Великая. История «железной» Маргарет - Маргарет Тэтчер

Кроме того, как я узнала позже, в ходе голосования Эри подошел к Биллу и сказал: «Ты знаешь, что я вел кампанию Эдварда дю Канна? Эдвард снимает свою кандидатуру. Если мы договоримся, я приведу силы Эдварда на сторону Маргарет». На деле «договоренность» состояла в том, что Эри брался руководить кампанией, а Билл становился его помощником.

Когда я стала предлагать Эри кандидатуры людей, с которыми надо связаться, он твердо посоветовал ни о чем не беспокоиться, положиться на него, сконцентрировавшись на моей работе по финансовому законопроекту. Это был хороший совет, позволявший мне проявить себя в комитете и в Палате. В конце концов, именно консерваторы в парламенте должны были принять решение о том, кому быть их лидером, и на их настроения влияла не только выборная кампания, но и то, что я говорила во время дебатов. Предвыборная команда начала работать в составе примерно шести человек, но потом разрослась, и ко второму туру достигла пятидесяти человек. Предвыборная агитация готовилась тщательно, к каждому члену парламента мои представители подходили несколько раз. Неоценимую помощь в работе с прессой оказывал Гордон Рис.

Постепенно менялось отношение к моей кандидатуре. Во вторник 21 января я выступила с речью на званом обеде в Сент-Стивенс в Гвинейском клубе, где присутствовали ведущие журналисты. К тому моменту, в результате работы Эри, я почувствовала, что у меня есть шанс, и позволила сказать журналистам: «Вы знаете, я действительно думаю, что вам стоит начать принимать меня всерьез». Не снизили мои шансы и новые дебаты с Дэнисом Хили в Палате на следующий день. Пребывая в озлобленном и мрачном настроении, он назвал меня «Пассионарией{ Пассионарией (Пламенной) прозвали Долорес Ибаррури Гомес, лидера испанских коммунистов в годы Второй испанской республики и гражданской войны 1936–1939 гг. (Прим. ред.)} привилегий». Я записала ответ и через несколько секунд с удовольствием его озвучила: «Одни канцлеры используют методы микроэкономики. Другие – финансовые, а этот – просто дешевые». Консерваторам это понравилось.

За неделю до выборов Эри, Кит и Билл приехали на Флуд-стрит в воскресенье 26 января, чтобы обсудить положение дел. Соотношение числа поручительств: около ста двадцати у меня и меньше восьмидесяти у Теда – выглядело оптимистично. Со всеми нужно было встретиться и удостовериться в их намерениях. Вероятно, в кампании Хита, в которой главными фигурами были Питер Уокер, личный парламентский секретарь Теда Тим Китсон и Кен Бэйкер, обладали такой же оптимистичной информацией. Его команда обещала громкую победу уже в первом туре.

Мы договорились, что я обращусь к активистам моей кампании вечером в понедельник в комнате заседаний 13. Я ничего не могла им сказать о том, как нужно вести кампанию. Они знали это гораздо лучше. Вместо этого я говорила о моем видении консервативного общества с 10.30 до полуночи. Было чудесно говорить от чистого сердца о том, во что я верила, и чувствовать, что те, от кого зависела моя судьба, слушали.

Лагерь Хита сменил вектор своей кампании. Вместо осмеяния было выдвинуто обвинение в том, что представляемый мной тип консерватизма мог притягивать наших сторонников из среднего класса, особенно с юга, но мог завоевать новые голоса. Моя статья в «Дэйли Телеграф», вышедшая в четверг 30 января, была прямолинейна: «Меня критиковали [в качестве министра образования] за то, что я сражалась в арьергарде в защиту «интересов среднего класса». То же обвинение выдвигается сейчас, когда я возглавляю оппозицию консерваторов против социалистического предложения о введении налога на передачу капитала. Что ж, если «ценности среднего класса» включают поддержку разнообразия и личного выбора, обеспечение справедливых средств поощрения и вознаграждения за мастерство и тяжелый труд, поддержание эффективных ограничений против излишней силы государства и веру в широкое распространение индивидуальной частной собственности, тогда это именно то, что я стараюсь защитить…»

Тема возвращения основных консервативных принципов и защита ценностей среднего класса была популярна в партии. Я вернулась к ней, когда на следующий день обратилась к ассоциации моего избирательного округа. Я подчеркнула, что говорю от имени всех тех, кто чувствовал себя разочарованным действиями предыдущих консервативных правительств, и была готова принять долю вины за все, что пошло не так, при правительстве Теда. «Но [добавила я] надеюсь, наши неудачи и ошибки в прошлом кое-чему меня научили, и я смогу помочь конструктивно планировать будущее… В стране утвердилось мнение, что Консервативная партия не защищает [консервативные] идеалы достаточно открыто и твердо, так что Британия стоит на пути к неизбежной социалистической заурядности. Нужно не просто оставаться на своем пути, нужно пойти к его истокам».

Из разговоров с парламентариями-консерваторами я знала, что разные факторы оказывали влияние на их выбор при голосовании. Некоторые поддержали бы Теда просто потому, что он был лидером in situ{ Лат. – На своем месте.}. Многие не решались пойти против него потому, что даже после двух поражений на выборах он наводил страх тем, что не простил бы мятежа. Кроме того, многие думали, что у меня мало опыта, и это было справедливо. Существовало подозрение, что я являюсь бесчувственным доктринером. А еще, конечно, было довольно очевидно, что я женщина.

В результате всех этих противоречивых размышлений многие члены парламента пребывали в нерешительности. Они хотели иметь возможность поговорить со мной, выяснить, кто я и чего стою. Эри и его команда посылали таких членов парламента ко мне в кабинет Робина Кука, одного из членов нашей команды. Там один на один или общаясь с маленькой группой, за стаканом кларета или чашкой чая, я старалась отвечать по всем пунктам насколько могла основательно. Тед, наоборот, предпочитал большие собрания парламентариев за обеденным столом, где, мне кажется, невозможны были откровенные разговоры, по крайней мере со стороны гостей.

Пресса в понедельник 3 февраля сообщала, что, по данным Национального союза партии, 70 % ассоциаций избирательных округов были на стороне Теда и что большая часть сторонников Консервативной партии его поддерживала. Это было не удивительно. Консервативные ассоциации, направляемые Центральным офисом, сохраняли верность нынешнему лидеру, а результаты общественного опроса отражали тот факт, что я была мало неизвестна за пределами Палаты. Действительно, была волна поддержки в адрес Хита среди членов парламента. Работа Эри и Билла привела к тому, что мы с Тедом шли ноздря в ноздрю, а третий кандидат, галантный Хью Фрейзер подбирал голоса женоненавистников правого крыла.

Во вторник 4 февраля, в день первого тура голосования, я рано встала, чтобы приготовить Дэнису завтрак и проводить его на работу, прежде чем отправиться с Флуд-стрит в Палату общин. Я старалась уверенно улыбаться и сказала несколько дружелюбных слов прессе, поджидавшей у входа. Мне надо было продолжать работать над финансовым законопроектом, а в другой части Палаты, в комнате заседаний шло голосование за лидера. Голосование должно было завершиться в 3 часа 30 минут. Я отправилась в комнату Эри Нива дожидаться результатов. Билл Шелтон представлял меня на подсчетах, а Тим Китсон представлял Теда. Думаю, что даже после того, как были оглашены итоги голосования, сторонники Хита надеялись, что голоса, поданные по доверенности и подсчитываемые последними, выведут Теда вперед. Но большинство этих голосов тоже ушли ко мне. Я старалась думать о чем-либо еще, только не будущем, когда дверь открылась и вошел Эри. Мягко, но с огоньком в глазах он сказал мне: «Хорошие новости. Ты впереди. Ты набрала 130 голосов, а Тед 119». Хью Фрейзер набрал шестнадцать.

Я едва могла в это поверить. Хотя мне не хватало голосов, необходимых для полной победы в первом туре (50 % голосов плюс отрыв в 15 %), я была решительно впереди. Не сомневалась, что, если бы я проиграла Теду, это было бы концом моей политической карьеры. А теперь я могла стать лидером. Кто знает? Возможно, даже премьер-министром. Мое собственное удивление не могло сравниться с сокрушительностью удара, который потерпел истеблишмент Консервативной партии. Мне не было их жаль. Они нечестно сражались со мной все это время. Но мне было жаль Теда, который объявил о своем решении не принимать участия во втором туре.

Уилли Уайтлоу теперь выставил свою кандидатуру и немедленно вышел в фавориты. Я думала, что у Уилли хорошие шансы на победу, и хотя я не могла всерьез представить его меняющим направление партии, как я того хотела, мне нравилось думать, что между нами не было горечи, которая испортила мои отношения с Тедом. Дж. Прайер, Дж. Пейтон и Дж. Хау тоже вступили в борьбу. Я была несколько обеспокоена фигурой Джеффри, потому что он придерживался близких мне взглядов и мог расколоть голоса правого крыла. Хью Фрейзер снял свою кандидатуру и призвал своих сторонников голосовать за Уилли. Я думала, что часть тех голосов, что поддержали меня в первом раунде, приведут к устранению Теда и поставят кого-то более приемлемого, но близкого ему, как, например, Уилли.