Великая. История «железной» Маргарет - Маргарет Тэтчер

Кит решил выступить с циклом речей летом и осенью 1974 г., в которых он представлял анализ того, что пошло неправильно и что следует делать. Первая речь, целью которой, помимо прочего, было вызвать интерес среди тех, кто организовывал сбор средств на благотворительные нужды, была произнесена в Апминстере в субботу 22 июня. Черновик написал главным образом Альфред. Но, как всегда, Кит добавил бесчисленное количество комментариев. Все его замечания были внимательно рассмотрены, а текст сокращен, чтобы избежать многословия. В речах Кита строгий анализ и точность языка всегда преобладали над стилем.

Апминстерская речь вызвала ярость Теда и партийного истеблишмента, потому что Кит осветил ошибки и консервативного, и лейбористского правительства, говоря о «тридцати годах социалистического образа действий». Он прямо сказал, что государственный сектор «откачивал богатства, созданные частным сектором», и поставил под сомнение ценность государственных «инвестиций» в туризм и развитие университетов. Он осудил социалистическую вендетту против прибылей и отметил вред, который контроль в сфере арендной платы и муниципального жилья нанес трудовой активности. Наконец, он сказал об «унаследованных противоречиях… смешанной экономики». Это была короткая речь, но она произвела мощный эффект, не в последнюю очередь потому, что люди знали, что это только начало.

Я многому научилась у Кита и Альфреда. Я стала регулярно обедать в Институте экономических отношений, где Ральф Харрис, Артур Сэлсдон, Алан Уолтере и другие, те, кто был прав, когда мы в правительстве были так ужасно не правы, были заняты разработкой несоциалистической экономики и общественного развития Британии. Я иногда обедала с профессором Дугласом Хэйгом, экономистом, который позднее стал одним из моих неофициальных советников по экономике.

Примерно в это время я познакомилась с изысканным и забавным Гордоном Рисом, бывшим телепродюсером, который консультировал консерваторов по вопросам телевыступлений и который, как мне кажется, обладал почти сверхъестественным пониманием возможностей средств массовой информации. По сути, накануне парламентских выборов в октябре 1974 г. я обрела много новых знакомых, ставших моей опорой в годы моего пребывания на посту лидера партии.

Еще одну речь Кит произнес в Престоне в четверг 5 сентября. После обсуждения в теневом кабинете различных идей Кита Тед отказался от общей экономической переоценки и дискуссии, которой хотел Кит. Кит решил, что не готов ни замолчать, ни смириться с тем, что его игнорируют, и предупредил, что он намеревается сделать большое выступление об экономической политике. В результате Джеффри Хау и я поспешили убедить Кита отказаться от этой идеи или смягчить то, что он намеревался сказать. Кит показал мне черновик. Это был один из самых сильных и убедительных анализов, которые я когда-либо читала. Я не предложила никаких изменений. Насколько я знаю, не сделал этого и Джеффри. Престонская речь и сегодня воспринимается как одна из немногих, оказавших фундаментальное влияние на образ мысли целого политического поколения.

Начиналась она мрачным прогнозом: «Инфляция угрожает разрушить наше общество». В другие времена это бы показалось гиперболой, но в тот момент, когда инфляция составляла 17 % и продолжала расти, люди воспринимали это буквально. Это делало еще взрывоопаснее утверждение Кита, что следующие одно за другим правительства несли ответственность за то, что позволили ей так разрастись. Он отверг идею, принятую теневым кабинетом, что инфляция была «импортирована» и стала результатом резкого роста мировых цен. На деле она была результатом чрезмерного роста денежной массы. Он также обвинял правительство Хита в инфляции, которая обещала вырасти до разрушительных размеров в следующем году. Он предлагал отказаться от использования доходов как средства сдерживания инфляции. Анализ был острым, детальным и разрушительным.

Затем Кит коснулся проблемы, толкнувшей нас на разворот в сто восемьдесят градусов: страх безработицы. Но пояснял, что статистика по безработице скрывала столько же, сколько и показывала, потому что она включала людей, которые были временно нетрудоустроены, потому что меняли место работы, и людей, которые были более или менее нетрудоспособны по той или иной причине. На деле, уверял Кит, реальная проблема заключалась не в избытке рабочей силы, а в ее нехватке. Он сказал, что мы должны признать, что контроль над денежной массой, направленный против инфляции, может на время несколько увеличить безработицу. Но если мы хотим снизить инфляцию, которая разрушает рабочие места, денежный рост должен быть остановлен. Кит не утверждал, что, если мы разберемся с денежной массой, все остальное придет в порядок. Но без денежно-кредитного контроля мы никогда не сможем осуществить все остальное.

Эти разоблачения были очень неудобны для Теда и партийного истеблишмента. Некоторые еще надеялись, что сочетание угрозы наступления социализма, возможность создания национального правительства и наша ипотечная и налоговая политика позволят нам снова войти в кабинет министров. Эта иллюзия базировалась на том, что в день, когда Кит выступил с речью, опросы общественного мнения показали, что мы на два пункта обходим лейбористов.

Престонская речь начисто лишила эту стратегию шансов, было ясно, что такого рода переоценка, за которую выступал Кит, была невозможна, если консерваторы вернутся в правительство с Тедом Хитом в роли премьера. Кит сам рассудительно решил проводить больше времени в Центре политических исследований на Уилфред-стрит, нежели в Вестминстере, где некоторые его коллеги рвали и метали. Сама я не думала, что у нас есть серьезные шансы победить на выборах. В ближайшее время я была настроена сражаться изо всех сил за политику, которую я обязана была защищать. В долгосрочной перспективе, по моему мнению, мы должны будем развернуть партию в направлении того образа мыслей, что представлял Кит, и желательно под его лидерством.

Вскоре, во вторник 10 сентября, за неделю до объявления выборов из-за утечки информации предвыборный манифест Консервативной партии появился в прессе. Я была захвачена врасплох вопросом о нем, когда открывала Антикварную ярмарку в Челси. Издание манифеста не было удачным началом для кампании, особенно потому, что нам особо нечего было сказать.

Никогда прежде пресса не уделяла мне столько внимания, сколько получила я в ходе той кампании. Лейбористская партия осознала, что наши предложения по жилищным вопросам и налоговой политике были фактически единственными привлекательными моментами в нашем манифесте, и соответственно взялась критиковать их. Во вторник 24 сентября Тони Кросланд окрестил их «пачкой лжи». (Это случилось на той же самой пресс-конференции, на которой Дэнис Хили сделал свое знаменитое заявление о том, что инфляция составляет 8,4 %, выведя эту цифру из расчета за три последних месяца, тогда как годовой рост инфляции на самом деле составлял 17 %). Я немедленно сделала заявление, опровергая это обвинение, и чтобы поддержать эту дискуссию, ибо это выдвигало на первый план нашу политику, в тот вечер я сказала в Финчли, что уменьшение ипотечных ставок будет одним из первых действий нового консервативного правительства.

Преследуя ту же цель и предупредив Теда и Роберта Карра, теневого канцлера, я объявила на утренней пресс-конференции в Центральном офисе в пятницу, что уменьшение ипотечных ставок произойдет «к Рождеству», если мы победим. Утренние газеты на следующий день рассказывали эту историю, называя меня «Санта Тэтчер». Было отмечено, что впервые с начала кампании мы проявили инициативу. В следующий понедельник я озвучила это в ходе телевизионных дебатов как «твердое, нерушимое обещание». Теперь вопреки моим сомнениям по поводу разумности раздачи обещаний мы должны были выполнить их фактически любой ценой.

Именно в этот момент манера, в которой я представляла нашу жилищную и налоговую политику, оказалась противостоящей подходу, предлагаемому Тедом в этой кампании. По его настоянию я сделала наши предложения максимально твердыми и конкретными. Но предвыборный манифест создавал впечатление, что Консервативная партия предлагает создание национального правительства и потому будет гибкой при осуществлении продвигаемой политики.

На пресс-конференции Консервативной партии в пятницу 2 октября Тед подчеркнул свое желание в качестве премьер-министра ввести неконсерваторов в правительство, «всех талантов». Это соотношение твердых обещаний и предполагаемой гибкости грозило внести путаницу в нашу кампанию и вызвать разногласия среди теневых министров.

В четверг я продолжила свою кампанию в Лондоне, решительно защищая нашу жилищную политику и дополняя ее критикой «социализма, проникшего» вместе с муниципализацией. Вечером я была вызвана на разговор с Тедом на Уилтон-стрит. Его советники, очевидно, побуждали его к серьезному разговору о возможности коалиционного правительства. Поскольку было известно, что я категорически против этого одновременно по стратегическим и тактическим причинам, и поскольку назавтра я должна была появиться в радиопрограмме «Любой вопрос» в Саутхэмптоне, я была вызвана, чтобы ознакомиться с новой линией.