развитием США в этот период. Продолжение достоинств президентской политики оборачивалось ее недостатками. О чем конкретно шла речь? Выразители интересов малых и больших мафий своих штатов, конгрессмены США встречали в штыки даже весьма робкие попытки установления системы государственно-монополитического капитализма. Находясь на острой грани между социальной демагогией и трезвым пониманием необходимости создать капитализму надежную опору, Рузвельт утверждал, что «федеральное правительство карает зло; оно заставляет виновных трепетать, ибо с беспристрастной суровостью сажает на скамью подсудимых и могущественного финансиста, и влиятельного политика, и богатого земельного спекулянта, и богача, нажившегося на незаконных контрактах ― всех, вне зависимости от высоты их общественного положения, если представлены доказательства их преступных деяний».

Видимость словесного «взаимопонимания» с оппозицией монополиям неизбежно подошла к концу. Иллюзорное впечатление, что президент занимает позицию, близкую к мелкобуржуазным критикам язв капитализма, стало рассеиваться. Заигрывания Рузвельта с профсоюзной верхушкой привели к пониманию рабочим классом двуличной политики правительства. Ухудшение экономического положения в 1907 году сразу же выявило этот факт. Так называемые «преследования» монополий оборачивались лишь классовой перегруппировкой буржуазии. Престиж Рузвельта как «надклассового» руководителя страны стал быстро падать. Он прошел пик своего политического влияния, его позиции заметно ослабевали. Рузвельт, которому не исполнилось и пятидесяти, был полон сил, но что-то (он это чувствовал) оказалось упущенным. Он пытался одним-двумя эффектными жестами поправить положение, но тщетно. И в этом заключался трагизм его положения. Существовало еще одно обстоятельство. Как уже говорилось, в пылу политического триумфа Рузвельт объявил, что не намерен вновь добиваться высшей должности после мартовской церемонии ухода в 1909 году. Чем ближе подходила эта дата, тем меньшей величиной становился Рузвельт. Окружающие смотрели уже поверх его головы, соизмеряя свои планы с характеристиками возможного преемника. Рузвельт должен был готовиться к уходу в политическое небытие.

Рузвельт всегда неустанно и яростно с кем-нибудь боролся. Он грозил одним махом сокрушить британский флот, обращал свой гнев против «предателей-индейцев», во всю мощь легких звал идти на мексиканцев. Та же картина и во внутренней жизни: с невероятным пафосом поднимал он один за другим «последний и священный» поход против коррупции, некомпетентности федеральных чиновников, против популистов, высокомерных судей и т.п. Так прошла вся его жизнь. Между тем, странное дело, чем более воинственно он выступал против очередного врага, тем большее равновесие обретал после «битвы». В этом парадоксе заключен один из секретов Т. Рузвельта как политического деятеля. Стоит обратиться к фактам и мы найдем множество тому подтверждений. Рузвельт безудержен в критике злоупотреблений трестов ― и тут же утихомиривает сторонников антитрестовского законодательства. Он громогласно провозглашает необходимость реформ, но реформаторы у него приходятся не ко двору. Он за оздоровление общества, но клеймит «разгребателей грязи».