Порочный круг - Уилбур Смит

Он уже знал о существовании «Семейного доверительного фонда Генри Бэннока». Еще учась в Принстоне, он начал взламывать телефоны отца в кабинете и в спальне. Он даже попытался подключиться к защищенной линии, связывавшей Генри со штаб-квартирой корпорации «Бэннок ойл», но здание компании оказалось неприступным.

Карлу пришлось ограничиться прослушиванием многочисленных разговоров по телефону из спальни между Генри и его бывшими женами и любовницами. Но, что гораздо важнее, Карл записывал разговоры Генри из кабинета, в том числе многочисленные переговоры с деловыми партнерами, а главное, с юристами.

Карл смог следить за разговорами Генри и Рональда Бантера, его главного поверенного, когда они готовили основной документ «Семейного доверительного фонда Генри Бэннока». Но суть и устав этого Фонда Карл представлял себе лишь смутно.

И вот на четвертой полке сейфа он нашел принадлежащую Генри копию этого документа.

Он по-прежнему не торопился. С помощью увеличительного стекла внимательно разглядел документ, прежде чем открыть его. Отметил страницы, которые Генри склеил каплями клея. Осторожно разъединил их, а потом, прочитав, снова склеил.

Между тридцатой и тридцать первой страницами Карл нашел волос, который Генри поместил туда в качестве дополнительной предосторожности. Он узнал волос самого Генри, жесткий и упругий, вырванный из бакенбарда. Карл убрал волос в чистый белый конверт, а когда закончил изучать документ, положил волос между теми же страницами.

Все эти предосторожности оставили Карлу до возвращения отца с Ближнего Востока три ночи, когда он мог без помех внимательно изучать основной документ «Семейного доверительного фонда Генри Бэннока».

Чтение наполнило его головокружительным ощущением собственной силы. Этот документ наделял его почти божественными возможностями. Он был вооружен против мира и защищен миллиардами долларов. Почти неуязвим.

Состояние Саши Джин в эти годы постепенно ухудшалось, пока она не достигла уровня развития пяти-шестилетнего ребенка. Ее мир съежился, мозг ссохся. Она больше никого не узнавала, кроме одной нянечки средних лет, которая была к ней особенно добра, и младшей сестры, Брайони.

Когда нянечка ушла на пенсию, и без того ограниченный мир Саши сократился вдвое, теперь она зависела только от Брайони. Когда позволяла погода, они все воскресенье проводили в саду «Девяти вязов». Со временем врачи увидели, как надежна и ответственна Брайони. И без колебаний на весь день отдавали Сашу на ее попечение.

Саша теперь подросток, тучный подросток. Она возвышается над младшей сестрой. Брайони заботится о ней, за руку отводит на их любимое место у озера, где они едят и кормят уток. Саша больше не может сосредоточиться, чтобы слушать чтение, но детские стихи любит. Брайони читает их ей. Они играют в классики и в прятки. Терпение Брайони бесконечно. Она кормит Сашу едой, принесенной из дома, и вытирает сестре лицо и руки, когда та поест. Она водит сестру в туалет и помогает ей подтереться и поправить одежду, когда Саша сделает свои дела.

Саше особенно нравилось, когда ей щекотали спину. Она любила снимать блузку и ложиться лицом вниз на коврик для пикника, чтобы Брайони щекотала ей спину. Когда Брайони переставала, Саша кричала:

– Еще! Еще!

Однажды в воскресенье, когда Брайони щекотала ей спину, Саша совершенно отчетливо произнесла:

– Если он захочет притронуться к твоей нуну, не разрешай.

Брайони замерла посреди движения и задумалась о том, что сказала сестра. «Нуну» – так они по-детски называли вагину.

– Что ты сказала, Саша? – осторожно спросила она.

– Когда?

– Только что.

– Ничего, – отпиралась Саша.

– Нет, сказала.

– Не говорила. Я ничего не говорила.

Саша взволновалась и занервничала. Брайони знала эти симптомы. Дальше она свернется клубком, начнет сосать большой палец или биться головой о землю.

– Я ошиблась, Саша. Конечно, ты ничего не говорила.

Саша постепенно успокоилась и заговорила о своем щенке. Она хотела, чтобы щенок к ней вернулся. На прошлый день рождения мама принесла ей щенка, но Саша очень сильная. Она так любила и обнимала щенка, что задушила его. Пришлось сказать ей, что щенок уснул, чтобы унести его. И Саша всегда просила Брайони принести ей щенка обратно, но врачи не разрешили привести ей другого питомца.

Следующее воскресенье выдалось ясное, солнечное, они снова устроили пикник на том же месте у озера. Саша не любила перемен. Перемены пугали ее, она не чувствовала себя в безопасности. Когда поели, Саша попросила:

– Пощекочи спину.

– А какое нужно сказать волшебное слово? – спросила Брайони.

Саша задумалась, сосредоточенно морща лоб, но наконец сдалась.

– Забыла. Скажи.

– Может, это слово «пожалуйста»?

– Да. Да. Пожалуйста! – Саша радостно захлопала. – Пожалуйста, Брайони. Очень пожалуйста пощекочи мне спину.

Она сняла блузку и легла на коврик. Немного погодя Брайони показалось, что сестра уснула, но Саша вдруг сказала:

– Если ты позволишь ему трогать твою нуну, он всунет туда свою штуку и у тебя пойдет кровь.

Брайони застыла. Эти слова так потрясли ее, что ее едва не стошнило. Но она притворилась, что ничего не слышала, и продолжала щекотать Саше спину. Немного погодя Брайони запела:

– Шалтай-Болтай сидел на стене.

Саша попыталась подпеть, но запуталась в словах, и сестры рассмеялись.

Потом Саша сказала:

– Если он сунет свою штуку тебе в нуну, будет очень больно и пойдет кровь.

Она часто повторяла одно и то же. Много раз.

– Мне пора, Саша, – сказала наконец Брайони.

– О нет! Пожалуйста, побудь со мной еще. Когда ты уходишь, мне страшно и грустно.

– Я приду в следующее воскресенье.

– Обещаешь?

– Обещаю.

В следующее воскресенье Брайони принесла диктофон, который «одолжила» в отцовском кабинете.

Они с Сашей рука об руку прошли к озеру, Брайони несла коврик и корзинку с едой для пикника. Придя на место, Саша расстелила коврик и убедилась, что складок нет. Расстилать коврик было поручено ей, и она очень гордилась умением правильно это делать. Пока сестра занималась ковриком, Брайони достала из кармана джинсов диктофон, включила его и снова положила в карман. Саша этого не заметила.

День шел привычным чередом, они кормили уток и говорили о щенке Саши, который сейчас со своей мамой-собакой на небе. Они поели, и Брайони сводила Сашу в туалет. Вернулись к озеру и легли на коврик. Саша попросила пощекотать ей спину, и Брайони заставила ее сказать «пожалуйста». Потом она щекотала Саше спину и напевала «Шалтай-Болтай». Брайони надеялась, что такая последовательность расшевелит поврежденный рассудок Саши.

Вдруг Саша сказала:

– Мне не нравилось, когда он всовывал мне в рот свою штуку. Было очень невкусно.

Брайони содрогнулась, но продолжала негромко напевать. На этот раз Саша была спокойна и продолжила:

– Я старалась вспомнить его имя. Он сказал, что он мой брат, но у меня нет братьев. Он показал мне, как держать его штуку и водить по ней вверх и вниз, пока из нее не брызнет. Мне нравилось, когда он говорил, какая я умная и как он меня любит.

Она снова замолчала, а Брайони продолжала напевать, негромко, успокоительно. Неожиданно Саша села и воскликнула:

– Я вспомнила. Его звали Карл Питер, и он правда мой брат. А потом он ушел. Все ушли. Мама и папа; они все ушли и бросили меня, все, кроме тебя, Брайони.

– Я тебя никогда не брошу, Саша. Мы всегда будем вместе, как положено сестрам.

Саша успокоилась и снова легла на живот. Брайони гладила ее по спине и негромко напевала. Вдруг Саша заговорила голосом женщины, какой она теперь была, а не пятилетнего ребенка.

– Да, я помню, как мой брат Карл пришел ночью в мою спальню и лег ко мне в кровать. Это Карл развел мне ноги и глубоко всунул в меня свою большую жесткую штуку, из которой полилось. Я кричала, но никто не услышал. У меня шла кровь, мне было больно, но я никому не сказала, потому что Карл не велел. Как ты думаешь, я сейчас правильно поступила, Брайони?

– Конечно, правильно, милая моя сестричка. Ты умница, молодец и всегда говоришь правду.

– Обещай, что никогда не бросишь меня, Брайони.

– Обещаю никогда не бросать тебя, дорогая Саша.

Вечером, когда Брайони вернулась из «Девяти вязов», на подъездной дороге стоял новенький «Форд-Мустанг» Карла. Когда она вошла, Карл сбегал по главной лестнице. Он был в костюме с галстуком, обувь начищена, волосы напомажены и блестят.

– Привет, Бри! – сказал он. – Как твоя полоумная сестра? По-прежнему играет с феями?

– Саша в порядке. Она очень милая.

Брайони не могла смотреть ему в лицо, в это высокомерное наглое лицо.

Карл быстро потерял интерес к Саше. Он упомянул ее, только чтобы позлить Брайони. Остановившись у огромного зеркала в прихожей, он поправил галстук. Потом достал расческу и зачесал несколько прядок, случайно выбившихся из прически.