Стражи цитадели - Кэрол Берг

День угас, и лишь каменная мостовая города излучала перламутровое сияние. Я перепробовал сотни вопросов, наводящих, косвенных, по порядку и вразнобой, чтобы выудить хоть клочок сведений об одном-единственном невезучем мальчишке. Безрезультатно. Дассин не упоминал ни о каких ныне живущих детях, кроме ребенка, которым был когда-то я сам.

Сияющая площадь за окном опустела и затихла. Барейль сказал, что даже в относительно спокойные последние месяцы люди не решались выходить из дому по ночам. Поиск зидов — вползающий в душу и погружающий в отчаяние — ночью становился особенно сильным. Часовые все еще стояли на городских стенах, но не замечали ни малейших признаков присутствия зидов и не ощущали Поиска с тех пор, как я вернулся из мира людей, после того, что я… там делал, чем бы это ни было.

— Звезды ночи, чего же он ждал от меня?

Я бросился на смятые покрывала, пряча в них лицо и свое замешательство. Дассин говорил, что Барейль — единственный, кто может мне помочь. Должно быть, ему казалось, что это будет легко, или он что-то не успел досказать в своем предсмертном наказе. Я перевернулся на спину.

— Детандету, мадриссе. Расскажи мне, как еще мастер Дассин научил тебя помогать мне. Что-нибудь, кроме обычных ответов на вопросы и роли провожатого по городу.

Барейль кивнул.

— Мастер Дассин позволил мне узнать причины вашего нынешнего состояния, как он вызвал его и как от него избавиться. Он объяснил мне, какие знания могут причинить вам вред до того, как вы их вспомните сами, а какие окажутся, скорее, благом. Он научил меня, когда и как пользоваться одним из предметов, которые мы забрали с собой, — розовым камнем и другим — его вам стоит отдать мне на сохранение, пока не настанет время объяснить его историю. Он доверил мне знание о том, как смещать точку выхода с Моста, и несколько ему подобных, о которых я могу говорить только в вашем присутствии, иначе язык перестанет повиноваться мне до конца дней. Он поведал мне всю историю своего пребывания в Пустынях, которой не знает больше ни одна живая душа, и как вы должны использовать это знание, продумывая свой путь в будущем. Он доверил мне знания о тех людях, кому он не верил, и о тех, кому доверял. Мне продолжать?

— Звезды ночи, Барейль…

— Мой мадриссон оказал мне честь таким доверием, какого не удостаивался ни один дульсе.

— Какое-либо из этих устройств имеет отношение к ребенку или к тем вопросам, которые мы только что обсуждали?

— Насколько мне известно, нет, государь мой. Кажется, в том, что касается ребенка, я вам не помощник.

Уставившись в закопченный потолок, я мысленно возвращался к тому, что сказал Дассин, воскрешая каждое слово, как будто они были выжжены в моей памяти. Святые звезды! Я сел на кровати. Как можно быть настолько тупым? Я неправильно понял его с самого начала. «Только один человек может помочь, — сказал он, — Барейль… твой проводник». Но он не утверждал, что Барейль и тот, кто может помочь, — это одно и то же лицо.

— Дульсе, кому Дассин доверял в Авонаре?

— Доверял? Никому, государь, кроме меня. Он часто говорил об этом.

— Ни одному из Наставников?

— Наставникам особенно. Он давно подозревал, что, по крайней мере, один из Наставников — орудие лордов.

Это многое объясняло.

— Тогда вне Авонара. Он верил кому-нибудь за пределами Авонара, кто бы мог знать, что происходит?

— Я знаю только одного человека, кому бы он безоговорочно доверял.

— Кому же?

— Госпоже Сериане.

Дульсе отвел взгляд и плотно сжал губы. Это была опасная почва, и Барейль это знал. Однажды эта женщина уже заставила меня вернуться назад.

— Она на той стороне Моста.

— Да, государь.

— Возможно ли, что она знает ответ на нашу загадку?

— Возможно, хотя у меня нет прямых указаний на то, что это так.

— И больше ты не знаешь никого, кто может знать ответ?

— Возможно, Наставники. Я полагаю, мастер Экзегет его знает.

— Ты имеешь в виду, что Дассин мог узнать о похищении от Экзегета перед нападением?

— Мне об этом не говорили ничего, государь. Хотя я и уверен, что есть вопросы, которые мастер Дассин не обсуждал со мной, я не сомневаюсь — он предоставил бы мне всю жизненно важную для вас информацию… если бы у него была такая возможность.

— Но почему Экзегет дал ему столь важную информацию, а затем убил его?

— Я согласен, подобные действия кажутся совершенно бессмысленными. Может быть, мастер Экзегет просто дразнил мастера Дассина? Я не знаю.

Оставалось еще много того, что я хотел бы узнать, но еще больше мне не терпелось начать действовать. Я размышлял, задавал вопросы, жил воспоминаниями, мечтами и сомнениями так долго, что готов был взорваться от желания скакать верхом, бежать, Сражаться, использовать мышцы для чего угодно, кроме борьбы с судорогами из-за слишком краткого сна.

Итак. Два пути. Мы могли найти Экзегета и силой вырвать у него ответ, или же мы могли найти госпожу Сериану и выяснить, знает ли она что-нибудь об этой тайне. Мой недавний спор с самим собой о достоинствах и справедливости возмездия заставил меня выбрать второй путь. Столкновение с этой женщиной может несколько повредить моему рассудку, но я не мог избавиться от тревожного предчувствия, что, если я встречусь с Экзегетом с еще свежими воспоминаниями о смерти Дассина, это повредит моей душе куда как серьезнее.

— Тогда на Мост, — решил я. — Для начала я поговорю с госпожой.

Барейль согнулся в поклоне.

— Приказывайте, государь.

— Детан дету, мадриссе. Скажи, что я должен сделать, чтобы пересечь Мост и найти госпожу Сериану.

— Во-первых, вам понадобится розовый камень…

Барейль сообщил мне слова, пробуждающие в камне свечение, которое предупредит госпожу Сериану о том, что мы в пути, а затем объяснил, как изменить чары, чтобы точка выхода с Моста совпала с местом, где находится госпожа. Когда я запомнил заклинание, Барейль кивнул на дверь. Я забрал у него нашу поклажу и отправился за ним.

Мы вышли из гостиницы куда более обычным путем, чем в нее попали: вниз по лестнице и через просторный зал — салон, как назвал его Барейль, — изрядно отличающийся от привычных мне комнат постоялых дворов в Четырех королевствах. Это было мягко освещенное, тихое помещение, где множество небольших групп людей оживленно что-нибудь обсуждали, рассказывали истории или упражнялись в сонкеле — в эту стратегическую игру играли квадратными костяшками красного и зеленого цветов, серебряными прутиками в палец длиной и при помощи толики магии. За одним из столов двое мужчин и женщина сидели, склонившись над россыпью прекрасных карт, на которых были искусно изображены Ораторы, Певцы, Древознатцы и многие другие чародеи дар'нети. Женщина была в положении и, вероятнее всего, пыталась рассчитать, какими из волшебных даров может обладать ее ребенок. Дородный мужчина разносил кружки с саффрией и элем, и смех перекатывался туда-сюда по залу, словно летний дождик. Ни драк, ни брани, ни седеющих отставных вояк, все выше и выше с каждой кружкой выстраивающих замок собственной доблести, ни истинно мужских соревнований, которые доказывали только то, что вонь спиртного, пота, мочи и блевотины была расплатой за хорошее настроение. Ровно горящие лампы висели по всему залу, и свет в них не имел ничего общего с огнем. На самом деле дыма не чувствовалось вовсе, кроме изумительного благоухания жарящегося поросенка, щедро ронявшего капли сала в очаг в одном из углов помещения. Если бы я мог себе позволить спокойно здесь посидеть, я бы хотел получить тарелку с этим мясом.