Убийца Гора - Джон Норман

Я услышал двойной сигнал судьи, возвещавший о том, что следующая гонка начнется через десять минут.

В толпе некоторые засуетились, пытаясь успеть получить выигрыш.

Почти каждый человек имел какой-то знак отличия, определявший его симпатии на гонке. Как правило, это была маленькая нашивка цвета команды на левом плече.

Нашивки женщин высших каст изготовлялись из прекрасного шелка, а у женщин низших каст они были просто в виде квадратиков из крашеного репса, пришитых к рукаву. Некоторые хозяева одевали своих рабынь в одежду цвета команды, за которую они болели, другие вплетали в их волосы или повязывали на шею цветные ленты.

– Во времена Марленуса гонки в Аре были лучше, – наклонившись ко мне, сказал сосед сзади.

Я пожал плечами. Мне не показалось странным, что он заговорил со мной. Прежде чем покинуть дом Кернуса, я сменил одежду черной касты на поношенную красную тунику воина и стер изображение кинжала со своего лба. Так мне было легче передвигаться по городу, меня не замечали и не боялись, люди более охотно разговаривали со мной.

Сосед мрачно продолжал:

– Но что ещё можно ожидать, когда на троне убара сидит Хинрабиус.

– На троне главы городской администрации, – поправил я, не оборачиваясь.

– Есть только один первый человек в Аре, – сказал сосед, – Марленус, бывший убаром Ара, – вот убар убаров.

– На вашем месте я не говорил бы так, – посоветовал я. – Кому-то это может не понравиться.

Марленус, правивший Аром много лет назад, основал империю и установил главенство великого Ара над другими северными городами. Марленуса свергли, когда я похитил Домашний Камень города. Позднее он помогал освобождать Ар от орд Па-Кура, главы касты убийц, который хотел стать убаром города, захватив медальон этой должности и надев пурпурный плащ императора. Но священный Домашний Камень был утерян, к тому же жители Ара опасались Марленуса и его амбиций. Бывшему убару было публично отказано в еде и крове, его изгнали из города без права возвращения под страхом смертной казни. Со своими верными соратниками Марленус удалился в Валтай, откуда были видны башни славного Ара, которым он когда-то управлял. Я знал, что в городе было много людей, не желавших изгнания Марленуса, особенно среди представителей низших каст.

Казрак, находившийся на посту главы городской администрации в течение нескольких лет, конечно же, пользовался популярностью, однако его постоянная активность в гражданских и экономических делах, реформа судебной власти и законов, контроль и управление торговлей не вызывали энтузиазма у большинства жителей Ара, особенно у тех, кто с грустью вспоминал славу и блеск власти Марленуса, этого великолепного воина, тщеславного и эгоцентричного, но, несмотря на это, мечтавшего о безопасном мире без границ, центром которого станет Ар. Я хорошо его помнил. Стоило ему взмахнуть рукой, как обнажались тысячи мечей, тысячи глоток выкрикивали его имя, тысячи людей готовы были идти за ним, тысячи тарнов – взлететь. Такого человека нельзя было оставлять в городе, он никогда не смог бы быть вторым.

Я услышал троекратный сигнал судьи и увидел, как появились новые тарны. В толпе раздался нетерпеливый крик. Последние ставки были сделаны.

В этой гонке участвовало восемь тарнов. Их вывезли накрытых колпаками на повозках без бортов, запряженных тарларионами. Раскрашенные повозки означали цвета команд. Наездники в шелках того же цвета стояли позади тарнов.

Эти тарны были, конечно же, гоночными и сильно отличались от обычных грузовых или военных птиц.

Разница заключалась не только в дрессировке, хотя и в ней тоже, но и в размере и силе птиц. Одних тарнов готовили специально для тяжелой работы и использовали для транспортировки корзин с грузами. Как правило, эти птицы летали медленнее, чем военные или гоночные, и казались менее злобными. Боевые тарны выращивались сильными и быстрыми. Им были необходимы ловкость, быстрота реакции и боевые инстинкты. Их когти оковывались сталью, поэтому такие птицы становились особенно опасными. Менее тяжелого гоночного тарна могли поднять два человека, клювы они имели легче и уже, чем у других птиц, крылья – шире и короче. Такие крылья позволяли быстро сбрасывать скорость, совершать резкие повороты, маневрировать в воздухе. Эти птицы не могли нести тяжелый груз, поэтому наездники, как правило, подбирались маленького роста, из низших каст, драчливые и агрессивные. Из-за недостаточного веса гоночные тарны не использовались для военных нужд. Такая птица при встрече с военной была бы разнесена в клочья. Несмотря на преимущество гоночных тарнов на коротких дистанциях, им явно не хватало выносливости – после полета в пятьдесят пасангов их короткие крылья ослабевали.

С птиц сняли закрывавшие глаза колпаки, и они, хлопая крыльями, взлетели на пронумерованные шесты.

Птица, занимавшая внутренний шест, имела неоспоримые преимущества. Я отметил, что он достался зеленому. Данное обстоятельство подтолкнуло некоторых болельщиков слабейшей команды серебряных поставить на зеленого, имевшего наибольшие шансы победить.

Для финиша использовались те же самые шесты, что и для старта. Но такой желанный для начала гонки внутренний шест становился самым дальним и неудобным в её конце.

Два тарна этой гонки не принадлежали ни одной команде, они были собственностью частных лиц. Их наездники также не входили в команды. Между прочим, хороший наездник ценится не меньше, чем хороший тарн.

Опытный гонщик способен вывести на первое место даже начинающую птицу, тогда как отличная, но вяло и небрежно управляемая может остаться далеко позади.

– Сладости! Сладости! – раздался писклявый голос где-то рядом.

Я взглянул вниз и примерно через четыре ряда увидел жалкую, похожую на обрубок фигурку Хула-дурачка.

Прихрамывая и высунув язык, он пробирался по проходу, его большая голова на маленьком толстом теле поворачивалась то в одну, то в другую сторону. Узловатыми пальцами он сжимал поднос, подвешенный на шее.

– Сладости! Сладости! – кричал он.

Многие, завидев его, отворачивались, свободные женщины закрывали лица капюшонами. Некоторые мужчины отгоняли дурачка подальше, чтобы он не портил впечатления от гонок. Я заметил, как молодая рабыня купила у Хула на деньги, данные хозяином, какую-то сладость. Я тоже купил бы что-нибудь у него, но не хотел, чтобы он узнал меня, опасаясь, что этот простак сохранил в памяти нашу первую встречу в таверне Спиндиуса, где я спас ему жизнь.

– Сладости! Сладости! – выкрикивал маленький Хул.

Продажа сладостей была для дурачка наиболее подходящим занятием после долгих лет, проведенных в нищете. Теперь он мог заработать себе на жизнь. Предполагаю, для покупки лицензии на торговлю был использован тот самый золотой, который я дал ему в таверне.