Дай умереть другим - Сергей Донской

Костечкин умолк, сделался пасмурным. Ведь было абсолютно неясно, чем закончится сегодняшний поход Громова и удастся ли ему вызволить Ленку и Анечку из плена. Пиво начало горчить. В кафе ощутимо запахло хлоркой.

Желая подбодрить спутника, Светлана погрозила ему пальцем:

– Ишь, какой хитрый выискался! Знатного ты себе тестя присмотрел, Андрюшенька.

– При чем здесь тесть? – смутился Костечкин. – Я не Громову собираюсь предложение делать, а его дочери. – Он просветлел лицом, оглянулся – не подслушивает ли кто? – и спросил, понизив голос: – Слушай, а правда, что женщины ушами любят?

Светлана усмехнулась:

– Угу, ушами. В которые вдевают золотые сережки с брюликами.

Настроение Костечкина опять переменилось к худшему:

– А сколько стоят эти цацки?

– Вот эти, – Светлана прикоснулась к сверкающей капельке в мочке своего уха, – тысячи на полторы потянут. Хотя, конечно, есть гораздо более дешевые.

Было такое впечатление, что Костечкин не свалился со стула лишь потому, что вовремя ухватился за пивную бутылку.

– Ни фига себе, – пробормотал он.

– А хочешь, я дам тебе свои сережки? – предложила Светлана, повинуясь одному из тех благородных порывов, о которых потом жалеют. – Подаришь их своей Ленке.

– Я тебе не какой-нибудь Альфред! – возмутился Костечкин.

– Ты Коха имеешь в виду?

– Я имею в виду мужчину, который живет за счет женщин.

– А, так они альфонсами называются, а не альфредами, – засмеялась Светлана. Во-первых, сережки остались у нее в ушах. Во-вторых, не каждый день встречаешь собеседника, непосредственного, как ребенок.

– Не вижу между ними особой разницы, – проворчал Костечкин, приканчивая свое пиво… – Девушка! Ау!.. – Он уже приготовился лихо щелкнуть пальцами и потребовать добавки, когда заметил идущего через зал Громова. – Посчитайте, сколько мы вам должны, – официально сказал Костечкин материализовавшейся официантке.

– Позже посчитаете, – остановил ее Громов.

По нему было видно, что встреча с Зинчуком не увенчалась успехом. Светлана прислушалась к своим ощущениям и обнаружила, что заноза, порочно засевшая у нее в сердце с раннего утра, куда-то исчезла. Несмотря ни на что, ей ужасно не хотелось возвращаться домой.

– Напитки? Холодные закуски? – упорствовала официантка.

Может быть, ей срочно требовались новые колготы. Или деньги на лекарства для больной бабушки. Но Светлана, заметив, как девушка выпячивает грудь, стремясь привлечь внимание Громова, сделась беспощадной.

– Занимайтесь своими перегоревшими пробками и не морочьте людям головы, – отрезала она.

Громов рассеянно посмотрел на нее и закурил, швырнув пачку на стол. Создавалось такое впечатление, что воспоминания о минувшей ночи полностью вылетели из его головы. И это все при том, что у Светланы с его появлением температура моментально подскочила сразу на несколько градусов!

– Как съездили? – осторожно спросил Костечкин. Его лицо заранее выражало сочувствие.

– Впустую, – бросил Громов, почти не разжимая губ. – Твой супруг, – он бросил взгляд на Светлану, – подал мне знак, что приближаться к нему нельзя. Твой грузин очень плотно его опекает.

– Мой грузин? Ха! Он такой же мой, как и ваш!

– Помолчи! – прикрикнул Костечкин на Светлану и предположил: – А не заняться ли нам в первую очередь этими гостями из солнечной Грузии, а, Олег Николаевич? Терпеть не могу всяких абреков-чебуреков!

– Вот-вот должен позвонить Леха Каток, – проворчал Громов. – А денег у меня по-прежнему нет. Ну, перестреляю я от злости грузин, и что из того? Зинчук явился на встречу с пустыми руками, это значит, что все его денежки подгреб под себя этот, как его… – Громов досадливо поморщился.

– Сосо Медашвили, – подсказала Светлана, сохраняя тот самый оскорбленный вид, который напустила на себя минуту назад.

– Сосо Медашвили, – повторил Громов, морщась. – Где он хранит деньги? Как до них добраться? Куда и зачем он увез своего так называемого компаньона? Слишком много вопросов, на которые нет ответов. – Громов взглянул на свои часы. – Между тем сегодня уже среда, и в моем распоряжении осталось меньше сорока двух часов. Какие будут предложения?

– Э-э… – открыл рот Костечкин.

– Ну-у… – неуверенно протянула Светлана.

– А первое предложение такое! – ладонь Громова с размаху шлепнула по столу. – Сейчас Андрюша отправится на фирму Зинчука и попытается разузнать, где он находится, когда его ожидать и всегда ли при нем вертится кавказская свита. Думаю, эта задача легко выполнима при наличии волшебной милицейской «корочки». Подчиненные с удовольствием стучат на начальство, если уверены в своей безнаказанности. Поэтому, – Громов предостерегающе поднял палец, – это должно быть негласное, но очень оперативное расследование. Если Зинчук окажется у себя, разворачивайся и уходи, Андрюша. Но обязательно присмотрись к охране и планировке офиса. Не исключено, что я лично нанесу туда визит. – Глаза Громова полыхнули белым огнем.

– Понял! – Костечкин вскочил из-за стола и сделал неуклюжую попытку вытянуться по стойке «смирно». В великоватой одежде с чужого плеча это получилось у него не слишком браво.

– Потом езжай на квартиру моей дочери, – сказал ему поднявшийся со стула Громов. – Мы со Светланой будем ждать тебя там.

Мы со Светланой!

Вряд ли в этой фразе крылся какой-то особый подтекст, но девушка испытала такой подъем, что даже улыбнулась грудастой официантке, явившейся за деньгами.

2

Даже очень молодые и не слишком опытные милиционеры умеют делать такое значительное лицо, что их не спутаешь, к примеру, с разносчиками пиццы или парфюмерии фирмы «Орифлейм».

Состроив соответствующую мину, Костечкин рванул на себя входную дверь фирмы «Домино» и шагнул внутрь, приготовившись небрежно взмахнуть удостоверением перед носами охранников. К его изумлению, никто наперерез ему не бросился. В просторном холле было пусто, если не считать двух уборщиц, перешептывавшихся возле рамы металлоискателя. При появлении Костечкина они смолкли и, подхватив свои ведра, скрылись в неизвестном направлении.

Не лучше обстояло дело в длинном коридоре на втором этаже. Опустевшие кабинеты, бумаги, рассыпанные на полу, черные экраны компьютеров. Человек несведущий решил бы, что офис подвергся взрыву нейтронной бомбы или инфекции сибирской язвы, но повидавший виды Костечкин заподозрил нечто похуже. На фирму наехали. Да так, что крысы мигом разбежались с тонущего корабля.

Живая душа обнаружилась лишь за пятой по счету дверью, в комнате, которая, видимо, служила здесь приемной. У секретарши было маленькое личико, на котором с трудом умещались пухлые губы Ким Бессинджер. Переступив через подозрительные бурые пятна, покрывавшие светлый ковролин, Костечкин вежливо поздоровался:

– Добрый день. У вас здесь что, эвакуация?

Секретарша неопределенно пожала плечами и отвела глаза. Она была явно не расположена вести беседы с незнакомым молодым человеком в слишком просторных для него штанах и куртке.

Костечкин дал ей полюбоваться своим удостоверением, закатанным в прозрачный пластик, и поинтересовался:

– Так что же все-таки случилось?

– Шэ-пэ, – ответила секретарша, деликатно прикрывая рот ладошкой.

– Шэ-пэ? – изумился Костечкин. – Это еще что за хрен с редькой?

– Шерешвышайное проишештвие. – Второе слово было произнесено значительно отчетливее первого. Секретарша, как выяснилось, шепелявила не из кокетства, а по причине отсутствия передних зубов.

Оглянувшись на запятнанный ковролин, Костечкин без труда сопоставил факты, которыми располагал, и пришел к выводу, что припухлость губ секретарши вызвана причинами отнюдь не естественного характера.

– Поконкретней, гражданочка, – посуровел он, расположившись на стуле таким образом, чтобы видеть входную дверь. Ему не хотелось быть застигнутым врасплох и предстать перед Громовым щербатым и шепелявым.

– На эту тему беседуйте с руководством, – замкнулась секретарша.

– Вас как зовут?

– Наталья. – Поколебавшись, женщина добавила: – Ивановна… Переяславская. – Фамилия тоже была произнесена после некоторой паузы.

Костечкин, знавший, что сотрясение мозга иногда влечет за собой провалы в памяти, сочувственно покачал головой:

– Здорово вас отделали, Наталья Ивановна. Как говорится, паны дерутся, а у холопов чубы трещат. Вот вы сидите здесь, страдаете, а начальство ваше небось цветет и пахнет?

– Не думаю, – покачала головой секретарша. – Владимир Михайлович уходил как в воду опущенный. Думаю, у него крупные неприятности.

– Да уж куда крупнее! – воскликнул Костечкин. – Вы на свои губы в зеркало смотрели?

– Не ваше дело, – прошипела секретарша.

Кажется, зря Костечкин затронул эту деликатную тему. Прикинув, как бы повел себя на его месте Громов, он не придумал ничего лучше, чем сдвинуть брови к переносице. Они у него были светлые и не очень густые.