Полужизни - Софи Ханна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не нужно ей знать ни имя Эйдена, ни что мы вместе живем. Пусть лучше ничего о нас не знает. Я ненавидела себя. Ненавидела, поскольку чувствовала: что бы ни сказала и ни сделала Мэри, я-то ей не доверяю.
Мэри сложила пальцы рамкой и поднесла к моему лицу.
– Ну, Рут Басси, расскажи о себе! Прежде чем писать портрет, я должна узнать модель. Откуда у тебя шрам? Как это случилось? Думаешь, нести свое бремя молча – признак силы? Даже если и так... Разве стоит быть сильной? Сказать, что происходит с сильными людьми? Они становятся жертвами слабых! По-твоему, почему я в тот день устроила безобразную сцену в галерее?
Господи, как же мне отсюда выбраться!
– Ты казалась такой сильной, а я чувствовала собственную слабость. Слабые всегда нападают на сильных, потому что так безопаснее. Слабаки боятся слабаков, которые могут ударить исподтишка и сделать больно, а сильный человек просто развернется и уйдет. Рассказать, как я стала слабой?
– Нет, нет... – Я схватила «Аббертона», боясь, что Мэри передумает. – Мне пора.
Мэри крепко стиснула мою руку.
– Расскажи о себе, тогда и я о себе расскажу!
«Спокойно, без паники!» Повторив, что мне пора, я распахнула входную дверь.
– Однажды ты расскажешь мне все! – пообещала Мэри.
Казалось, я не на улицу вышла, а вынырнула из-под воды. К машине бежала не оглядываясь, потому что на крыльце наверняка стояла Мэри и смотрела мне вслед. Я ехала домой с твердым убеждением, что безумный рассказ Эйдена ничуть не безумнее женщины, которую он якобы убил.
В чем смысл, я не понимала, но он наверняка присутствовал.
10
4/3/2008
– У нас не интрижка! – возмутилась Оливия. – Не знаю, заметила ты, или нет, но я интрижки не завожу! А тебя это устраивает, да? Нравится, что у меня никого нет, что я всегда под боком...
– Не передергивай! Я не хочу, чтобы ты была одинока и...
– И боялась сказать мужчине, что мне вырезали матку и яичники, поэтому детей я иметь не смогу?
– Хватит! Хватит затыкать мне рот своей болезнью и на жалость давить!
Чарли хотелось, чтобы сестра дала ей отпор. День клонился к вечеру, а Оливия сидела на диванчике в шелковой кремовой пижаме. Дорогие пледы и мебель с дизайнерской обивкой делали крошечную фулемскую квартирку уютной до отвращения. Суету и физическую нагрузку Лив не жаловала. За исключением секса с Домиником Ландом.
Чарли чувствовала себя настоящей хабалкой, но понимала: просто так ей не успокоиться.
– Поставь себя на мое место! Я душу ему излила, умоляла о помощи, а он чавкал, называл меня ничтожеством и с удовольствием втаптывал в грязь. Откровенно наслаждался своей мудростью и моей беспомощностью. Я, мол, подружка психопата! Лив, твой ухажер – настоящий джентльмен! Когда я велела не соваться в мои дела, он выложил сенсацию: «Я палец о палец ради тебя не ударю, а твою сестру трахаю, и мы вместе над тобой смеемся». Тебе не приходило в голову, что такой информацией мне хотелось бы владеть заранее?
– Твой эгоизм не знает границ! – Оливия порозовела от гнева. – Не провоцируй, а то снова вспомню свою болезнь и начну давить на жалость! Ты себя-то слышишь?
Разве в таком состоянии что-нибудь слышат?
– Почему ты мне ничего не сказала?
– Не понимаю, в чем проблема! Тебе понадобилась юридическая помощь, и я порекомендовала Домми. Дело ведь...
– Домми?! Мне снится кошмар, разбудите меня, пожалуйста!
– Я не сказала тебе, потому что каждое мое решение ты...
– Лив, неужели ты не найдешь никого лучше заторможенного халявщика, который не смотрит в глаза собеседнику, собираясь на ланч, намеренно «забывает» бумажник, теребит свой «Блэкберри», как сопливый подросток пипиську. Который похож на сутенера...
– На сутенера?!
– Этот твой Домми похож на жирного стервятника, неужели не замечала? Он и ведет себя, как стервятник.
– Замечательно! – Оливия в изнеможении подняла руки. – Да, мужчины лучше мне не найти! Это ты хотела услышать? Домми тебя расстроил, и ты решила отыграться на мне. Ну что, теперь довольна?
– Давай, Лив, – подначила Чарли, – вытащи туз из рукава, надави на жалость!
– Чарли, у нас самые обычные отношения, и продолжаются не слишком долго. Я собиралась...
– «Не слишком долго» это, пардон, сколько?
– Месяцев шесть...
– Шесть месяцев? Я-то о помолвке с Саймоном тотчас рассказала, и с тех пор ты расхаживаешь с постной миной, всеми фибрами источаешь неодобрение, осуждаешь нас при малейшей возможности...
– С постной миной? Ничего подобного!
– Я хочу лишь немного счастья! Ты сто раз повторила, что свое мнение высказала и отныне будешь молчать, но это нелегко, правда? Нелегко молчать о том, что Саймон странный, холодный, асоциальный, ни разу в любви мне не признался... – Чарли запнулась: порыв гнева перепутал все мысли. – Асоциальный... – повторила она, справившись с собой. – Все это время ты спала с Домиником Ландом... Хочешь, диагноз поставлю? Итак, во-первых, ты трусиха, а во-вторых, лицемерка! Прячешься, задницу свою прикрываешь, а меня осуждать не стесняешься. Сколько раз ты обливала Саймона...
– Да ничего я против Саймона не имею! Он мне даже нравится! Ясно, Чарли, ты сходишь с ума, потому что...
– Я схожу, а ты уже сошла! Окончательно спятила!
– Доминик очень умен и бесконечно...
– Ну же, Лив, зови его Домми! Не порти себе кайф! – Чарли начала получать удовольствие. Порой единственный способ избавиться от боли – причинить боль ближнему. – Теперь ты в курсе, каково оно, когда твоего любимого обливают грязью!
– Я не уверена, что люблю Доминика. У нас сложные...
– Знаешь, что сказал Домми? Что я принципиально никого не слушаю. И это человек, который впервые меня видел!
– Какой проницательный!
– Да он тебя цитировал!
– У Доминика потрясающая память. Он умнее Саймона...
– Правда? Завидная уверенность!
– Я имела в виду, что ты должна лучше других понимать, почему меня тянет к умному мужчине!
В такие моменты Чарли теряла способность нормально реагировать. В такие моменты она портила все окончательно и бесповоротно, потому что знала: в этом ей равных нет.
– Ладно, Лив, договоримся так: ты не придешь на мою свадьбу, я – на твою, а мама с папой пусть выбирают. Пусть придут к той, которая приручила лучшего, по их мнению, самца. Разумеется, они выберут тебя, потому что ты лебезишь перед ними, а я – нет. Сама подумай, не пропускать же папе целых две игры в гольф ради наших свадеб!
– Вот сама ему и скажи, если наглости хватит! Только мне почему-то кажется, что не хватит! Ты мечтаешь поссорить меня с родителями, а потом сыграть на контрасте: я стерва, а ты невинная овечка... Трусиха ты, а не я! И я не стелюсь перед ними, а считаюсь с их чувствами, что совсем не одно и то же! – Оливия вытерла глаза, вздохнула, а потом с досадой захлопнула стоявший рядом ноутбук: – Видимо, моя работа на сегодня закончена!
– Работа? Кропать бестолковые статейки для бестолковых газетенок, которые выбрасывают не читая, – это работа? Сидеть до вечера в пижаме – это работа?
С диванчика Оливия не встала, лишь свесила ноги на пол и выпрямила спину.
– Я журналист, – дрожащим голосом напомнила она, – и пишу о книгах. Книги не могут быть бестолковыми. Моя работа не менее важна, чем твоя.
«Черта с два!» – подумала Чарли.
– Пару раз, да, я писала о моде и шопинге, и ты срочно взяла это на вооружение, чтобы окрестить всю мою работу никчемной и несерьезной... – Оливия снова вытерла глаза.
– Отвлекающий маневр, – сухо отметила Чарли. – Столько их в жизни перевидала, что с первого взгляда все понятно. – Она знала: Лив гордится своей несерьезностью и считает ее ценным качеством.
– Я не обижена на тебя, Чарли. Считаешь мою любимую работу полной глупостью – пожалуйста! Наверное, на твоем месте я так же относилась бы ко всем, кто ежедневно не сталкивается с мертвецами и психопатами.
– Вообще-то в уголовной полиции я больше не работаю. Жаль, никто внимания не обратил! – вздохнула Чарли. – Вместо психопатов с мертвецами у меня теперь анкеты и оценочные листы.
– Сдерживаться ты даже не пытаешься! – не унималась Лив. – Методично навязываешь свою позицию: исключительно полезный человек у нас ты, а я пустое место. Не просто навязываешь, а требуешь, чтобы я под этим подписалась.
– Лив, когда я такое навязывала?
– Да постоянно! Каждым действием, словом, выражением лица... Ты, например, в курсе, что я пишу книгу?
– Угу, угу, я тоже. Лив, подростком ты постоянно это повторяла, но дальше пары абзацев дело не шло.
– Это чистая правда! – Лив наконец поднялась с дивана. – И то, что Домми сказал, – тоже правда. Ты слишком жесткая и упертая, но лишь в том, что не касается непосредственно тебя самой. Домми заявил, что тут ему работать не с чем, а ты взбеленилась, потому что хотела услышать совсем другое.
– «Тут работать не с чем», – ухмыльнулась Чарли. – Да ты, гляжу, поднаторела в адвокатской болтовне!
