Кобра и наложница - Бонни Вэнэк

Они берегли его не только от разорителей гробниц. Была еще одна причина. Сенусерт III был жестоким завоевателем. Он сжег урожай, убил мужчин в Нубии, обратил в рабство женщин и детей. Он был безжалостен. Разорив его мумию, враги одержали бы над ним окончательную победу. В их представлениях это лишило бы его величия и богатства в его загробной жизни.

— Любой, кто порабощает женщин и детей, кто жесток и безжалостен, должен быть лишен богатства в загробной жизни, — сказала Бадра.

Особые интонации в ее голосе вывели его из состояния печали. Кеннет бросил на нее любопытный взгляд.

— Правильно. Это несправедливо, что существует рабство. Но это факт из жизни Древнего Египта.

— Это факт из жизни и современного Египта. — Она отщипнула кусок от теста и стала с необычной силой раскатывать его на доске.

Ему очень хотелось узнать о ее жизни в гареме у Фарика. За все годы, что они прожили вместе, Бадра ни разу не упомянула о своем прошлом. Вероятно, не очень-то сладко ей жилось, раз она так боялась близости с мужчиной, даже если он ей был дорог.

На сей раз ему захотелось узнать правду.

— Фарик был жестокий господин, такой же, наверно, как и Сенусерт…

Это его небрежно брошенное специально для нее замечание заставило ее прекратить работу. С тестом в руках Бадра застыла без движения.

— Почему ты это сказал?

— Он получал наслаждение, когда избивал своих рабов и иногда насиловал женщин, — сказал Кеннет, внимательно наблюдая за ней.

Она передернула плечами, промолчала и, сжав губы, вновь принялась терзать тесто.

Он продолжил:

— Я слышал о Фарике и его жестокостях. Ты четыре года была его рабыней. Он когда-нибудь поступал с тобой подобным образом? — продолжал он выспрашивать, отчаянно желая узнать правду.

Только после того, как жена шейха, Элизабет, была похищена и избита Фариком, и об этом стало известно, Кеннет узнал о жестоком нраве бывшего господина Бадры. Он расспрашивал Бадру, делая вид, что абсолютно равнодушен к тому, как Фарик обращался с другими женщинами.

Ее реакция на его вопрос была подобна громкому внятному ответу на арабском. Она просто не ответила ничего! Бадра сбила его с толку чем-то еще. Он забыл переспросить ее. Он отвлекся, глядя на ее руки, которые слегка дрожали, когда она месила тесто.

— Посмотри на меня, — мягко приказал он. Она подняла на него свои миндалевидные глаза.

— Бадра, — снова спросил он, — Фарик когда-нибудь бил тебя?

Его вопрос разбередил ей душу.

Несколько лет назад он так же расспрашивал ее. Но тогда, спасибо Джабари, что он вмешался и избавил ее от необходимости отвечать.

Если Кеннет узнает правду, его пытливый взгляд станет мягким от жалости. Она бы не смогла вынести его жалости или своего собственного унижения. Нет, ни за что не откроет она ему постыдную тайну своего прошлого!

Те времена давно прошли. Она боялась воспоминаний. Ее жизнь изменилась к лучшему, и она гордилась своими достижениями. Если Кеннет начнет сочувствовать ей, все эти ее замечательные достижения рассыплются в прах, разбитые молотом ее мучительного прошлого. За все годы, что Бадра знала Хепри, она никогда не лгала ему. Даже тогда, когда отказалась выйти за него замуж. Когда он просил ее выйти за него, она сказала:

— Я не испытываю к тебе тех же чувств, какие ты испытываешь ко мне, Хепри.

И это была абсолютная правда. Она не могла продемонстрировать такую же силу чувств, такую же жаркую страсть, какая горела в его глазах. Когда он держал ее в своих объятиях и целовал, она не могла отвечать ему той же страстью. Она слишком любила его, чтобы ранить его сердце. Выйти замуж без всякой страсти, только чтоб выполнять его волю? Снова быть покорной рабыней, не испытывая восторга и наслаждения, о которых говорила Элизабет?

О нет! Ее сердце было иссушено, как песок пустыни. И поэтому после их свадьбы из его черного шатра не было бы слышно слетающих с ее губ вскриков удовольствия, если бы он сделал ее своей женой и наконец получил бы свой долгожданный приз. Зачем ему слышать только крики ужаса и борьбы, как это было в Англии, когда он своим могучим телом накрыл ее?..

Бадра подняла глаза и впервые в своей жизни солгала ему:

— Бил ли меня Фарик? Никогда.

Кеннет откинулся назад, чувствуя облегчение и удовлетворение от однозначности и прямоты ее взгляда и ответа. Ему была непереносима мысль о том, что этот ублюдок терзал нежную кожу Бадры своим кнутом. Если бы он узнал, что Фарик причинял ей боль, он бы завыл от ярости так, что его голос долетел бы до небес.

Но, оказывается, шейх Аль-Хаджидов этого не делал. Кеннет успокоился. Бадра раскатала тесто и стала маленьким ножом аккуратно резать его на кусочки, скатывая их в треугольники.

Он с интересом наблюдал за ней.

— Это похоже на пряники.

Ее щеки слегка порозовели:

— Да, похоже. Я привыкла к ним в Англии. Повар лорда Смитфилда был так добр, что поделился со мной своим рецептом. Я уже делала их вчера. — Достав из жестянки испеченный пряник, она протянула его Кеннету.

Он обожал эти пряники. Это была единственная английская еда, которую он действительно любил. Чтобы не обидеть ее, Кеннет немного откусил. Восхитительный вкус меда, миндаля и сахара наполнил его рот. Он откусил еще и с аппетитом разжевал.

Она выжидательно смотрела на него. Он проглотил.

— Английские пряники с египетским вкусом. Фантастика! Восхитительно!

Мягкая улыбка тронула ее губы. Очарованный, он сразу же забыл о пряниках. В углах ее рта он увидел прилипшие к ним маленькие коричневые кусочки.

— У тебя на губах сахар, — сказал он.

Он подошел к ней, и большим пальцем руки провел по ее губам, следуя их восхитительным изгибам.

Вспыхнувшая в ее глазах осознанная страсть окрасила ее глаза в черный цвет. Ее губы раскрылись, и из них вырвалось легкое дыхание. Воодушевленный призывом, Кеннет большим пальцем руки погладил верхний изгиб ее рта.

Чтобы слизать с губ крошки сахара, она высунула язык.

Желание зажгло его кровь. В этот момент он все понял. Бадра солгала ему. То, что могло произойти в Англии, не было бы простым совокуплением. Господи, он желал ее! А она желала его! Он обнял ее гибкую шею, наклонив ее голову к се6е, плененный гипнотическим притяжением ее чувственности.

Но она оттолкнула его, мягко, но решительно. Кеннет сощурил глаза и отпустил ее. И затем пошел к Джабари и Рамзесу, которые были заняты игрой, гораздо менее сложной, чем та, которую вела с ним Бадра.

Ужин вышел восхитительный, несмотря на то что Бадра была очень тихой. Кеннет все свое внимание сосредоточил на том, чтобы восстановить прежние отношения с Джабари и Рамзесом, которые занимали его рассказами о правителях древности, а он развлекал их историями из жизни английских аристократов.