Все женщины - химеры - Гай Орловский

- Копай, - повторил я. - Увидишь потом, все станет ясно. А объяснять долго.

- Ладно, - пробормотал он, - как же люблю эти колдовские штучки… Все у вас так таинственно, поубивал бы…

Понаблюдав, как у него идет дело, я как можно более скрытно пробрался на мост, используя время, когда тучи закрывают первую луну, а вторая уже убежала, заложил фугасные гранаты, так же тихо выбрался обратно.

Фицрой за это время прорыл указанные три полоски на расстоянии десяти шагов одна от другой, я поставил на равное расстояние оборонительные гранаты, у них разлет осколков вдесятеро больше, как и сама мощность взрыва, сам тщательно засыпал землей и заровнял, чуть ли метелочкой не поработал.

- Ну вот, готово, - сказал я.

- А на мосту?

- Я уже прицепил, - ответил я.

- Все заклятия?

- Да, - ответил я. - Вижу, ты тут уработался с этими ловушками для муравьев. А теперь поспим малость, я едва дышу…

Он охнул:

- Ты что? А если сейчас привезут Рундельштотта?

Я покачал головой.

- Они уже близко. И в безопасности. Какой им смысл ехать ночью? С ними наверняка большой отряд охраны из встречающих. Прибудут утром, увидишь.

Он пробормотал:

- Думаешь, мне поспать не хочется? Но если вдруг…

- Полоса поднимет тревогу, - сказал я.

- Громко? А то я сплю крепко.

- Услышим, - заверил я.

- Глаз не сомкну, - буркнул он.

Мы вернулись к стреноженным коням, он проверил путы на их ногах, лег под дерево и сразу же начал тихонько похрапывать. Я лег рядом, но сон не идет, странное раздражение еще не грызет, но уже покусывает внутренности, словно я интеллигент какой хренов и мучаюсь проблемой: тварь я дрожащая или право имею?

На самом деле, конечно же, я право имею и даже имею право, но, с другой стороны, если я на все имею, то как-то вот лежать не совсем, а если не лежать, то это действовать, к чему я не привык, не приучен, а все как раз напротив, вся цивилизация отучала меня что-то делать по своей воле.

И вот сейчас я лежу под деревом, вроде бы по своей воле, но не уверен, что по своей. Хотя да, законы мною теперь не рулят, а если что-то и оказывает влияние, то это принципы, взгляды… еще что-то такое, чего не возьмется объяснить ни один адвокат.

Я не возьмусь тем более, а надо бы, потому что человеком всегда что-то да движет. Когда движет желание поесть, попить и подефекалить, то это не человека движет, а питекантропа во мне, как и желание копуляции, но я же не только питекантроп, хотя, если честно, все мы питекантропы, но иногда же я и человек?

Небо начало светлеть, из-за края темной земли приподнялось чудовищно огромное светило, заливая мир косым светом, а Фицрой беспокойно задвигался, вздрогнул, широко раскрыл заспанные глаза.

- Едут, - сказал он до жути серьезным голосом. - Уже близко.

- Спи, - ответил я. - Все тихо, тебе приснилось.

- Уже близко, - ответил он и приподнялся на локте. - С той стороны… Нет, вон оттуда!

Меня как раз начало охватывать предсонное тепло, заворчал, но преодолел желание лежать и расслабиться, здесь мне не там, здесь реальная жизнь, а там имитация.

- Тогда давай к ним поближе, - сказал я

- И подальше от города, - добавил он.

Я поднялся, буркнул:

- Стратег… Хотя вообще-то тактик, но быть тактиком даже важнее. Тактику видишь сразу, а стратегию… мы все на диване лучшие в мире стратеги. И не придерешься!

Он молча освободил коней от пут, оба поднялись в седла и двинулись в сторону дороги, что идет к мосту с левой стороны. Я хотел было спросить, а точно ему ничего не померещилось спросонья, как сердце трусливо дрогнуло.

Из-за выступа пока еще темного леса начали выезжать всадники на добротных конях, все в доспехах, кони покрыты кожаной броней, защищающей от стрел.

Фицрой тут же заставил коня попятиться, с хрустом вломились в заросли густых кустов. Я на всякий случай углубился так, что едва видел сквозь листву выдвигающийся отряд.

- Многовато, - обронил Фицрой. - Точно эти ждали на полдороге.

- Считаешь, - поинтересовался я, - надо было раньше перехватывать?

- Да, - ответил он. - Жаль, твое колдовство не указало, какой дорогой повезут.

Всадники все выезжали и выезжали на дорогу, уже не меньше трех десятков, и все продолжают и продолжают появляться, и конца не видно.

Я уже соскочил на землю и, распаковав мешок, быстро-быстро установил в кустах винтовку.

Фицрой пробормотал:

- Что-то повозки не видно… Неужели старика повезли в седле?

- А если на драконе? - спросил я.

Он взглянул как на сумасшедшего.

- Дракон сожрет чужака.

- Тогда хорошо, - ответил я. - Не в том смысле, что сожрет, чужаков можно, особенно чужих чужаков, но Рундельштотта точно не повезут на жрущем людей драконе…

- Ценность, - согласился он. - Заметил, в жертву драконам всегда приносят женщин?

- Особенно девственниц, - согласился я. - Правильно, кому они нужны?… А вот мужчин ни разу. А то еще дракон подавится, нехорошо. Животных надо беречь.

Он сказал быстро:

- Смотри-смотри!… Пешие…

Из-за деревьев выходили один за другим ратники в кожаных доспехах, со щитами за спинами и короткими мечами у пояса. Я насчитал пятьдесят человек, Фицрой буркнул:

- Эти точно ждали здесь. Как только мы сами на них не напоролись… Ух ты, вот он!

Я рассмотрел четверку вороных коней, а за ними бодро катится, слегка подпрыгивая даже на ровной дороге, крытая повозка. По обе стороны скачут по двое верховых и, как мне показалось, не сводят устрашенных взглядов с завешенных изнутри окошек.

Фицрой вытащил меч, быстро полюбовался на блистающее лезвие с непонятными волшебными рунами, а я поймал в прицел высокого лорда в позолоченных доспехах, что красиво и гордо едет впереди отряда.

- Последний бой… он трудный самый…

Фицрой буркнул, не оборачиваясь:

- Что ты все бормочешь?… Умирать собрался?

Я молча нажал на спусковую скобу. Всадника смахнуло с коня, словно сухой лист со стола, а дальше я торопливо выбирал самых важных с виду, нажимал на спуск и переводил прицел на следующего.

Возница, рассмотрев опасность, привстал и взмахнул кнутом, из-за чего пуля ударила его в живот. Он упал лицом вниз и запутался в постромках, а лошади моментально остановились.

Всадники и пешие начали двигаться как в замедленном режиме, я понял с пугающей ясностью, что это я сам перешел в турбо, все во мне обострилось до предела, а сердце гонит кровь по жилам с такой силой, что щиплет кожу.

В суматохе среди криков и бесцельного метания из стороны в сторону все же нашелся организатор, как-то вычислил, откуда идет смерть, и остаток конного отряда бесстрашно понесся в нашу сторону.

Я торопливо выстрелил пять раз, почти точно зная, что на таком расстоянии все пять пуль найдут цель, и четыре седла опустело, а пятый запрокинулся на круп и щедро поливал его кровью из разбитой головы.

Фицрой, обнажив меч, с яростным криком поднял коня на дыбы и бросил его навстречу. Я ругнулся, оставил винтовку и, вскочив в седло, с пистолетом метнулся за ним. Небольшое усилие, и в другой ладони возникла рифленая рукоять второго пистолета.

Прицельно стрелять из двух почти невозможно, но когда противник перед тобой в двух шагах, то еще как возможно, и я, сцепив зубы, стрелял и стрелял, как машина, целиком сосредоточившись, чтобы патроны появлялись моментально, как только для них освобождалось место.

Однажды даже сумел выдать длинную очередь, теперь все пистолеты - пистолеты-пулеметы, но сам так удивился, что несколько секунд не мог даже наладить стрельбу одиночными.

Фицрой с яростным криком рубился в трех шагах чуть левее, не давая приблизиться ко мне целому отряду.

- Отступаем! - крикнул я.

Он рявкнул, не поворачивая головы:

- К ним уже идет подмога!

Через мост помчались несколько человек, но пешие, добегут не скоро, я просто не обращал на них внимания. А здешние пешие, потеряв командиров, с криками разбежались, что значит, рассудительные простолюдины, за честь и славу рода не воюют.

Я свалил еще четверых выстрелами почти в упор, рывком распахнул дверцу повозки.

Рундельштотт с кляпом во рту и связанными руками сидит в глубоком неудобном кресле. Я быстро выдернул тряпку, чуть не разорвав ему рот, двумя быстрыми ударами ножа перехватил веревки на руках.

Он прохрипел, едва шевеля языком:

- И ноги… Затекли…

Я чиркнул ножом, послышался конский топот, Фицрой в седле, а в поводу крупный жеребец с пятнами крови на попоне.

- Готовы? - крикнул он.

- Почти, - ответил я.

Рунделынтотг дышит тяжело и хрипло, лицо изможденное, а веки покраснели и вздулись.

Я быстро вытащил из коробочки в пряжке пояса крохотный розовый шарик.

- Мастер, проглотите вот это!

Он с трудом сфокусировал взгляд на капсуле, в глазах сразу же вместе с подозрением появилось и любопытство ученого.