Как делать погоду - Улья Нова

Девушка-гот с пирсингом нижней губы, голова которой лежит у моего соседа на плече, наверняка считает, что все дожди, как в чемодан, уложены в какой-нибудь один незабываемый дождь. И в низком оконце с прогнившей рамой, со столетними высушенными трупиками мух между стеклами, снова отражается пламя. В комнате – сумрак, в печи – огонь, в углу – иконы. За окном – дождь. В форточку врывается обжигающая прохлада и сырость. Потоки воды, текущие с кривого карниза, заплетаются косами. Все мрачноватое и таинственно-сизое. Будущего еще очень много, оно таится повсюду, поддразнивая избытком дней, способных принять любую форму и обернуться кем угодно. В комнатке – темень. За окном – черная листва яблонь. В небе – гром и молния. По крыше щелкает, барабанит и тарахтит. А прабабушка панически боится молний. За свою долгую жизнь она не раз видела, как кого-то «зашибло» насмерть прямо из неба. Ее страх всегда передается правнучке, маленькой егозе. Затаивший дребезжащие раскаты и безжалостные вспышки дождь лупит по листве, по кольям забора, по нанизанным на них банкам крупными, сочными каплями. Прабабушка ворчит, чтобы девочка сейчас же отключила антенну: ей кажется, так можно защитить дом от молний. У старухи крючковатые после артрита пальцы. Очень сухие руки с тонкой бурой кожей и отчетливо проступающими синими проводами вен. Она скрипит, что по деревне ходят цыгане с босыми голодными детьми. И если егоза не будет слушаться, ее поймают и уведут под дождем далеко-далеко. Тогда правнучка начинает вслушиваться в стук капель по водосточной трубе, по забору и крыше. Втайне ей тревожно, страшно и почему-то хочется, чтобы цыгане забрали ее, но она никогда не признается в этом и по сей день.

Насмешливый голосок Алены сообщает, что московское время 18 часов 30 минут. Коснувшись виском затуманенного стекла противоположной двери, подперев кулаком щеку, рыжий парень наблюдает из-под бровей за каплей, текущей зигзагом с наружной стороны окна. Точно так же в день похорон его отца на кладбище накрапывало на покосившиеся памятники и утопающие в зелени лавки. Пахло ржавчиной и глиной. Потом прибило к земле пыль, смыло кляксы помета с цветников и оградок, омыло выгоревшие на солнце восковые цветы, забарабанило и полило. Он снова увидел распускание черных лилий зонтов. Тетю, сестру отца, не замечавшую ливень.

И трех суетливых могильщиков, которые вжались в воротники выгоревших спецовок, спеша поскорей опустить гроб в яму и закидать отца раскисающей на глазах землей.

Белогривая девица, замерев рядом с водителем, наблюдает в боковое стекло, как две собаки, поджав хвосты, суетливо трусят в укрытие. И снова видит проливной дождь, который однажды обрушился с неба, перебив щебетание птиц, разбудив сигнализации припаркованных под окнами машин. Ледяные ручьи стекали с почерневшей, хмурой листвы. Она стояла у окна, вслушивалась в музыку капель, но слышала лишь наливающуюся отеком тишину за спиной. Ожидала звонка, который никак не раздавался. Уже полчаса, потом еще час и еще, до вечера…

Возможно, моим попутчикам тоже казалось, что в этом дожде упрятано несколько дождей из прошлого и еще пара-тройка неразгаданных, летних и осенних ливней из будущего. Что все дожди чем-то похожи. И что в каждый дождь заключены все остальные. Я прижал нос к стеклу. Сырость и ветер врывались сквозь узенькую щелочку, намекая на то, что одновременно каждый новый дождь отличается от всех остальных. Даже один и тот же ливень отличается от себя самого местом, из которого за ним наблюдают два человека, проживающие в разных концах города. Свиданием, которое он прервал. И встречей, которую он ускорил. Парочкой, которую загнал в квартиру со скамейки возле подъезда. Парой, которой помог распрощаться на ступеньках, ведущих в подземный переход. Озадаченными людьми, которые курят на балконе, не зная, стоит ли быть вместе или все же лучше расстаться. Вот и выходит, что один и тот же ливень на каждом шагу не похож на себя самого. И одновременно любой дождь не похож на все остальные. Как отпечатки пальцев и надписи, оставленные на затуманенном стекле. Как штрихи капель, которые осыпают это стекло снаружи. Как рисунок радужной оболочки глаза, завороженно вглядывающегося внутрь потоков. Бывает, дождь начинается стремительно. Прохудившись, облако роняет сотню мелких теплых капелек на асфальт, траву и куртки. Некоторые дожди раскачиваются нехотя, словно кто-то долго целился, выбирая места, куда бы торжественно разбросать крупные кляксы. Первая плюхается возле крыльца музыкального магазина, вторая опускается в двух сантиметрах от мыса чьей-то туфли. Серебряные капельки-подковки скачут сбивчивой рысцой по зонтам и навесам. Новенькие капельки-каблучки бегут по карнизам и окнам. А потом на город осыпается цистерна теплых капель, смывающих пыль со стекол трамвая, разгоняющих кошек с клумб и старушек с лавок. Один дождь обрушивается на землю тяжело и отвесно, другой сыплется уныло и косо, третий накрапывает как попало, четвертый оставляет на стеклах длинные восклицательные знаки, а пятый слезится в форточку или весело строчит по карнизу азбуку Морзе нерасшифрованной сводки новостей.

И тут водитель, бывший курьер, ныне заведующий отделением поликлиники Леня, со всей силы бьет кулаком по щитку, сообщая, что мы приехали, точнее, приплыли. Потому что у него сломались дворники. Лобовое стекло усыпано спелыми каплями. Некоторые, сбившись по три, ручейками стекают вниз. Сквозь разводы угадывается свинцовое небо и желтковые отблески фар. Сзади гудят, давая понять, что пора трогаться. Леня опускает боковое стекло, высовывает голову и медленно перекатывается на несколько метров вперед. Люди в салоне, оживившись, верещат. Леня снова бьет кулаком по щитку. Тогда как-то сам собой из сумки выплывает старенький Nokia.

– Начальник! – кричу я, замечая, как все присутствующие поворачиваются в мою сторону. – Тут экстремальная ситуация, требуется неотложная помощь.

– Видал, какой ливень? У тебя тоже льет? – с восторгом перебивает маг и чародей. – Сейчас хлынет сильнее, горные ручьи потекут по улицам, глубоководные озера затопят переулки. Засверкает молния. Гром будет грохотать всю ночь. Меня позавчера не пустили в поликлинику. Сказали: санитарный день. Обругали, вытолкнули из вестибюля и захлопнули перед носом дверь. Боль в спине усиливалась, я скрючился в три погибели. Даже не помню, как дополз домой. Но решил: ничего, всем грубиянам назло буду саморегулироваться, переборю болезнь. Летом же справлялся с зубной болью, перебарывал. Осенью же выжил после отравления с помощью солнца и добрых пожеланий самому себе. И на этот раз, думал, справлюсь. Весь день ел чеснок, лечился мечтами, надеялся, что отпустит. Но под вечер без моего разрешения жена вызвала «скорую». Упрямая она и вечно всего боится. Увезли на Кудыкину гору, в ветхую больницу. Бросили возле приемной, на сквозняке. Ближе к полуночи два санитара таблетку в зубы сунули, сделали укол в задницу. И выгнали на все четыре стороны, в ночь. Видишь, что происходит! Я возмущен, разочарован здравоохранением и вечером нагоню ураган!

– Начальник! А мы с друзьями застряли в пробке на Садовом. Действительно, с неба выпадает рекордное количество осадков в виде проливного, холодного, нескончаемого на вид дождя, – репортажем с места событий докладываю я. – Капли увесистые, на пути от облака до места падения разбиваются на две, три и четыре более мелкие, которые осыпают все вокруг, сильно повышая относительную и абсолютную влажность. Вы справедливо рассердились на поликлинику. А на больницу – тем более. Я тоже считаю, что непозволительно выталкивать человека из вестибюля да еще захлопывать перед его носом дверь. Но у нас на машине сломались дворники. И если дождь не прекратится, мы врежемся в дерево, в столб или в одну из ближайших маршруток. Лобовое стекло усыпано каплями, видимость отвратительная, и нам с друзьями грозит опасность. Помочь можете только вы, волшебник! Если бы удалось ненадолго разогнать тучи, все бы закончилось хорошо.

– Не трещи… ладно… так и быть, что-нибудь придумаю. Вы по какому адресу застряли-то? Ясненько. Но знай, с тебя – обзорная сказка обо мне в популярный глянцевый журнал. Или рубрика «Сделай сам» в журнале «Наука и жизнь», посвященная тому, как я делаю погоду своими руками. Я дам читателям выкройку штормовки, научу самобытному методу определения скорости ветра на глаз и проведу мастер-класс, как останавливать град. Ты собираешься-собираешься, а воз и ныне там.

– Но вы же знаете журналы, начальник. Я прилагаю усилия. И, возможно, что-нибудь получится.

– Все кормишь меня обещаниями, сказочник… – снисходительно вздыхает трубка. – Выгляни в окно, пресса. Сейчас в небе перед тобой наметится просвет. Это потому, что у меня отлегло от сердца. Во-первых, я рад тебя слышать. Рад, что ты веришь в меня. Во-вторых, Вероника прислала смс-ку из Италии. Не хмыкай, она любит меня как брата родного. Поэтому тучи я больше нагонять не буду. И они сами собой разбегутся. Но о сказке про меня с фотокарточкой на всю страницу – не забывай.