Дьявольские шутки - Демаро Лизз

— И зря.

До сжимающегося сердца родной голос тихо раздался где-то позади. Эйлерт не вздрогнул, не испугался и даже не удивился, но в то же время не ждал ответа и появления Рагиро. Металл от цепочки в руке нагрелся, а магические импульсы били током настойчивее с каждой секундой. Рука сама тянулась туда, откуда прозвучал голос, но Эйлерт не спешил оборачиваться.

— Почему?

Горло пересохло, а попытка нормально заговорить сорвалась в неприятный обдирающий хрип. Вопрос прозвучал непонятно, но повторять его не было необходимости. Рагиро стоял на месте, не двигался, ожидая, когда Эйлерт будет готов сам увидеть его, подойти к нему, попробовать прикоснуться.

— Потому что я отдал себя в его власть не для того, чтобы ты убился, спасая меня. Я сам дал согласие.

Справедливо. Лерту нечем было крыть.

Внутренности предательски сжимались, его скручивало и выворачивало, словно вся боль от прошлого, преследовавшая Эйлерта с момента, как «Пандора» впервые встретилась с Призраком, настигла в эту самую секунду. Боль стала физически ощущаемой, тянула, резала, била. Цепочка обжигала кожу. Рагиро молчал.

Они простояли в молчании так долго, что Эйлерт начал думать, будто ему все это послышалось. Но горячий металл напоминал: надо держать себя в руках, нельзя поддаваться эмоциональным порывам. Время словно остановилось, мир перестал существовать. Молчание казалось таким приятным и желанным, что все слова вдруг забылись. Обоим нравилось стоять в тишине и просто знать, что другой рядом. Шаги на палубе слышались слишком отчетливо, слишком громко. Эйлерт услышал, как Рагиро усмехнулся, и сердце сжалось снова. Он не мог объяснить это чувство: не страх и не предвкушение, не желание и не растерянность. Что-то напоминающее всё по чуть-чуть, но в то же время нечто совершенно противоположное.

— Разве я просил тогда жертвовать собой ради меня? — наконец, выдавил Эйлерт. Кулаки сжались сильнее, хотя, казалось, сильнее уже невозможно.

— Нет, — сразу же ответил Рагиро. Голос его звучал спокойнее, чем того ожидал Эйлерт. — Но разве о таком нужно просить?

— На такое точно не стоит идти ради кого попало, — отчеканил Эйлерт так быстро, что не успел подумать.

— Ты — не кто попало.

Простые слова, простая истина. Эйлерт знал, что Рагиро говорил правду, и поменяйся они местами, Лерт не раздумывал бы ни мгновения. Но он не на месте Рагиро, и выбирать не приходилось. Сердце ударило один раз, остановилось и забилось с бешеной скоростью. Эйлерт рывком обернулся. Они, наконец, смотрели друг другу в глаза. Рагиро ничуть не изменился с их последней встречи. Все такой же потрёпанный, измученный, с грустными разноцветными глазами, но по-прежнему сильный, вселяющий уверенность. И похожий на призрака. Буквально.

— Меня здесь нет, — сразу же пояснил Рагиро.

— И где же ты? — то ли ошеломленно, то ли смущенно спросил Эйлерт. Слова Рагиро звучали странно даже с учетом всего произошедшего за последнее время.

— На Маледиктусе.

Снова повисло молчание. Оно было вынужденным, но не было неудобным. Эйлерт хорошо помнил, что Рагиро любил молчать. Тишина никого из них никогда не напрягала, они научились ей наслаждаться. В тишине можно найти гармонию. Тишина умела успокаивать. Вот и сейчас тишина отчего-то притягивала намного сильнее, чем разговоры. Пусть они не виделись так долго, пусть в прошлый раз Эйлерту едва хватило время, чтобы узнать те маленькие крупицы, которые он знал сейчас. Пусть им обоим было что сказать друг другу. Они все равно выбирали молчание.

— Не делай этого, — наконец, произнес Рагиро. Тихо, уверенно. — Оно того не стоит. Поверь мне.

Эйлерт разжал кулак, и цепочка упала на пол, дёрнулась сама по себе и на мгновение сверкнула. Рагиро внимательно смотрел на украшение, явно узнавая его и зная его обладателя лично, но на лице не отобразилось ни единой эмоции.

— Ты стоишь и не такого.

Взгляд Эйлерта тоже был направлен на цепочку, но в отличие от Рагиро он видел всего лишь безделушку, — пусть и магическую, — которая могла привести его на Проклятые острова. Ничего более. Только средство достижения цели.

— Лерт, это не шутки. Дьявол не умеет шутить. И прощать.

Как же сильно Рагиро хотелось повернуть время вспять. Убедить Лерта никогда не ступать на борт «Пандоры», отговорить Нельса от того рейда и самому не приближаться к морю. У моря был запах смерти. Гниющий, тлеющий, дьявольский. Смертельный. Когда-то — недолго — все было очень просто. Теперь стало непреодолимо сложно. Рагиро давно не чувствовал, как билось его сердце, а сейчас не знал, сколько ударов оно отдавало в минуту. Там, на Маледиктусе, время шло иначе — иногда медленнее, иногда быстрее. На море время останавливалось, потому что для смерти не существовало понятия времени.

Но здесь, на «Пандоре», восстановленной из пепла, время вдруг снова текло как обычно, и Рагиро ощущал, как мир приобретал ясные очертания, становился реальным. Это почему-то оказалось очень больно. Почему-то больнее боли.

— Это не шутки, — согласился Эйлерт, и Рагиро уже знал, что услышит в ответ. — Тринадцать лет — не шутки. Служба у Дьявола — не шутки. Проклятые острова — не шутки. Чёрт тебя дери, Рагиро, ты правда считаешь, что я оставлю всё, как есть?! — он разозлился, срываясь на крик.

— Только чёрта мне не хватало, — оскалился Рагиро, получив от Эйлерта полный непонимания взгляд. — С Дьяволом я уже познакомился, а ты ещё чёрта хочешь на меня наслать.

У Эйлерта не нашлось слов. Нахлынувшая злость вмиг утихла, но не отступила, скорее приобрела более беспомощный характер и оттенок вины.

— Я не эт…

— Расслабься, — Рагиро даже рассмеялся. Приглушённо и затравленно, но Эйлерт так давно не слышал его смеха, что обрадовался. — Просто остановись, ладно?

— А если не остановлюсь? — с вызовом спросил Эйлерт. Его состояние за последние минуты успело поменяться как минимум трижды: неосознание, что произошло, затем злость, теперь решительность. Он и не знал, что столько всего можно почувствовать за такой короткий промежуток времени.

Рагиро не хотелось отвечать и пугать Лерта. Он слишком хорошо знал, что такое жить в страхе. Да и едва ли страх мог остановить его. Рагиро, как никто другой, понимал, ведь сам был таким же в желании пойти на всё ради того, кого любил. Но одно дело, когда он сам заключил сделку с Дьяволом, сам стоял на грани и проверял на прочность, насколько же его ещё хватит и насколько же ещё хватит терпения Бермуды. И совсем другое, когда против Бурмуды шёл Лерт, человек, когда-то спасший ему, Рагиро, жизнь. Слишком по-разному откликалось это осознание.

— А если умрешь? — вопросом на вопрос ответил Рагиро. Голос дрогнул. Потерять самого важного человека один раз больно. Потерять самого важного человека дважды — то же самое, что спуститься в Ад. Повторно.

— Я не боюсь умереть ради тебя.

Слова, сказанные Эйлертом, прозвучали обыкновенно. Складывалось ощущение, что он говорил такое каждый день. Как будто здоровался, отдавал приказы команде, заказывал эль в таверне. Только признавался в том, что готов умереть, вот он, такой храбрый и даже смерть с Дьяволом ему ни по чём.

— Я не говорил, что ты боишься. Я попросил тебя остановится, — Рагиро не знал, что просить Лерта не пытаться его спасти окажется тоже сложно. Язык не слушался, хотелось спросить, есть ли у него план, что он собирался делать, может, нужна какая-то помощь — так команда «Гекаты» поможет. — Ради меня, — добавил Рагиро печально, отрешенно.

— Не смей меня о таком просить. Тем более ради тебя! — Эйлерт снова разозлился и начинал злиться сильнее от того, что не получалось контролировать собственные эмоции. Он никогда не жаловался на отсутствие самоконтроля, но сейчас…

Сейчас все превращалось в безумие.

И самоконтроль совершал отчаянное бегство. У обоих.

— Разве ты не понимаешь? Ты же не дурак, Лерт. Во всяком случае не был им, — голос надломился, сердце трещало по швам.

— Больше десяти лет прошло. За такое время люди меняются, — не унимался Лерт. — И не всегда они становятся умнее.