Потом была победа - Михаил Иванович Барышев

— Я виновата в том, Олежка… Он замечательный человек.

Ответ был не очень вразумительный, но большего он не добился.

И вот теперь лейтенант Нищета лежал на жестком топчане и думал, где же его дом: в Астрахани или в Свердловске? Он не хотел двух домов. Дом у человека должен быть один. Все равно, хоть в Астрахани, хоть в Свердловске. Об этом он и написал в письмах.

Завтра старшина отнесет конверты на полевую почту, и они отправятся по далеким адресам.

На рассвете Олег Нищета поведет штурмовую группу. Может, его убьют, а письма будут продолжать свой путь. Их получат и обрадуются, будут перечитывать, не зная, что нет уж на свете их Олежки, что пал смертью храбрых в боях за Родину…

Смертью храбрых!.. Олег горько усмехнулся. Все считают лейтенанта храбрым, и только он один знает, что Олег Нищета — отчаянный трус. Он боится снарядов, пулеметных очередей, боится трупов, боится ходить в разведку.

Но больше всего лейтенант Нищета боится начальства. Боится, что, если не выполнит боевой приказ, все догадаются о его трусости.

Странно, но сегодня он первый раз не ощутил этой боязни так остро. Будто приподнялся над ней. Будто на рассвете он начнет не простой захват точек в квадрате 12—26, а бой по большому счету…

Лейтенант встал, взял флягу и, сморщившись от отвращения, сделал несколько глотков, надеясь, что водка взбодрит его. Потом снова стал думать, как выполнить приказ о захвате штурмовой группой «пятачка» на западном берегу, который обеспечит полку успешное преодоление водного рубежа. Ребята подобрались надежные… Вот только Попелышко припутался некстати. Выскочил тогда в строю, а лейтенант неожиданно согласился. По-мальчишески получилось. Разозлился Нищета на Попелышку. На смерть ведь люди идут, а этот тоже норовит голову сунуть. Хочешь, так получай… Наверное, поэтому лейтенант с мальчишеской мстительностью подтвердил желание Попелышко.

Может, и другое. Шел Нищета вдоль строя и видел, что многие отводят глаза, надеются, что не назовет на этот раз лейтенант их фамилию. Выкрик Попелышко облегчил мучительный выбор. Подсказал, как трудный ответ, фамилию двенадцатого в штурмовую группу.

Лейтенант отчетливо представлял опасность броска разведчиков. Когда подполковник Барташов пригласил его в штаб и рассказал об операции, которую должен возглавить лейтенант Нищета, у него невольно прошелся по спине холодок. Почему подполковник выбрал для такого дела его? Есть же более опытные командиры. Капитан Пименов, например… Он много раз ходил в разведку, ордена имеет…

Лейтенант покосился на капитана Пименова, который склонился низко над картой и что-то упрямо разыскивал на ней. Нищета ожидал, что капитан поднимет голову, взглянет на Олега, поймет его и попросит у подполковника разрешения возглавить штурмовую группу.

Но Пименов головы не поднял. Тогда Олег Нищета отрапортовал командиру полка, что готов выполнить задание.

— Доберетесь до берега, ручной пулемет на фланг, а сами с гранатами кидайтесь вперед, — наставлял вчера Пименов лейтенанта.

«Хорошенькое дело — кидайтесь», — раздраженно думал Нищета, терпеливо слушая сухие, округлые, как голыши, слова начальника разведки. На отвесную кручу не очень-то кинешься. Поползешь на карачках, а тебя сверху колошматить будут. И все-таки надо выбирать место, где откос покруче, где будет метра два мертвого пространства. У немцев тоже не будет охотки вылезать из траншеи на кручу. Наши на этом берегу не станут сидеть сложа руки…

Капитан Пименов, помнится, сказал тогда какую-то шутку и сам засмеялся. Смеялся он глухо, отрывисто, со стиснутыми зубами. Лейтенант Нищета шутки не понял. Он удивленно поглядел на капитана и подумал, что у того недобрый смех.

Когда стрелки часов перевалили за полночь, лейтенант Нищета перепоясал маскировочный костюм ремнем с пистолетом, затянул шнурки капюшона и взял автомат. Группу пора было выводить на исходный рубеж.

Лейтенант решил, что сейчас он выйдет к разведчикам и скажет что-нибудь простое, обыденное. Вроде, что пора, мол, двигать, братья славяне.

Но едва он показался из-за перегородки, как помкомвзвода сержант Орехов вскочил и громко скомандовал:

— Группа, встать! Смир-р-но!

Раскатисто, отчетливо и повелительно.

Затем, чеканя шаг, подошел к лейтенанту, приложил руку к пилотке и отрапортовал, что разведгруппа к выполнению задания готова.

И, как было положено по уставу, сделал шаг в сторону.

Лейтенант оглядел разведчиков. Стояли навытяжку, прижав руки и вскинув подбородки. Даже Кудряш, не признававший в принципе команды «смирно», и тот стоял, не шелохнувшись, сдвинув пятки и вытянув руки по швам.

Лица у всех были строгие и серьезные.

И тут Нищета ощутил, что каждый из одиннадцати внутренне признал его командиром. Не потому, что на его плечах были погоны с лейтенантскими звездочками, не потому, что подполковник назначил его командовать группой.

Командиром Олега Нищету признали сейчас не по уставу, а по долгу. Во имя чего-то неизмеримо более важного. Одиннадцать безотчетно доверили ему все, что было у них. Не только свою жизнь, но и то дорогое, что находилось за много километров отсюда, — судьбу своих близких, их горе и радость.

За них лейтенант теперь становился в ответе.

Олег понял это, и у него неожиданно стал подрагивать подбородок, но он удержался и скомандовал: «Вольно!»

Шли гуськом, след в след. Над головами высилась бесконечным куполом июньская летняя ночь. Небо было вымощено тусклыми, будто присыпанными пеплом звездами. Пахло прелой землей и молодым листом.

В вышине скрипели и размахивали невидимыми ветками деревья. Ветер был теплый и сырой. Видно, примчался с той стороны, где прошел дождь.

Ночь копила и прятала звуки. До разведчиков доносилось осторожное поскрипывание, сдержанный говор, негромкий лязг и побрякивание. Это выходили на позиции для атаки роты и батальоны, пехотинцы и саперы, минометчики, связисты, артиллерийские наблюдатели. В темноте катили сорокапятки, гнулись под минометными плитами и станкачами, несли противотанковые ружья, коробки с лентами, ящики с минами.

Когда на просеке немецкая «лампадка» на минуту разорвала темноту, разведчики увидели бесконечную, неразличимую в сумеречном свете массу людей.

— Народушка-то! — удивленно воскликнул Петухов. — Как тараканов на печи!

— Разговорчики! — оборвал его старший сержант Орехов.

Лейтенант Нищета шел во главе цепочки. С каждым шагом он ощущал, как двенадцать все теснее и теснее сливаются в его представлении в единое целое, объединенное единой жизнью, единой смертью. Двенадцать, подчиненных единой цели, слитых воедино двенадцать голов. Одним махом с такой артелью не справиться.

ГЛАВА 13

На взгорках хвоя мягко пружинила и скрадывала шаги. В низинках под ногами хлюпало, сапоги цеплялись за папоротники, за набрякшую росой траву.

Капитан Пименов шел впереди, угадывая в вязкой темноте леса тропинку тем