Пусть умрёт - Юрий Григ

 – Потерпи, вскоре ты убедишься в этом сам.

 – Но как же возможно ему находиться в таком жарком климате, как у нас?

 – Несколько рабов непрерывно окатывают чудовище холодной родниковой водой...

      Его слова прервал рык двух огромных диких кошек весом в добрых восемьсот фунтов каждая, выскочивших из боковых ворот. Совершив несколько громадных прыжков, тигры пересекли арену и там осторожно уселись на песок, щурясь в ослепительных солнечных лучах.

      Внезапно в соседних воротах появился зверь, поразительно похожий на медведя. Он был огромен, гораздо больше обычных бурых, хорошо всем знакомых медведей. Только шерсть белого цвета с подпалинами на концах лап и морде была короче.

      Зверь остановился в воротах и повел головой из стороны в сторону, осторожно принюхиваясь к незнакомым запахам. Вытянув вперед свою удлиненную морду, он явно не спешил ступить на горячий песок. Если бы не бестиарии, зрителям пришлось бы долго ждать, пока он решится выйти сам. Пики охотников вынудили его покинуть спасительную тень загона. Очутившись на арене, медведь неожиданно поднялся на задние лапы во весь свой гигантский рост, и из пасти его вырвался могучий рык.

      Такого зрители, искушенные в подобных зрелищах, пожалуй, еще не видывали – это был, наверно, самый крупный хищник из всех виданных доныне.

      Тигры прильнули к земле, не желая с ним связываться – инстинкт подсказывал – противник опасен, к тому же он из другой весовой категории. Но, понуждаемые уколами копий бестиариев, укрывающихся за большим деревянным щитом, звери нехотя, огрызаясь, начали сближаться с чужаком. На фоне исполина они напоминали двух котят.

      Белый гигант, несмотря на очевидное превосходство в силе, тоже не спешил вступать в драку с двумя незнакомыми полосатыми кошками. Но его очень раздражали голые с босыми ногами бестиарии, выскакивающие перед ним, чтобы швырнуть пучок горящей соломы в морду.

      Охотники все плотнее сжимали кольцо вокруг зверей, и когда пространство, окруженное сетью и щитами, стало крошечным, животным ничего не оставалось, как последовать древнему инстинкту.

      Тигры первыми попробовали на прочность шкуру гиганта. Внезапно один из них изловчился, запрыгнул на спину медведю и вонзил клыки в его загривок. Но медведь, неожиданно ловко для своего гигантского роста, одним движением своего огромного тела стряхнул его с себя. А следующая атака закончилась плачевно для одного из них: медведь едва заметно двинул огромной передней лапой навстречу летящему в прыжке противнику. Длинные как кинжалы когти буквально срезали огромный лоскут кожи с головы тигра.

      Второй тигр напал почти одновременно сзади и вцепился в круп гиганта. Но не прошло и мгновения, как тот скинул его с себя и вновь удивительно ловко извернулся и вонзил огромные клыки в горло обидчика.

      Раненная кошка вырвалась и, оставляя на песке черную дорожку, отползла в сторону. Набежавшие венаторес копьями быстро прикончили раненных тигров. Победителю же, белому исполину, под восторженный рев трибун, была дарована жизнь.

      Истекал шестой час боев.

      Окончились бои львов с быками. Завершились схватки леопардов с буйволами. Дикий вепрь вспорол своими страшными клыками брюхо пантере. Утащили с арены останки злосчастных антилоп, доставленных для того, чтобы их под неистовое улюлюканье толпы безжалостно затравила свора молосских псов. Те, которым все же удалось спастись от собак, сбились в центре арены – загнанные и трепещущие в страхе. На минуту показалось – чудом избежали смерти.

      Но, увы, не сполна был осуществлен замысел человеческий. Эдитор подал знак, протрубили горны. Еле слышно засвистели стрелы, и несчастные животные стали валиться на песок, истекая кровью.

      Настал час людей…

      Скрытые в подземных этажах и потому не слышимые с трибун, четыре огромные лебедки пришли в движение. Посередине арены появилась и начала быстро расти щель; по мере того, как она расширялась, из куникула, поражая воображение зрителей, стали медленно вздыматься укрепления, представляющие собой крепостную стену в два с половиной человеческих роста высотой.

      На мгновение воцарилась тишина, и эдитор объявил начало битвы Прима Антония с легионами Вителлия, предрешившей некогда у стен Кремоны судьбу ныне правящей династии Флавиев.

      Амфитеатр восторженно взревел.

      Тем временем из западных ворот, вздымая копытами песок, на арену уже стремительно вылетала турма эквитов, вооруженных хастами и короткими мечами. Из противоположных ворот вытягивались четыре центурии, сформированные из отборных гладиаторов.

      Первая сотня, не останавливая бега, цепочкой промчалась вдоль барьера, окружавшего арену, легко взбежала на крепостную стену и рассредоточилась поверху. Оставшиеся, разделившись на две части, расположились у ее подножия. Воины, находящиеся ближе к стене, стали собираться в подобие гигантской черепахи, панцирем которой служили щиты. Их товарищи образовали боевые порядки в арьергарде.

      Протрубил рог – черепаха медленно, но неуклонно, двинулась к крепости. Не успел строй приблизиться к подножию стены, как на панцирь градом посыпались дроты и камни, которые, впрочем, отскакивали, не нанося сколь-нибудь заметного ущерба. Если все же кто-либо из воинов падал, прореху в панцире немедленно латал щит товарища.

      Когда строй, оставляя на земле десятки убитых и раненых, приблизился вплотную к защитному валу вителлианцев, вновь протрубил рог, и передние ряды разом поднялись во весь рост, воздев щиты к небу. Одновременно те, кто находился сзади, рухнули на колени – огромное животное присело на задние ноги. В этот момент атакующие из арьергарда, испустив боевой клич, бросились вперед и стали  запрыгивать на панцирь. Первые несколько десятков воинов, гремя пятками по щитам, молниеносно взбежали по живому мосту, вскакивали друг другу на плечи, стремясь взобраться на стену. Но обороняющиеся не растерялись – вниз покатились огромные валуны. И панцирь не выдержал – поддался, треснув прямо посередине. Самые отчаянные из защитников крепости начали прыгать вниз в образовавшуюся брешь.

      Завязался жестокий бой. Все потонуло в воплях раненых и стонах умирающих, воинственных криках, лязге доспехов, звоне и грохоте оружия. Обе стороны несли большие потери, однако защитники крепости дрогнули первыми. Командиров убили в первой атаке, и теперь каждый действовал по своему усмотрению.

      Но исход сражения был предрешен – воодушевленные успехом, атакующие могучей волной смяли потерявшего способность противостоять противника, воины которого, стремясь найти спасение в бегстве, в ужасе рассеялись по арене перед беспощадным врагом… И под ликующие крики трибун победители принялись добивать несчастных. Тех немногих, кому удавалось унести ноги от пеших воинов, настигали метко брошенные хасты, вступивших в бой эквитов.

      Очень скоро всё было кончено…

      Появились служители на лошадях и принялись крючьями стаскивать с арены окровавленные тела погибших; другие засыпали пол свежим песком из бурдюков.

      Вскоре от луж крови, еще четверть часа назад напоминавших о произошедшей здесь трагедии, не осталось ни малейшего следа.

      Пришел черед Александру из Коринфа по прозвищу Неуязвимый выйти на арену.

      С сенаторских мест, где расположились Секунд с Агриппой, был великолепный обзор. Отсюда они могли рассмотреть мельчайшие детали вооружения. Но отнюдь не это привлекло внимание начальника преторианской гвардии.

      Едва завидев гладиаторов, он не удержался от возгласа изумления:

 – Что я вижу, Агриппа! Уж не изменяет ли мне зрение?! Твой гладиатор вызывает на бой троих?!

 – Твои глаза в полном порядке, любезный Секунд. Именно так – один против троих, – самодовольно улыбаясь и не отрывая глаз от происходящего на арене, подтвердил догадку своего друга молодой человек.

 – Но скажи, как такое может быть возможным?  Насколько я помню, подобное случалось всего несколько раз за всю историю. Вспоминается – лишь знаменитому бунтовщику из школы Лентула Батиата удавалось драться сразу с несколькими противниками. Уж не подкупил ли ты их хозяина?

 – Ни в коем случае! Я вообще не одобряю договорных боев… Однако ты можешь спокойно ставить на моего гладиатора. Он победит, не сомневайся, – уверил Агриппа.

 – Ну что ж, рискну и послушаюсь твоего совета. Но знай – вовсе не тревога о возможном проигрыше руководит мной. Подумай о нашем предприятии, Агриппа. А что, если твой воин будет убит или ранен?

 – Он победит, – упрямо повторил Агриппа.

      Между тем, бой начался. Против Неуязвимого выступали трое гладиаторов: мурмиллон, гопломах великанского роста и вооруженный сетью и трезубцем ретиарий. Они начали с того, что попытались использовать численное преимущество – окружить неприятеля, пребывавшего в единственном числе.