Черный истребитель - Blackfighter

Саша молчал, прикрыв глаза и заложив руки за голову.

— Саш… — попинала его Танька ступней в бедро. — А у нас выпить есть?

— Нет. Я почти не пью. А тебе купить не додумался. И спать пора. Я завтра рано уеду, я насчет паспорта договорился. Так что — на горшок и спать.

Таньке не понравилась его заторможенность. Говорил он как будто сквозь сон. Но дергать его она не стала. Сходила, умылась, поплескала себе в лицо ледяной водой, стараясь унять дрожь в губах. Когда она вернулась в комнату, Саша лежал на диване с краю. Увидев Таньку, он чуть-чуть улыбнулся и похлопал по дивану у себя за спиной. Танька замерла на пороге.

— Э, подруга, ты чего?

Танька молчала, склонив голову набок.

— Тань, я с клиентами в интимные отношения не вступаю. Даже когда очень хочется. Так что ложись и не строй из себя институтку.

Танька легла, стянула на себя половину одеяла. Сашина спина в тонкой майке оказалась очень уютной, и через пару минут она удобно устроилась вдоль него, положив ему руку на плечо. Еще через минуту она догадалась спросить:

— Я тебе не мешаю?

— Нет, конечно. Будешь мешать — я скажу.

— Саш, а почему телохранители с клиентами не спят? Я знаю, что так не делают, но — почему?

— Потому что если я буду думать о том, как уложить тебя в постель, я не смогу трезво оценивать ситуацию вокруг. Физиология, понимаешь ли. Гормоны и все прочее.

— А разве ты не можешь об этом не думать, когда опасность?

— Тань. Я должен относиться к тебе, как к дорогой и хрупкой вещи. А не как к человеку, тем более к близкому человеку. Иначе я не смогу работать.

— Да я вообще абстрактно спрашиваю… — улыбнулась Танька. — А если хочется и нельзя — не мешает?

— А с этим справиться проще. У меня так голова устроена. Пока это только абстракция — это не волнует. А когда конкретика, когда я знаю, как у тебя волосы пахнут, как ты целуешься — это уже совсем другое дело.

— Как к вещи, говоришь? А если вещь сохранить не удается — на нее можно плюнуть?

Саша повернулся к ней. Сейчас их лица были настолько вплотную друг к другу, что у Таньки все расплывалось в глазах.

— Тань, я еще никогда не предавал клиента. И не плевал на него. Я делаю работу до конца. Иначе мне останется только караулить офис фирмы, производящей кетчуп. Так что спи и не бойся.

— Я не боюсь. Мне просто интересно.

Саша опять повернулся на бок, спиной к ней. Танька вновь устроилась вдоль него, с удивлением чувствуя, какой он уютный и теплый. Было в этом, в сущности, полузнакомом человеке что-то невероятно близкое и родное. Если бы Таньке предложили выбрать себе брата — она бы выбрала именно его, Сашу.

В эту ночь Таньке ничего не снилось определенного — только блуждания по какому-то причудливому заброшенному городу. Там было много высотных домов из радужного стекла, а мостовая была из белого камня. Потом ее что-то ударило по лицу, и Танька проснулась. Этим чем-то оказался Сашин локоть, и спал он как-то странно, лежа в странной позе, будто на него упало что-то тяжелое. Глаза под веками неистово метались, а губы были плотно закушены. Как будто во сне ему хотелось закричать, но было нельзя. Танька крепко толкнула его под ребра, но он не проснулся. Танька потрясла его за плечо. Бесполезно. Но через несколько минут он расслабился, повернулся на бок, положил руку под щеку. Танька тоже заснула, прижимая холодную ладонь к носу.

С утра она проснулась, когда Саша резко сел на постели. Вид у него был такой, как будто накануне они уговорили ящик пива на двоих — опухший и ошалелый. Саша молча слез с постели и побрел в ванную. Добрых полчаса из ванной слышался плеск воды, наконец, Саша вернулся голым до пояса, на ходу вытирая мокрые волосы чем-то, на полотенце непохожим.

— Саш, а Саш… это вообще-то майка. Твоя. А полотенце там есть…

— Тьфу, бля! — выругался Саша, разглядывая мокрую и мятую майку. — Хорош, нечего сказать. Голова квадратная и циркулем идет…

— Тебе что ночью снилось? — спросила Танька, любуясь его фигурой. В нем не было ничего от показушной красоты культуристов — было только хорошее сложение и красивая «рабочая» мускулатура.

— Потом расскажу. Мне ехать пора. К вечеру вернусь.

— Ты хоть высохни.

— Некогда. И так уже проспал. Теперь лишь бы не опоздать.

Танька опять осталась одна, но с гитарой и стопкой книг время летело куда быстрее. Сочинилась новая песня и подобралось несколько старых. Среди книг нашелся нечитанный еще Сапковский и знакомый наизусть «Час быка» Ефремова, примечательный удивительным количеством опечаток на страницу. Танька взялась читать обе книги по очереди, по главе и добралась до середины. Саша задерживался. Танька осознала, что давно не ела, полезла в холодильник, взяла ветчину в нарезке и принялась ее есть, разумеется, без хлеба. Потом была уничтожена сырокопченая колбаса и сырые сосиски. Зачем портить приличный продукт варкой, Танька никогда не понимала.

Набитый желудок способствовал меланхолии. Танька опять полезла в ванную, напустив себе теплой воды. Мыться она могла раза четыре в сутки, а в воде сидеть — часами. Вода успокаивала. Пена лопалась на коже, лаская ее. В воде было хорошо. Только в ванной отпускала сосущая боль под ложечкой, и не хотелось ни о чем думать, и ненадолго получалось — не вспоминать.

А забыть совсем — не получалось. Неподвижное тело на полу, кровь на стенах, рукоять ножа. Эти картинки преследовали ее уже который день.

— И мальчики кровавые в глазах… — задумчиво сказала вслух Танька. — Интересно, когда я увижу, как разлетаются его мозги, это пройдет?

Об убитом недавно — ее руками убитом — бывшем муже Танька вспоминала вскользь. Конечно, она сожалела о том движении, что привело к убийству. Но это было довольно абстрактное сожаление. В конце концов, это был несчастный случай. Чистой воды самооборона. Неизвестно, что с ней мог бы сделать хоть и не особенно сильный, но пьяный парень в явном аффекте.

Заскрежетал замок, послышались шаги. Таньке нравилась походка Саши. Одновременно мягкая и легкая, но какая-то весомая. Сразу было ясно — сильный человек идет. Сильный и тренированный. «Как же мне везет в последнее время на настоящих людей», — подумала она. «Что же раньше так не везло?»

— Тань, заканчивай заплыв. Какой-то енот-полоскун прямо…

— Сейчас вылезу, — рассмеялась Танька, вставая и отжимая намоченные концы волос. Она натянула на себя майку и дурацкие расклешенные брюки, которые ее уже порядком задолбали. Да еще и измялись в придачу к и без того жуткому виду и ярко-красному цвету. Очень хотелось влезть в старые потертые джинсы, ну, на худой конец — в камуфляж.