Хранитель драконов - Робин Хобб

Мне ужасно понравилось! Сцена была подвешена между несколькими деревьями, ее подпирала платформа, а зрительские места укрепили на канатах и сетках. Тогда я впервые поняла, какой Трехог большой. Землю полностью заслоняли ветви и листья, но в просветах кроны была видна река и небо над ней — большой кусок черного неба и множество звезд на нем. А в листве вокруг нас светились окна домов, и освещенные мостики походили на драгоценные ожерелья… — Тимара закрыла глаза и подняла голову, вызывая в памяти это зрелище. — А еще раз в месяц мы всей семьей ходили на ужин в «Дом пряностей Грассары», и главным блюдом всегда было мясо. Целый кусок мяса для меня, и еще кусок для матери, и кусок для отца. — Девушка покачала головой. — Даже тогда мать оставалась недовольна. Но мне кажется, она всегда была и будет чем-то недовольна. Сколько бы у нас ни было, она хочет больше.

— По-моему, это вполне нормально, — заметил Татс.

Тимара открыла глаза и с удивлением увидела, что он подвинулся ближе к ее «насесту», причем так, что она этого даже не почувствовала. Парень стал гораздо ловчее перемещаться по веткам. Но прежде чем она успела его похвалить, Татс спросил:

— И когда все изменилось?

— Когда отец занялся растениями. Насколько я помню, нам каждый год приходилось переезжать все выше и все дальше от ствола.

Девушка глянула на Татса. Он сидел верхом на ветке, скрестив ноги в лодыжках. Похоже, так он чувствовал себя увереннее, хоть и терпел некоторое неудобство. От его пристального взгляда Тимаре сделалось неловко. Может, он смотрит на ее чешую? На крошечные чешуйки, которые окружают ее губы, на выросты бахромы, тянущиеся под подбородком? Девушка отвернулась и заговорила, обращаясь к деревьям:

— Последнее место, где мы жили перед тем, как перебраться в Сверчковые Домики, — Птичьи Гнезда. Когда-то это был самый бедный район Трехога. Но потом пришли татуированные и другие переселенцы и выжили нас оттуда.

Дома в Птичьих Гнездах были сплетены из лиан и дранки, комнатушки в них были крошечные. Узкие, подвешенные в воздухе дорожки спускались на несколько ярусов вниз, прежде чем достигали надежных мостов и пешеходных ветвей.

— Мы прожили там всего пару лет, а потом появились художники и ремесленники. Многие из них были татуированными. Они только что пришли в Дождевые чащобы, и им нужно было жилье подешевле, а еще чтобы соседи не жаловались на шум, вечеринки и странный образ жизни.

Тимара улыбнулась своим воспоминаниям. Насколько ей нравилось жить в Птичьих Гнездах, настолько ее мать ненавидела все в том районе. Художники вывешивали свои творения на ветвях. Самый бедный квартал города стал самым ярким и красивым. На каждом перекрестке звенели на ветру колокольчики, ограждениями вдоль тропинок служили гобелены из разноцветных нитей и бусин, а с грубой коры ветвей, поддерживавших легкие домики, смотрели нарисованные лица. Даже каморки Тимариного семейства обрели яркие цвета: единственным доходом отца от скромного урожая были творения тех самых художников и ремесленников. Задолго до того, как Диана заслужила репутацию непревзойденной вязальщицы, Тимара носила свитер и шарф, связанные ее проворными руками; а резной сундучок, где девочка хранила вещи, сделал сам Рафлес. Она любила эти вещи просто потому, что они были красивыми и новыми. Потом мать продала их так дорого, что все только подивились. Но Тимара очень переживала из-за потери.

Как всегда происходит в подобных случаях — по крайней мере, если верить отцу, — в Птичьих Гнездах начали бывать богатые покровители художников. Не удовольствовавшись только покупкой творений, они начали покупать и сам стиль их жизни. Вскоре здесь поселились сыновья и дочери самых богатых торговцев Дождевых чащоб; живя среди художников, они и вели себя так, словно сами были художниками, однако не создавали ничего, кроме шума и суеты. Птичьи Гнезда прослыли шальным местечком. Жилье стало куда дороже, чем мог позволить себе отец Тимары. Толстосумы, построившие себе здесь домики для отдыха, потребовали, чтобы подвесные дорожки стали надежнее, а пешеходные пути на ветвях — шире; соответственно, росли и налоги. На ближайших деревьях появились магазины и кафе. Художники, укрепившие свое положение, радовались переменам. Они становились богатыми и известными.

— Арендная плата выросла, и мы уехали. Нам не по карману были такие налоги, не говоря уж о том, чтобы есть в кафе. Пришлось продать все поделки, которые отец получил в обмен на продукты, и на вырученные деньги переехать еще выше, — Тимара взглянула вверх. Там, в маленьких домиках, мерцали желтые огоньки. — Думаю, в следующий раз, когда нам придется перебираться на новое место, нас занесет на Вершины. Там днем всегда светло, но я слышала, что дома почти постоянно раскачиваются на ветру.

— Наверное, мне бы тоже не понравилась такая качка, — согласился Татс.

— Ну да. А вот здесь, в Сверчковых Домиках, мне нравится. Сверху льется достаточно дождевой воды, и не надо ее носить откуда-нибудь или платить водоносам. Когда мы только сюда перебрались, мать сплела купальный гамак, и летом, когда вода нагревается сама по себе, в нем очень здорово купаться. По краям ветвей растет мох, и иногда можно увидеть маленькую лягушку, бабочку или ящерку, которая греется на солнце. А если влезть немного повыше, найдешь цветы — они тянутся к солнцу. Я их приношу, а мать продает на рынках ниже по стволу, где редко видят цветы с Вершин.

Как будто в ответ на упоминание о матери, ее резкий сердитый голос снова нарушил тишину:

— Тимара! Домой сию же минуту! Спускайся!

Тимара встала. В голосе матери помимо обычного раздражения звучало что-то еще. Нотка страха или угрозы, от которой девушку пробрал озноб.

— Подожди немного, — сказал Татс и начал отцепляться от ветки.

— Тимара!

— Мне надо идти! — воскликнула девушка и, сделав два быстрых шага, оказалась рядом с Татсом.

Тимара услышала, как у парня перехватило дыхание, когда она, положив руки ему на плечи, легко перескочила через него, опустилась на все еще раскачивавшуюся ветку и добежала по ней до ствола. Девушке вспомнились слова, некогда сказанные отцом: «Ты создана для жизни в кронах, Тимара. И не стыдись этого!» И впервые она ощутила странную гордость. Татс потрясен ее ловкостью. Его плечи были теплыми, когда она коснулась их.

— Я увижу тебя завтра? — крикнул он ей вслед.

— Наверное! — отозвалась она. — Когда я закончу с делами.

Тимара быстро спустилась по стволу, не воспользовавшись страховочным канатом и зарубками для ног, — она просто вонзала в кору когти. Добравшись до двух горизонтальных ветвей, на которых висел ее дом, она скользнула вдоль них и нырнула вниз, в окно своей спальной каморки, упав прямо на толстый матрац, набитый листьями, — он занимал весь пол помещения. Миг спустя девушка уже была в общей комнате.