Прощание славянки (СИ) - Староверова Евгения

Лидия спохватилась: уже вовсю наступило утро, а она пока так и не воспользовалась открывшейся ей небывалой возможностью быстро и беспрепятственно обследовать район. Без сомнения, она в силах пронестись над всей округой, с легкостью преодолевая мокрую траву, овраги и густой кустарник, а может быть, даже проходя сквозь стены. Она рванулась вперед, но чья-то рука легла ей на плечо…

*****

— Вставай! Мы теряем время! — прозвучал над ней голос Бена.

Лидия выбралась из спального мешка, села и продрала глаза.

— Ох, Господи, Господи… — простонала она, снова заваливаясь на бок.

— Что стряслось? Заболела?

— Все в порядке. Я видела западный берег: траву, бурелом, здание с трубой… мертвое. Очень странный сон — я смотрела словно не из себя.

К немалому удивлению Лиды, Бен отнесся к ее словам серьезно:

— Там спокойно? Никого не видела?

— Никого. Так ты допускаешь, что я действительно все это видела, и это не просто дурацкий сон?

От изумления Лида резко проснулась и поднялась на ноги. Она оглянулась вокруг и осеклась: туман с реки заползал все дальше и дальше вглубь берега, грозя добраться и до их стоянки, высоко в небе стояло солнце.

— Я теперь все допускаю. Ты жила в Городе. Пусть твоя физическая природа не изменилась, но ты носишь на себе его печать. Было бы даже странно, если бы у тебя не было странностей. То здание… оно было с трубами?

— Только с одной, от второй — одни обломки.

— Судя по всему, Ермаковская электростанция.

— Погоди-ка, — догадалась Лида, — с тобой тоже такое случается?

— Только один раз. Когда тот гаденыш напал на тебя в архиве.

— Я думала…

— Нет, там нет камеры видеонаблюдения, и Мелкий, кажется, об этом знал. Ночью включается датчик движения, а днем и вовсе ничего. Похоже, он был уверен, что ничем не рискует. Все! — вдруг отрезал Бен. — Собирайся, мы теряем время.

*****

Утром, к счастью, новый костер разводить не потребовалось — Назар притащил примус. Разделили скромные припасы и, как могли, подкрепились.

Это не было простым решением, но его приняли единогласно — плыть за лихтерами всем вместе. Конечно, Бен, Катерина и Лидия вполне могли бы разбить лагерь на суше да там и отсидеться, подождать, пока охотники за утилем двинутся в обратный путь. Но в это непростое время люди интуитивно держались друг за друга: и помочь есть кому, да и не так страшно.

Отплыли часов в десять пополуночи. В силу своей конструкции плоскодонка не имела трюма как такового, не было здесь и кают-компании, так что путешественники расселись прямо на палубе.

— Ты откуда будешь, парень? — обратился к Назару Бен. — В смысле, из каких краев? Больно уж вид у тебя необычный.

Через пару секунд Бен весело забулькал, что означало у него смех.

— Прости, не мне называть других людей странными, — добродушно пророкотал он. — Но все же расскажи, кто ты и откуда.

— Я уйгур, — ответил парень. — Уж три года как в Сибири, но семья в Туркестане осталась. Если удастся в этот раз хорошо заработать…

Простота формулировок и излишнее старание в проговаривании русских слов выдавали в Назаре человека, не так давно научившегося говорить по-русски.

— Я дом хочу купить, на обзаведение, опять же, надо… А Никите деньги нужны на какую-то фигистратуру.

— Сколько можно повторять — на магистратуру! — раздраженно поправил Никита.

— Жена есть, ребятишки?

— Не… Только родители. К этой зиме хочу их привезти. А как буду в Туркестане[1], так и невесту найду, все вместе жить будем.

— Они не знают! — перебила его Катерина, указывая на Бена и Лидию. — В Туркестане сейчас напряженка, и Сибирское правительство предоставляет виды на жительство уйгурам, перебирающимся в Сибирь. Десяткам… сотням тысяч. Стране нужны люди — территория-то огромная, граница очень длинная.

— Нужны люди? — недоверчиво переспросил Бен. — Не уголь, не нефть и не бокситы? Просто люди? Похоже, пока мы отсиживались под землей, кое-что действительно изменилось.

— Да, людей здесь мало, — протянул Назар, окидывая взглядом безлюдные берега. — А где все? Неужели погибли?

— Никто не знает, — ответила Катерина. — Однажды коренные обитатели Севера — ненцы, эвенки, долганы — просто исчезли. Ну, может, они исчезли и не враз… Такое маловероятно. Просто у нас был кризис, разруха, потом однажды хватились, а их и нет.

— У нас в Метрополии поговаривали, — подключился к разговору Бен, — будто бы у коренных народов есть заветное место, и именно туда они отогнали свои стада, когда на Север обрушилась Беда. Может, это просто сказка, городская выдумка, но мне хочется верить, что они не вымерли, а по сей день пасут своих оленей в каком-нибудь благословенном месте.

Часа через три прибыли в район поиска. Со стороны левого берега виднелся вход в широкую, но мелководную протоку. Чахлые елочки и березы подступали вплотную к воде, а особо настырные растения обосновались даже на миниатюрной песчаной косе, перекрывшей две трети ширины протоки. По-видимому, рельеф берега сильно изменился именно за последние годы. Судя по тому, что рассказывали Назар и Никита, в протоку затянуло лихтеры, которые везли не то в Ермаково, не то в сам Город. А сегодня в нее вряд ли мог заплыть предмет крупнее пустого бочонка.

Утилизаторы смотрели чернее тучи. Перспектива углубления русла и расчистки его от буйной растительности выглядела безрадостной, если не сказать — безнадежной.

— Говорил я тебе, Никита, не нужно было стрелу снимать, — сумрачно заметил Назар. — А ты, мол…

— Вот я прямо ждал, когда ты мне об этом напомнишь! — в сердцах бросил Никита и спрыгнул в воду, подняв фонтан брызг.

Все еще сопя и дуясь, парни отправились на разведку, ведь еще оставалась надежда вытащить добычу с противоположного конца протоки.

— Ух, растяпы, ружьишко-то оставили… — посетовал Бен, слишком поздно обнаружив промашку. — Мало ли что.

*****

Оставшиеся у мотозавозни занялись обедом. Вытащили на берег котелок, тушенку, развели костер, начистили картошки… Распогодилось. Было чертовски приятно сидеть на берегу и подставлять лица неяркому осеннему солнцу. По крайней мере тем, кому есть, что подставить.

До чего же обманчива сибирская осень! И не мудрено, ведь в небе над Сибирью непрестанно борются ветра Арктики и опаленной солнцем Центральной Азии. Осень ласкает всех прощальным теплом, радует глаз нереальной голубизной небес и пестрым, как платье цыганки, убранством леса. И кажется, что счастье разлито прямо в воздухе, только вдыхай. В такие минуты трудно поверить, что пройдет месяц, максимум — полтора, и скует землю мороз смертный, лютый. Деревья замрут как неживые, притихнут звери и птицы, и даже исполин Енисей будет скован ледяным панцирем.

Идиллия была нарушена шумом приближающихся моторных лодок. Звук, которого путешественники боялись больше всего на свете, был еще далеко, но неумолимо приближался. Стряхнув минутное оцепенение, все бросились на судно. Бен, не раздумывая, схватил ружье, Катерина — пистолет. Чуть замешкавшаяся Лида была вынуждена довольствоваться сигнальными ракетами из Никитиного запаса.

— Все на берег, в кусты! — командовал Бен. — И затаились!

Когда диспозиция была занята, он шепотом изложил девушкам суть своего плана:

— Сперва сидим тихо и не дергаемся. Ждем. Пусть остановятся, заглушат моторы и сойдут на берег. А там… Вы уж, девчонки, не подкачайте: стрелять сразу на поражение. Понятно? Никаких «Руки вверх!» и предупредительных выстрелов. Нужно сразу и насмерть.

Ждать долго не пришлось. К мотозавозне приблизилась две легкие моторки с четырьмя людьми на борту. Но вот дальше жизнь внесла коррективы в четкий и логичный план Бена. Маугли не сошли на берег, а, пришвартовавшись прямо к Никитиной плоскодонке со стороны открытой воды, поднялись на борт. Люди в засаде застыли в замешательстве, и тут события повернулись самым распаскудным для путешественников образом.

Заурчал двигатель мотозавозни — один из дикарей пробрался в рубку и встал за штурвал. Медлить было нельзя. Первый залп выпустили прямо из кустов, жаль — далековато. Но дикаря в рубке Бен снял прямо через окно. Тот повалился на штурвал и обмяк, а мотозавозня беспомощно заерзала на брюхе.