Кома - Сергей Владимирович Анисимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Коля, – помолчав, сказал Яков. – Знаешь, ты молодец. По твоему рассказу я счёл, что ты полный циник. Оказывается, ещё нет. Ты не обижайся, я и в мыслях не имел обидеть твоих докторов. Тебе виднее, конечно. Но ты просто имей в виду, что если у вас на отделении действительно гуляет не селективный по висящему в шкафчике тельнику новый СПИД, а происходит что-то имеющее пусть извращённый, но смысл, то без контролёра у вас не обойдётся. Скорее всего кто-то сидит в самом центре этого всего и ежечасно переоценивает ситуацию, просчитывая десятки параметров. Чтобы заработать денег, выполнить заказ – какой бы он у него не был, но при этом не переборщить.
– С чем?
– Да с трупами, с чем же ещё? Он, как мне кажется, и наводит всяких «маньяков», на тех докторов, которые слишком много под это копают.
– Яков Яковлевич, это уже у Вас перебор. Извините.
Николай сделал ладонями тот жест, который употребляется в баскетболе, чтобы остановить таймер.
– Вы делаете сложные выводы из минимума данных. То что Вы не принимаете в расчёт все мои слова о том, что ни один врач у нас даже не подумает о таком – это ладно. Вы их действительно не знаете. Но ни на какую программу по целенаправленному убийству людей это не похоже совершенно: слишком уж всё переусложнено. Какой контролёр?
– Ну, тебе виднее какой. Я вообще сказал это только потому, что и для происходящего у вас, при всей его дикости, если поискать, можно найти аналогии в других сферах. Приближения. Ассоциации. Одно дело – если это медицина. Вирус, микроб, паразит какой-то, неизвестный мировой науке. Но извини, Коля, зачем ты тогда сюда пришёл? Или это всё же не просто так. Ради идеи. Как проявление психической болезни одного человека. Ради денег – это вообще почти норма. Но в любом случае кто-то у вас там должен сидеть и следить за происходящим. Найдёшь его – соскочишь со своих приключений сам, и отведёшь удар от больных. Даже если не докажешь ничего – напугай его, сбей прицел. Тогда он или начнёт убивать тебя всерьёз, или оставит ваше отделение в покое.
– У нас три четверти врачей – женщины, – заметил Николай.
– Тогда «её». В русских селеньях бывают такие женщины, знаешь… Их бабами нежно зовут… Слона на скаку остановят, и хобот ему оторвут…
Яков встал, с громыханием проведя по кухонному полу ножками стула. Интересно, что даже только что познакомившись, что-то знакомое в его лице Николай всё же находил. Скорее всего – самого себя, как он, может быть, будет выглядеть лет через 8 или 10. Если, конечно, останется живым. Рост и телосложение – это мелочь, главное общее впечатление от внешнего вида и поведения. Если бы Николай дождался исполнения детской мечты – иметь старшего брата, то он бы, возможно, выглядел бы именно так.
– Я тебе всё-таки посоветую, Коль, больше в данной ситуации думать о себе. «За меня отомстят» там, или «Их потом всё равно найдут» – это утешения слабые. Никому это не нужно будет. Не ходил бы ты на работу, а? Своя-то жизнь дороже… Ты парень, судя по виду, вроде бывалый. Нужно оно тебе – быть следующим с режущего края?
– Выгонят, – грустно отозвался Николай. Подуманное слово «Нужно» он проглотил. – Пропускает такой интерн денёк-другой, и начинаются поиски уважительной причины с ним расстаться. А куда я потом? Так что не выйдет… Да и больные мои…
– Ты уже так вписался в коллектив?
– Вписался. По мере сил.
– Ну, смотри тогда. Я сам, конечно, не понимаю ничего во всей этой твоей истории – да и не пойму, наверное. Но ты смотри… Я попробую пошуршать у себя завтра с утра, может какие-то обрывки старых байтов всплывут. Глядишь, и полезное что-то найдётся. Но ты не рассчитывай на это особо. Считай, что самый главный совет я тебе уже дал.
– Спасибо, – искренне поблагодарил Николай. Разговор действительно оказался намного более полезным, чем он ожидал. Над ним стоило подумать отдельно и много, в тихой и расслабленной обстановке.
– Вот, смотри на телефон.
Внук кавторанга вынул из нутра извлечённого из кармана пиджака бумажника визитную карточку с логотипом своего банка и, не отпуская, дал Николаю до неё дотронуться.
– Отдавать не буду, незачем. Запоминай. И на работу не звони, звони на сотовый.
Николай пробежал номер глазами несколько раз, – можно надеяться, что он, учитывая его потенциальную важность, всё же запомнится. Если через 40 минут номер не вылетит из головы, то есть шанс, что в долговременной памяти останется хотя бы форма цифр, зацепившаяся за извилины необычно стильным шрифтом.
Они с Яковом вышли из кухни и наткнулись на одобрительные взгляды обоих дедов, сидящих над каким-то широкоформатным альбомом. На столе перед ними стояли микроскопические металлические стаканчики с чем-то сладко и густо пахнущим, вроде «Рижского Бальзама» или самарской «Расторопши».
– Ну что, поговорили?
– Поговорили, Яков Израилевич, спасибо.
Николай встал за спиной Алексея Степаныча, ожидая почему-то, что тот то ли тоже начнёт собираться, то ли проводит его хотя бы до дверей. Яков сел напротив – на рукоятку кресла, угрожающе заскрипевшего под общим весом, его и его деда.
– Ух, – сказал он. – Какая красота.
– Понимает парень, – ответствовал Рабинович-старший, поворачивая альбом так, чтобы было лучше видно его немаленькому внуку. – Вот так наши кораблики и выглядели, когда ходили. Вот на этом я сходил в Сплит в 64-м. А в 94-м его продали в Индию. Я с ребятами его провожал. Как мы тогда нажрались… Последний раз в жизни, наверное. А вот это, – он перевернул альбом уже к самому Николаю, – Это второй «Кронштадт», наследник. Любуйся. Продали его в том же году и той же конторе. Эх, моряки…
Дед Лёша начал возражать, что ничего такого в этом нет, корабли были
