Уборщица - Наталья Бочка

Володька страшно переживал и совсем не понимал, почему так поступил. Откуда взялась эта злость и ненависть.

Зачем набросился на Надю? Зачем высказал столько гадостей?

Всё, мосты сожжены и нет пути назад. Теперь окончательно всё испорчено. Как оправдаться? Какие слова говорить?

Целыми днями он вкалывал в мастерской. С этой работы он не мог уйти – трудно найти хорошее место. Будь Володька хоть немного решительней, смелее, или гордость его оказалась бы более чувствительной – ни минуты бы не раздумывал и ушёл. Но работа стояла на более важной ступени, чем гордость. Его не выгоняли – он не уходил. Конечно, если бы Лозовой дал ему отставку, Володька не стал бы сопротивляться, но тот молчал, и он продолжал выполнять свои обязанности.

Однако понимание того, что отношения Нади и Лозового всё-таки расстроились, тешили самолюбие. Отчасти Володька был рад такому повороту событий, хоть свои хорошие отношения Надей он также почти разрушил. Почти, или разрушил? Может, всё ещё поправимо? Возможно, Надя вот только теперь поняла его любовь. Разглядела. Обдумала. Осознала.

Беспокойство доставляло и осознание силы Лозового. Страшный его взгляд. Рука. Голос. Володька вспоминал и сомневался. Слишком неравны шансы. У Лозового – вон сколько всего. А что у Володьки? Зарплата?

Возможно, Надя на фирму Лозового и клюнула. А если так, как сыграть на её корыстности? Не могла же она не знать о том, что Лозовой владеет фирмой. А если знала, то на это и повелась. Такая мысль успокаивала Володьку. Он пытался расширить границы своих рассуждений там, где сам себя неизменно оправдывал, а Лозового делал виноватым.

Также, думал Володька, Лозовой теперь всё знает о прошлом Нади, и уже не захочет её видеть. Скорей всего, он ходил к ней как к простушке, скоротать время. А Надя не могла отказать, ей просто льстило его внимание. И вот – опять перевес. Получается, Володька помог отвадить того, кого она не хотела. Такие выводы приходили просто и легко. И везде Володя оказывался невиноватым.

Но среди всех этих поверхностных раздумий одно было спрятано очень глубоко. Он силился не подходить к этой мысли как можно дольше, чтобы не огорчать себя. Но словно иголка она колола и колола. И не позволяла о себе забывать.

Что если это – любовь? Надолго, навсегда. Значит, все попытки Володьки – бессмысленны. Ведь если это настоящее чувство, его не разрушить никакими словами и обвинениями.

Ложку дёгтя подлила и Зоя Семёновна. Она не сказала, что следила за ним, но чётко дала понять – она всё знает. Отвертеться не удастся.

– Чего ты туда пошёл? Три года не была нужна, а теперь, когда у неё кто-то появился, и тебе приспичило. Не поздно ли спохватился? – говорила она вечером во время ужина.

Володька молчал. Слова матери раздражали.

– Я тебе сколько раз говорила – смотри, встретит Надюша нормального парня, и не будет долго думать. Выйдет за него. Она девка молодая, чего ей одной сидеть. А ты всё по гулянкам шатаешься. Ещё не нагулялся?

– Да хватит уже, – резко оборвал её Володька. – Сколько можно?

– Столько, сколько нужно! Я твоя мать и в своём доме могу высказываться, как хочу и когда хочу. А ты слушай и не перебивай. Раз ума нет, может, чужим разживёшься.

– Мама, я тебя прошу. И так тошно, ещё ты со своими моралями.

– Тошно? А мне не тошно смотреть, как ты жизнь свою без толку проживаешь. У тебя была возможность жить нормальной семьёй, а ты что сделал? Никак не мог успокоиться, прошлое ворошил. А теперь получи плоды своих трудов. Ты же счастье держал в руках, и не воспользовался. И чего ты сейчас от неё хочешь? – вопросительно посмотрела на сына Зоя Семёновна.

– Я тебя прошу, не вмешивайся. Я сам знаю, как мне жить, и не нуждаюсь в твоих советах, – он встал и ушёл в свою комнату.

Зоя Семёновна села на табурет и положила руки на колени. Ей было жаль сына, но что она могла сделать?

Возможно, если сходить к Наде и поговорить с ней начистоту, то ситуация прояснится. Только Надя сможет объяснить, что им всем делать дальше.

На следующий день после работы Зоя Семёновна завернула к бывшей невестке. Надя открыла дверь, улыбнулась.

– Ну, как живёте? – Зоя Семёновна вошла.

– Хорошо живём.

Андрюшка выбежал из комнаты с машинкой в руках.

– Баушка! – закричал он, бросил машинку и обхватил Зою Семёновну за ноги. – А сто ты мне плинесла?

– Ах ты, мой золотой! Конечно, я тебе что-то принесла, – и она достала из хозяйственной сумки пакет с бананами. – Вот, держи.

– Бананы! – радостно закричал Андрюшка, а потом серьёзно спросил: – А кафеты плинесла?

– А вот и конфетки, – достала она следующий пакет.

Андрюша взял всё, что ему принесли, развернулся и пошёл в комнату.

– А спасибо кто будет говорить! – прокричала вслед ему Надя.

– Пасиба! – послышалось в ответ.

Надя и Зоя Семёновна улыбнулись друг другу, и пошли на кухню. Надя включила чайник, достала из шкафчика печенье.

Зоя Семёновна не стала долго томить и сразу приступила к делу.

– Надюш, я знаешь, чего пришла?

– Догадываюсь, – села напротив свекрови Надя.

– Ты пойми меня правильно, – начала женщина, – я не собираюсь ничего говорить насчёт Вовки. То, что он лопух, и ежу понятно. Просто хотела бы знать, какие твои планы. Что бы ты ни решила, я приму, как есть, и слова не скажу поперёк. Мне просто хочется спать спокойно, не мучится.

Надя опустила взгляд.

– Я сама ничего не понимаю, – наконец выдавила она. – Если недавно ещё всё понимала, то сейчас и не знаю, что сказать вам.