Авантюрист - Сергей Шведов

Игорь Веселов по прозвищу Фотограф

Виктора Чуева в черновский офис привела Надеждина. Я, разумеется, сразу узнал звезду телеэкрана, хотя прежде сталкиваться с ним нос к носу мне не доводилось. На экране, между прочим, он выглядел поэлегантнее, понахальнее и побеззаботнее. Я тотчас сообразил, что пришел он к известному детективу неспроста, а по делу, очень его волновавшему. К сожалению, резидент Шварц отсутствовал по уважительной причине, так что честь принять дорогих гостей выпала агенту Веселову. Увы, угостить телезвезду и заслуженную артистку я мог только кофе. Впрочем, Светлана Надеждина неоднократно бывала в черновском офисе, а потому и не собиралась предъявлять мне чрезмерных претензий по части гостеприимства.

— Расскажи все Игорю, — посоветовала Чуеву Светлана. — Он у нас аналитик и еще до прихода Чернова разберется с твоими проблемами.

Не скрою, я был польщен столь высокой оценкой моих скромных способностей. Не знаю, какой я там аналитик, но извилины у меня присутствуют, тут заслуженная артистка была права, а давнее знакомство с резидентом Шварцем, блистающим в последние годы на поприще частного сыска, давало мне возможность применять свои умственные способности для разгадывания запутанных ситуаций, которые то и дело подбрасывает нам жизнь. Чуев оглядел меня с сомнением. И, в общем, для этого у него имелись основания, поскольку чисто внешне я не произвожу впечатления завзятого интеллектуала. Скорее уж таких, как я, нанимают в охранники в ситуациях, когда надо поработать кулаками. Но внешность бывает обманчивой, о чем я и сказал призадумавшемуся телемену.

— Будем надеяться, — вздохнул Чуев и выложил на стол фотографию.

— Он его знает, — сказала Надеждина, с удобствами располагаясь за черновским столом.

Человека на фотографии я действительно узнал. Каких-нибудь три месяца назад по вине этого молодца с голливудской улыбкой я едва не отправился на тот свет в весьма предосудительной компании во главе с криминальным авторитетом Свистуновым. Между прочим, и Светлане Надеждиной знакомство с Феликсом Строгановым вполне могло стоить жизни.

— Феликс однажды спас меня от верной смерти, не говоря уже о том, что он мой лучший друг чуть ли не с ясельного возраста.

— Вы могли бы найти друга и поспокойнее.

— Боюсь, что вы запоздали с советом, — криво улыбнулся Чуев. — Прочтите это письмо, и вам сразу станет многое понятно.

Письмо было от Василия Сырцова и адресовано Чуеву Виктору Романовичу. Взял я его без ложного смущения, поскольку послание не было любовным.

— А кто он такой, этот Василий Сырцов?

— Он почти десять лет был шофером и охранником моего покойного отца. Именно Сырцова обвиняют в убийстве Романа Владимировича Чуева, и тому имеются веские причины.

— Этот парень в бегах?

— Да.

Роман Владимирович Чуев был известным в городе человеком. Его смерть наделала много шума. А убит он был на собственной даче примерно год назад. По-моему, мы обсуждали тогда с Черновым эту странную и нелепую смерть ответственного работника областной администрации, на которого у Шварца накопилось обширное досье. Убитый Роман Чуев не был безгрешным человеком, но это, разумеется, не означает, что его вправе отправить на тот свет любой блюститель общественной нравственности. Надо сказать, что Сырцов не обладал литературным слогом, писал он путано и с большим количеством орфографических ошибок. Тем не менее меня он заинтриговал. Мне даже показалось, что этот человек искренен и в своем раскаянии, и в своем отчаянии, и в изложении приключившейся в загородном доме странной истории. Василий Сырцов не отрицал, что это именно его выстрел стал для Романа Владимировича роковым, но вот подставил Чуева под этот выстрел Феликс Строганов.

— Вы получили большое наследство?

— Деньги у меня есть, — кивнул головой Чуев. — Но это не десятки и не сотни миллионов.

— То есть вы не верите Сырцову?

— Видите ли, Игорь, я очень хорошо знаю и Феликса, и Сырцова, и своего отца. Это очень похоже на правду.

— Я бы на вашем месте не стал копаться в прошлом, Виктор, ибо далеко не всегда знание делает человека счастливым.

— Не скрою, я с удовольствием бы последовал вашему совету, Игорь, но этому препятствуют обстоятельства. Сначала был звонок, потом в ресторане ко мне подсел человек, который назвался хорошим знакомым Михаила Семеновича Зеленчука. Они требуют от меня деньги, причем цифры называют совершенно бредовые. А в случае отказа мне грозят смертью.

Если судить по внешнему виду Чуева, то он принял эти угрозы всерьез и близко к сердцу. Очень может быть, что он не все знал о делах отца, но достаточно, чтобы трезво оценить ситуацию. С ним не шутили. Кто-то сорвал очень большой куш, а расплачиваться за это предстояло ни в чем не повинному телемену. Иногда, знаете ли, очень опасно иметь влиятельных и осведомленных родственников.

— А кто он такой, этот Зеленчук Михаил Семенович?

— Очень большая сволочь. Говорю вам это со всей ответственностью.

— Это та самая история, о которой писали газеты? Известный тележурналист угодил в криминальную разборку или что-то в этом роде. Там ведь, кажется, было убито шесть человек?

— С Верочкой семь. Я видел собственными глазами, как этот подонок выпустил в нее очередь из автомата. Его потом застрелил Строганов.

— А кто убил остальных?

— Понятия не имею. Не исключаю, что это сделал граф. Но, возможно, ему кто-то помог.

— А зачем вам понадобилось забираться так далеко от города? Ведь до военного городка километров семьдесят.

— Я был пьян в стельку, — пояснил Чуев. — А за рулем была Верочка.

— А как выглядит знакомый Зеленчука?

— Черт его знает, как он выглядит. В костюме. При галстуке. Вежливый. Лет тридцати с небольшим. Шатен. Нос прямой, глаза серые. Среднего роста, среднего телосложения. Словом, кругом средний человек.

— Вы пробовали обращаться в милицию?

— Я вас умоляю, Игорь! Какая милиция! Все знакомые отца отворачиваются от меня, как от чумного. Все что-то знают, и все молчат.

— Я постараюсь вам помочь, господин Чуев, но никаких гарантий дать не могу.

К чести телемена, он никаких гарантий от меня и не требовал. Да и просил он в общем-то немногого — человек хотел знать, за что его собираются лишить жизни, и это его желание было, разумеется, правомерным. От предложенных денег я пока отказался — время расчета еще впереди, а пока у меня не было никакой уверенности, что я сумею разобраться в истории, случившейся год назад, а потому уже изрядно подзабытой даже теми, кто по долгу службы должен был вникать во все ее нюансы. Во всяком случае, следователь Синявин, которого я любезно подхватил в свой «форд» прямо у дверей районной прокуратуры, не дав ему промокнуть под нудным осенним дождем, глянул на меня довольно неприветливо, хотя и старательно наморщил лоб, якобы силясь что-то припомнить. Синявин, конечно, понимал, что появился я неспроста и неспроста начал задавать неудобные вопросы.

— Я к этому делу не имею никакого отношения. Убийством Романа Чуева занимается областная прокуратура.

— Меня интересует убийство коллекционера Каблукова.

— А при чем здесь Каблуков? — удивленно глянул на меня поверх очков Синявин.

Удивился он неискренне. Следователя прокуратуры я знаю уже года два и знаю также, что человек он трудный. В том смысле, что не продается. Ну не берет человек взяток, хоть головой о стенку бейся! Выудить у него необходимую информацию можно только в том случае, если он сам захочет ею поделиться.

— Но ведь в его убийстве подозревался Виктор Чуев?

— Были кое-какие основания так считать, но в ходе следствия эта версия отпала. Убийца Каблукова сам пришел с повинной. Некий Костенко. Ему дали три года, учитывая непреднамеренность содеянного и чистосердечное раскаяние.

— А с чего это Костенко решил каяться?

— Спроси что-нибудь полегче, — поморщился Синявин. — Я стопроцентно уверен, что Каблукова убил другой человек. Некий Константин Кузнецов. Он проходил у нас еще и по делу об убийстве актера Лузгина вместе с Харитоновым, подручным небезызвестного тебе Коняева. Но в последний момент выяснилось, что Лузгин жив-здоров, более того, сам явился в прокуратуру. Кстати, Коняев погиб в ту же самую ночь, что и Роман Владимирович Чуев. И вообще тот день был урожайным на трупы.

— И никто не пытался свести в одно дело смерть Чуева-старшего и ранение Чуева-младшего?

— В областной прокуратуре полагают, что все это лишь трагическое совпадение. Меня осадили в два счета. А за дело Каблукова еще и впаяли неполное соответствие. Вот так, Игорь.

Синявин был службист и выговор начальства принял близко к сердцу. Тем более что он, кажется, был уверен в своей правоте. Если бы не абсолютно незаслуженный нагоняй, то он вряд ли пустился бы со мной в откровенность. Но обида жжет даже самую на первый взгляд сухую и черствую душу.