Легенда о мальчике, что учился дышать (СИ) - "chuckcloud"

— Головы обоих танцующих повернуты влево, взгляд направлен через правое плечо своего визави, — продолжил урок танца мистер Уокен и его шляпа. — Готов?

— Нееет, — протянул Том, совсем не понимая, куда ввязался.

— Начнем же! — рассмеялся укурыш-Уокен. — Веди меня, сынок!

Но Том мало того, что не повел, так он еще и уставился на отца взглядом полным шока и непонимания.

— Ах, да, я же не рассказал, как это делать. Значит слушай и запоминай. Позиция ног, с которой танцоры начинают танцевать — шестая, то есть носки и пятки параллельно сведены вместе… — затянул вальсовую шарманку мистер Уокен.

Битый час он учил сына крутиться на месте. Поначалу, у Тома ничего не выходило! Он только и делал, что топтался по уютным домашним тапочкам Кристофера. Но вскоре выяснилось, что Том достаточно пластичная рохля. И вот отец и сын перешли к поворотам в танце, а еще через полчаса Кристофер уже обучал сына вальсовой дорожке.

— Видишь, какой это прекрасный танец! — восторгался мистер Уокен, кружась вместе с Томом по большому залу. — И он у тебя великолепно выходит! Уверен — завтра на балу ты станцуешь лучше всех! Кстати, уже есть на примете девочка, которую ты бы мог пригласить? — подмигнул он сыну.

— Нет.

— Ах! Неужели, тебе никто не нравится из класса? Совсем ни одна девочка? — поразился мужчина. Том отрицательно помотал головой. — И даже из параллельного класса? И даже кто-то постарше?

— Нет и еще раз нет, — подкатив глаза, сказал мальчик, продолжая небрежно кружить отца. — Мне это не интересно…

— Пффф… Не интересно ему… Томас, ты просто не понимаешь, о чем говоришь! Женщины — это самые великолепные создания на планете! Такие нежные, такие ранимые, такие взбалмошные и непокорные… Когда-нибудь, ты влюбишься и поймешь, как был не прав, говоря такие слова, — беззаботно усмехнулся мистер Уокен. — Любовь к женщине — это самое прекрасное, что только может случиться с мужчиной! Ты уж поверь своему отцу, который прожил достаточно долгую жизнь!

— И кого же ты любил? — незнамо зачем пизданул Том.

— Томас, Томас… — устало, но вполне себе бодро, вздохнул Кристофер, прекратил танец, сел на помпезный стул и закурил. — Присаживайся, сын мой, сейчас я расскажу тебе историю своей любви, — похлопал он по соседнему стулу.

Том, предвкушая интересную байку от отца, сел рядом, но тогда еще даже и не подозревал, о ком пойдет речь.

— Я много раз влюблялся… — ностальгично протянул мужчина, затянувшись. — Помню свою первую школьную любовь, помню девушку, в которую влюбился в университете… Какими же прекрасными были мои юные годы… Но настоящая любовь — безграничная, чистая, светлая — пришла ко мне уже в довольно-таки позднем возрасте. Как ни странно, женщиной, которая подарила мне это чувство, была твоя мать — Мэрил Стрип.

Том непроизвольно скривился, услышав имя этой шизофреничной суки.

— Ооох… Время, проведенное с ней — было волшебным. Часами мы могли с ней разговаривать обо всем и ни о чем. Подолгу вальсировали здесь — в этом зале… Я любил Мэрил безумно, готов был кинуть к ее ногам весь мир, если бы она попросила… Знал бы ты, Томас, какой она была… Такой нежной, беспечной, веселой…

— Серьезно? — приподнял шрамированную бровь Том, усомнившись в адекватности своего отца. — Мы с тобой про одного и того же человека говорим?

— Мальчик мой, много ты не знаешь о своей матери, — обнял за плечи сына Кристофер. — Она была совсем не таким человеком, каким стала теперь… После того, как Мэрил родила тебя, она впала в жесткую послеродовую депрессию. Я пытался вытянуть ее из того состояния, в котором она пребывала. Но, как мы оба знаем, ничего из этого не вышло… Но я старался, я тянул… Возможно, мне стоило быть с ней более настойчивым, может быть тогда, у меня бы все получилось… Все бы сложилось иначе… За женщин стоит бороться… — замолчал он и задумчиво уставился перед собой.

— Пап, ты что, все еще ее любишь? — превратился в шоколадную сову Том, доставая из накладного кармана домашних брюк батончик «Сникерс».

— Ее, какая она сейчас — нет, — спустя пару секунд молчания ответил мужчина. — Я люблю ту, которой она была раньше, но которой, увы, больше нет и никогда не будет… Ее… Моей Мэрил…

— Ну, и стоило ли это того? — накинул вопрос Том, с подозрением глядя на отца и снимая с себя маску. — Эта твоя любовь — она же попросту сделала тебе больно.

— Стоило, Томас, стоило… Порой, в нашей жизни, минута, проведенная с любимым человеком, стоит дней и месяцев страданий, — продолжал нести марихуановую философию мистер Уокен. — Когда-нибудь, ты полюбишь кого-то по-настоящему и поймешь меня.

— Нет, мне это не надо, — строго выпалил Том, проанализировав взаимоотношения отца и матери. — Не хочу, чтобы потом со мной случилось так же, как и с тобой. Не хочу обжечься, а потом грустить и страдать! Не нужна мне никакая женская любовь…

— Ну, нет! Так не пойдет! — возмутился Кристофер. — Ты не понимаешь, что мелешь и от чего отказываешься… Читал Толстого?

— Нет, — до предела нахмурился Том.

— Зря… — осудительно поправил на голове шляпу мистер Уокен. — Много потерял… Он говорил, что любовь — это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить, и все же она у тебя остается, — процитировал он Левушку Толстого. — Так что не надо мне тут сейчас твоих «ля-ля», Томас! Что бы ты ни порол сейчас, все равно когда-нибудь полюбишь кого-то! Как оно всегда и случается… Ты понял, меня?

«Послушай, Том, в пиииздууу! Просто согласись с ним, иначе он от тебя не отстанет! А свое мнение оставь при себе и просто не отступайся от него!» — пораскинул мозгами Том — интеллигент снаружи, но матершинник в душе.

— Я понял… Понял… — подкатил глаза мальчик, дерзко откусив шоколадку.

— Вот и хорошо, — нежно погладил по голове сына Кристофер. — Но запомни еще одно — вальс ты станцуешь только с женщиной, которую полюбишь, ну, или, хотя бы, влюбишься. С первой встречной танцевать эту красоту не нужно. Понял меня? До этого же момента, будешь тренироваться на мне.

— Вполне, — расплылся в довольной улыбке Том. — А это значит, что я завтра могу не идти на этот глупый бал, так?

— Так. Нечего тебе там делать, — махнул ладонью мистер Уокен. — Да и вообще, мы с тобой и так на славу станцевали сегодня, — подмигнул он сыну.

— И то верно, — улыбнулся в ответ мальчик. — Будешь? — решил поделиться он шоколадкой с отцом.

— Буду, — взял сладость мужчина, ведь давно уже хотел обломаться, чтобы потом обкуриться обратно с новой силой. — И вот еще что скажу тебе. Запомни мои слова. Женщины без мужского общества блекнут, а мужчины без женского глупеют, — присвоил он себе афоризм Чехова, будучи безнадежным глупцом, не имеющим никаких отношений с женщинами и зависнув в прошлом.

— Запомнил, — на отъебись ответил Том, чтобы уже скорее завершить этот глупый диалог о женщинах и горе, которое те несут мужчинам.

========== Глава 25: Пес ==========

А в это же время, на другом конце планеты, в небольшом провинциальном городке Нампа, что в штате Айдахо, грустный синеглазый мальчик, шести лет от роду, смотрел на улицу, от которой его отделяло не только оконное стекло, покрытое ледяными узорами, но и стена из гиперпрочного полиэтилена. За окном в морозном воздухе кружились крупные снежные хлопья. Ребенок зацепился взглядом за одну снежинку и следил, как она то медленно и плавно опускается вниз, то резко взмывает вверх, то кидается из стороны в сторону. Мальчик представлял, будто снежинка исполняет праздный рождественский танец на снежном балу. Вдруг к ней, кружась и подпрыгивая, подлетела еще одна и вместе они завертелись в снежном вальсе. Через пару секунд обе ледяные пушинки подхватил ветер, и они скрылись из поля зрения ребенка из шара.

— Джейк, милый! Ужин! — открылась дверь в комнату, и внутрь зашла Мэрил Стрип с подносом в руках. — Сегодня Сочельник, поэтому я приготовила для тебя нечто особенное. Это капустно-бобовый суп, тут домашняя колбаса, а здесь картофельный пирог… — говорила она, перекладывая космические тюбики с подноса в отсек для передачек.