Потом была победа - Михаил Иванович Барышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Капитан Пименов прислонился спиной к стенке хода сообщения. Ждал, пока подполковник и саперный майор закончат разговор.
— Пошли дальше, капитан, — сказал Барташов.
Мягко ворчала вода. То ли кружился под берегом небольшой водоворот, то ли выбился в осоке неприметный родничок, размыл суглинок, проложил дорожку и скатывался в реку.
Штурмовая группа лежала за кустами тальника. Плот был уже спущен на воду, и на нем, словно заснувшие вповалку люди, угадывались манекены. Плот был длинный и узкий. Четыре толстых сосновых бревна, прочно связанных проволокой, поперечными брусьями и глубоко загнанными скобами, темнели в осоке.
Лейтенант Нищета сидел под кустом, сдергивал с ветки тальника листья и покусывал их, ощущая, как горькая свежесть холодит рот и пощипывает язык.
Узнав командира полка, лейтенант выплюнул недогрызенный листок и вскочил. По правилам полагалось отдать рапорт, но шуметь было нельзя, и Нищета растерянно застыл, приложив руку к пятнистому капюшону.
— Садитесь, лейтенант, — сказал подполковник и уселся на землю, подвернув край плащ-палатки. — Пришел вот на вас взглянуть.
— Такие же, как были, товарищ подполковник, — осмелел лейтенант. — Все готово.
Барташов посмотрел на часы.
— Через полчаса пойдете, — сказал он. — Гранат достаточно взяли?
Петр Михайлович знал каждую деталь операции штурмовой группы, но еще раз напоследок принялся расспрашивать лейтенанта Нищету.
Лейтенант отвечал толково и четко. Барташову понравилась собранность командира штурмовой группы, серьезность его ответов. Не раз приходилось подполковнику беседовать с разведчиками, уходившими на задания. Обычно сознание предстоящей опасности угнетало людей. Они тяжело молчали. Отвечали нехотя, коротко, скупо. Бывало и наоборот. Ухарски распахнутые воротники маскировочных халатов, бойкие, наигранные ответы: нам, мол, теперь черт не брат. Либо голова в кустах, либо грудь в крестах…
Молчания подполковник не любил, ухарства терпеть не мог. Знал, что могут и не вернуться разведчики, но обрывал ухарей сразу.
— На кручу с ходу не бросайтесь, — сказал подполковник лейтенанту. — Оставьте Харитошкина с пулеметом у ветлы. Он с фланга прикроет, не даст немцам особенно высовываться. Под кручей — мертвая зона. Из траншей вас не достанут. Сначала оцените обстановку, а потом уже смотрите, в какую щель клин загонять…
— Ясно, товарищ подполковник… Сообразим. Главное — через реку перебраться.
— Туману много навалило… Переберетесь незаметно.
— Не поспеем, — вздохнул Нищета. — Солнце взойдет, и туману конец. Едва обогреет, и его как не бывало.
— Значит, проворнее надо перебираться, — подполковник посмотрел на сереющее над лесом небо и добавил: — В случае выполнения операции будете представлены к награде.
Нищета неожиданно обиделся.
— Мы, товарищ командир, не за наградой идем. Добровольно согласились. Как кому совесть сказала.
Подполковник смутился. Строгие, сдержанные слова Нищеты помогли ему понять ту особую собранность разведчиков, которую он ощутил сразу. Все, кто уходил с плотом за реку, уходили не по приказу, не из-за наград. Уходили по долгу — высокому проявлению человеческого духа, которое и на войне не часто встречается.
— Простите, лейтенант, — смущенно сказал подполковник. — Конечно, главное — за реку перебраться.
Он вгляделся в сторону, где неразличимой темной кучкой сидели разведчики.
Петр Михайлович знал, что среди них находится и старший сержант Орехов.
Николай Орехов… Колька… Скоро уже три года, как военная судьба Петра Михайловича причудливо переплелась с судьбою этого солдата. Вместе начинали воевать в Заполярье, теперь снова шагают рядышком на фронтовой дороге, по самой кромочке.
Узка эта кромочка, старший сержант Орехов. Не знаешь, где обломится…
Николай напряженно вглядывался в серую темень реки, хотя там сейчас ничего нельзя было высмотреть.
Конечно, немцы разберутся в ребячьей хитрости с манекенами, ударят пониже и достанут тех, кто плывет за плотом. Если начнут из минометов бить, тут манекены не помогут. Какая разница при минометном обстреле, на плоту ты лежишь или плывешь, держась за его край? Мина таких тонкостей не понимает… «На воде ноги жидки», — вспомнилась поморская пословица. На суше человек и после тяжелого ранения может уцелеть, а на воде и от пустякового осколка, от контузии простой камнем пойдешь на дно.
Тут еще Юрка навязался на его шею. Бывают же такие недотепы! Ростом вымахал чуть ли не в два метра, через день письма зазнобе пишет, а плавать не научился. Взрывом отобьет от плота, он и целехонький на дно пойдет. Пустит напоследок пузыри и как топор под воду — нырк! — и нет ничего.
Хоть бы, идиот, на день раньше сказал, что плавать не умеет. Можно было бы еще заменить. Для штурмовой группы в этом не было бы никакой беды. Так нет, до самого последнего часа молчал и рот раскрыл, когда уж разведчики у плота были. Сообразил, что теперь его не выгонят. Придется Орехову с ним валандаться.
Николай вздохнул, вспомнив, как час назад Юрка доверчиво и просто шепнул ему, что не умеет плавать.
— Я с вами рядышком буду, товарищ старший сержант, — попросился Попелышко. — Ладно?
Голос у него был растерянный, как у нашкодившего мальчишки.
В первый момент Орехов хотел отправить Юрку к командиру. Пусть лейтенант сам разбирается, раз включил Попелышко в штурмовую группу. Но доверительный шепот Юрки остановил его.
— Ладно, держись, черт с тобой, — ответил он.
В темноте, в ожидании броска через реку, мысленно ругая Юрку самыми последними словами, Орехов удивленно сообразил, что так ему легче ждать команды.
Юркина беспомощность помогала Николаю ощущать собственную силу. Уж если Попелышко надеется, что его затея кончится благополучно, то Орехову не стоит загодя помирать. Не в таких переделках бывал и выкручивался. Осенью их с Харитошкиным с четырех сторон в кустах обложили, собак пустили. Они же ушли, пробились, целые к своим вернулись.
Плавает Николай, как рыба, возле моря вырос. Мальчишкой раз пять тонул и всегда выбирался. Однажды на спор взялся озеро переплыть. Лед еще не весь стаял, а он поплыл. Судорога ногу схватила, а переплыл-таки.
Верно говорит Петухов, что на всякую беду страха не напасешься. Да и как угадать, когда ты на фронте к смерти ближе. Вот сейчас сидишь и боишься, что на переправе не уцелеешь, а в эту минуту какой-нибудь фриц наугад прицел крутнет, ахнет в белый свет, как в копеечку, а шальной снаряд шлепнется возле тебя и оставит мокрое место.
Нет, солдатской судьбы не угадаешь…
Подполковник подошел к
