Ржевский. Том 4 - Семён Афанасьев

— Зачем было огород городить? — серьёзно спрашивает вояка. — Ладно, ты его в глаза может и не видел, но прочие из Совета же признали?

— А я своим умом живу. Он появился В МОЁМ городе без уважения к его жителям. — Сверлю Ерёмцева взглядом в ответ. — Презрение так и сочилось из всех щелей, а здесь особенных нет.

Вояка лезет в интерфейс амулета, чтоб активировать маяк.

Молча качаю головой. Потом всё же поясняю:

— Не здесь. Пешком идёте до Канцелярии Наместника, оттуда стационарным порталом.

— Да ну? — штабс-капитан внешне спокоен.

— Или царь отзывает своё ограничение для всех, или и вы тоже как остальные. Пешком. Третьего варианта не будет.

Не хотелось бы стрелять и бить их серьёзно, но буду. Если понадобится.

Вероятно, незваные гости что-то по моему лицу читают. По крайней мере, артефакт-маяк Ерёмцев оставляет в покое.

— А ты не боишься вот так — с царской семьёй? — без предыдущей придури, почти нормально интересуется тёзка. — Да, у нас между собой свои тёрки, но… — он осекается.

И требовательно смотрит на меня.

— Не-а. Гораздо больше я боюсь, что такая, хм, личность как ты получит реальную власть. Здесь. — Спокойно гляжу ему в переносицу. — По счастью, ты в Соте никто и звать тебя никак, даже твой отец — лишь один из.

— Не страшно? — нейтрально интересуется Ерёмцев. — Ты понимаешь, о чём я.

— «Трус и герой чувствуют одно и то же, разница в том, что они делают».

— Тьху! Ржевский и есть, — морщится вояка. — Что с тебя взять.

— Первая кавалерийская никогда не отступала и не оставляла своих позиций, в отличие от твоего Преображенского полка.

— Пойдёмте, Ваше Высочество. — Ерёмцев, не прощаясь, подталкивает тёзку к выходу с территории.

До него шагать добрые две сотни метров.

Шу Норимацу, на правах клана Золотого Квадрата. Все документы оформлены и выданы владельцу в соответствии с законом вместе с амулетами. Одиночный абонент сервера Мицубиси

Дмитрий беседовал со столичными аристократами так, что за него как за напарника не было стыдно.

Наследник и служащий охраны почти дошли до выхода, когда армейский остановился. Он что-то сказал сопровождаемому, развернулся и быстро вернулся обратно:

— Знаешь, Ржевский, не смог я так уйти. Пару вопросов задам?

— Попробуй, — равнодушно передёрнул плечами партнёр по бизнесу, засовывая руки в карманы.

— Ты с иноверцами спутался, — штабс-капитан указал на них с менталисткой пальцем, ничуть не стесняясь. — Не стыдно?

Шу прикинула, что бы с этим пальцем (и с остальной рукой) сейчас сделать — вариантов было немало.

— А когда на мою землю — и к нам в широком смысле слова — другие иноверцы лезли, Ерёмцев, где был ты? Аппарат Наместника? Армия, полиция, соседи? — блондин покачался на носках.

— Изначальные защищаются сами, если не война.

— Ну так и не тебе пенять. А то у меня одни обязанности, а ты весь из себя такой порицатель? У которого одни права? Сказать, куда тебе пройти?

— В Столице считается, на таком уровне как твой с чужаками якшаться не комильфо, — продолжил настаивать штабс-капитан.

— Ты бы это Растопчину сперва сказал, царство мудаку небесное. — Холодно бросил напарник. — Тот у Маджита аль-Футаима лично на связи был. Жаль, помер быстро — у меня б он ещё помучился.

— Ты не крутыми ли обвинениями бросаешься? — лицо офицера заледенело.

— На землю спустись, — спокойно осадил собеседника Ржевский. — Это МОЙ ГОРОД. Я тут Изначальный. Ты здесь ходишь только потому, что я тебе из портала позволил выйти. Не буди лихо, а? Пока оно тихо.

— Ржевский, а что бы предок твой об этом сказал? — в глазах армейца мелькнуло что-то неожиданно глубокое. — Или та же Первая кавалерийская?

— Там говорили, что главное — быть человеком. А какого цвета твоя кожа, на каком языке говоришь или какому богу молишься — не так важно. — Серьёзно ответил блондин. — Кстати, и время идёт, и мир меняется. Знаешь, что меня в старпёрах добивает?

— Ну удиви.

— Вы весь мир видите игрой с нулевой суммой, а это давно вчерашний день. Люди с жиру бесятся потому, что у человечества внешнего врага нет! — пробормотал блондин непонятное.

— Странный из тебя патриот вырос, — насмешливо покачал головой военный.

— А что патриотичнее, Ерёмцев? Чтоб народ сытым был и чтоб беспредела чиновников не было? — Дмитрия будто прорвало, он даже покраснел. — Или чтоб дочь Демидова, маленькую совсем, на куски резали — но это ничего страшного? Потому что свои режут?! Иди с богом, а! Не доводи до греха. — Ржевский сплюнул в сторону.

Шу проводила уходящих задумчивым взглядом.

— Теперь за водные процедуры! — Ржевский потёр ладони и весьма оперативно исполнился позитивом. — Бабоньки, прошу!

Он приобнял японку и менталистку за талии, увлекая к ближайшему бассейну.

Наджиб тактично высвободилась, но в воду прыгнула.

Норимацу-младшая оценила, что плавает подопечная партнёра как акула.

Ржевский проводил нырнувшую с бортика Мадину задумчивым взглядом и почесал лоб.

Дальше было странно. Дмитрий аккуратно снял штаны, бросил их поверх рубахи, которую давал подопечной, и поднял столб воды, рухнув в воду плашмя.

У Шу даже живот заболел, настолько звонко шлёпнуло.

В следующую секунду Ржевский заработал руками и ногами как вентилятор и стремительным камнем пошёл ко дну.

Глава 16

Вообще-то, плавать я пока не пробовал. Раньше — понятно почему. В отличие от человеческого тела, у предыдущего плавучесть была отрицательной (слишком высокая плотность).

Но здесь был более чем уверен, что сейчас покажу класс. Логика простая: если вон, даже стройная и аппетитная Наджиб как ракета летает от бортика от бортику, то и я на расовом мышечном бусте смогу не хуже.

Сейчас ка-а-ак проплыву, рассчитывал я. Обгоню всех, я сильный. Опять же, женщины на меня смотреть будут — они любят быстрых и сильных.

Где-то закралась ошибка. Чего-то я не учёл.

Во-первых, приводнение оказалось совсем не мягким. Промахнулся из-за незнакомой культуры движений и с водой встретился не под тем углом: вместо заныривания ушёл на глиссирование.

Больно.

Ещё и таким местом ушибся, что не всем и не сразу расскажешь.

Боль ту, в принципе, перетерпеть можно было, тем более что ударился всё же об воду, а не об бетон. Но на этот досадный момент наложился следующий, более серьёзный: нынешнее тело тоже почему-то начало стремительно погружаться.

Страшно.

Решительно взяв себя в руки, тут же заработал руками и ногами, что было сил — копируя Мадину.

Не помогло. Не всплыл.

Когда под водой скрылась даже макушка, с опозданием пришла мысль: возможно, в первый раз свой учебно-тренировочный заплыв следовало пробовать на мелководье. А не там, где я