Книга о Небе - Кодзиро Сэридзава

И снова послышалось красивое соло баритона. Но мне не верилось, что это мое собственное соло, прозвучавшее шестьдесят лет назад.

— Хороший голос! Хотя ведь в то время мы были молоды, не так ли? — сказал Жак.

— Неужели этот голос остался на Небе?

— На Небе сохраняется все.

— Я не знал, что все сохраняется на Небе…

— Надо было слушать речи госпожи Родительницы. — С этими словами голос Жака стих, и зазвучал голос Родительницы:

— Я ступлю с этим дитятею на землю Франции, Америки, на землю всего мира. И Синноскэ-сан стал таким прекрасным.

«Хочу, чтобы он поскорее стал ясиро» — с этими словами Бог вложил в утробу моей дочери О-Хару душу моего отца Маэгавы, и, повинуясь Богу, она родила. Родила этого ребенка, которого Бог задумал сделать Столпом Истины, симбасирой.

На сорок девятом году он умер, и по прошествии сорока девяти лет родилось это дитя. И наконец он стал Столпом Истины, которому можно доверить Дом отдохновения.

Теперь мир ждет учения Бога-Родителя. И во всем мире все-все ждут спасения.

Мир ждет душу, которая спасет его, ждет, думая: «О чем должен помышлять человек, чтобы быть спасенным?» Я прежде всего иду, чтобы совершить этот посев.

Не знаю, каким по форме будет мое нынешнее путешествие во Францию, но Бог явит много чудес. Эти чудеса пробудят чудеса в сердцах. Сейчас в Лурде, где я появилась, происходит великое чудо.

Оно проявляется не только в том, что больные спасаются, но и в том, что души больных людей спасаются. Великое чудо вершится. Поистине великое чудо Бога состоит в том, что Он спасает не только телесные болезни, но и великие, великие души.

Кодзиро-сан, раздавая воду, ты наделяешь многих людей чудом души. Я хочу, чтобы ты понимал это. Выйди вперед! Правда, подлинность — этот мир Божий; и это совершенно очевидно…

В это время с Неба неожиданно послышалось чудное пение.

Это было чистое прозрачное сопрано, до сих пор мне не приходилось слышать такого. Кто же это поет и где поет…

Я прислушался: как печально! Моим ослабевшим слухом я не мог отчетливо уловить слова.

Но это было чудесное сопрано. О чем она пела, я не понимал, но это пение проникало в душу.

Это была поистине Небесная музыка: на какое-то время я заслушался….

И внезапно меня будто облили водой — я прозрел.

То, что с таким жаром вещала госпожа Родительница, было сложно для понимания, я не мог сразу постичь содержание ее речи, и вот Бог, пожалев меня, попросил этот дивный голос в сопровождении аккомпанемента через музыку разъяснить мне сказанное Родительницей. Я понял, сколько хлопот доставил Богу-Родителю из-за того, что непростительно небрежно относился к своим духовным упражнениям, и слезы сожаления полились из моих глаз, в то же время мне отчаянно захотелось уловить слова, которые пелись волшебным сопрано.

«Да, случаются ужасные вещи, но ты не беспокойся, Бог обязательно поможет. В мире нет ничего страшного», — слышалось мне в пении прекрасного сопрано.

Когда я понял, что эти слова мне уже доводилось слышать когда-то, голос пропел:

«Бог указывает душе различные пути. В душе у каждого Бог ведет свою работу».

«Этот мир — в лоне у Бога, и страшного в нем нет. Из всех путей Бог укажет тебе великий путь», — прозвенело высокое сопрано и затихло. Но когда из моей груди непроизвольно вырвался глубокий вздох, сопрано зазвучало снова, как бы на бис на концерте.

Мне показалось, что слова эти запечатлелись в моей душе, что они ободрили меня, и я решил не поддаваться слабости.

Это случилось седьмого февраля в три часа пополудни, я некоторое время мысленно был погружен в отзвуки этого пения.

Тем временем после долгого перерыва меня неожиданно посетил С., который, будучи директором банка Мицубиси, служил в его осакском филиале. Он приехал в Токио в командировку.

— Захотелось повидать вас, сэнсэй, вот и заскочил. Вижу, что вы здоровы, теперь я спокоен, — только и сказал он и уехал на своей машине.

Я проводил его до ворот, и, прощаясь, он обронил:

— А Накатани-сан тоже скончался…

Мне интересно было бы узнать, отблагодарил ли он Накатани за его благодеяния, но я смолчал.

С. был сыном рыбака из нашей деревни, но тоже окончил Токийский университет. Так как я не хотел становиться рыбаком, меня исключили из общины, и с тех пор я не имел никаких известий о своей деревне, но, кажется, из нашей деревни только мы двое — он и я — стали студентами Токийского университета.

С ним я познакомился незадолго до того, как он окончил университет. С. неожиданно явился ко мне, сказал, что хочет писать заявление о приеме на работу в банк Мицубиси, и просит стать его поручителем.

Его отец, когда мы учились в начальной школе, был одним из главных хулиганов в классе на год старше моего и жестоко издевался надо мной, поэтому мне совсем не хотелось оказывать услугу его сынку, но я знал, что его отец несколько лет назад заболел и скончался, кроме того, я слишком хорошо знал, каких тяжких трудов стоило сыну бедного рыбака окончить Токийский университет, поэтому не смог отказать ему.

В банке Мицубиси работал мой близкий друг Накатани, ходили слухи, что он станет директором, как-то он говорил мне, что в банк принимают на работу только тех выпускников университета, родители которых живы, богаты и благополучны.

У С. отец умер, он был беден, то есть у него не было никаких шансов быть принятым на работу в банк Мицубиси.

Объяснив ему это, я колебался — согласиться ли стать его поручителем, но он упорно, с жаром твердил, что все это знает, но тем не менее всю свою жизнь, начиная со школьной скамьи, мечтал во что бы то ни стало добиться поступления на службу в банк Мицубиси. В конце концов я не смог отказать ему и поставил свою подпись как поручителя на его заявление о приеме на работу.

Надо сказать, заявление он заготовил заранее, там, где должна была стоять подпись поручителя, аккуратно вписал мой адрес, и мне оставалось только поставить свою личную печать[17].

Я вскоре забыл об этом, а спустя какое-то время он возник у входа в мой дом примерно в одиннадцать утра — на нем была старая форма Токийского университета, которую, похоже, он стирал сам, — и сообщил, что возвращается с устного экзамена по приему на работу в банк Мицубиси.

Затем, не прошло и получаса, мне позвонил Накатани из банка Мицубиси.

— Этот С., претендент на место в моем банке, за которого ты поручился, — он твой родственник?

— Мы из одной деревни, и у нас одна фамилия, может быть, и родственник, но… я уже давно покинул нашу деревню.

— А он не марксист?

— Насчет этого будь спокоен. Думаю, он не марксист.

— В случае его недобросовестности, если он нанесет урон банку, ты должен будешь компенсировать потери — ты это понимаешь?

— Разумеется… Но об этом не беспокойся. У жителей того края устойчивая репутация честных людей.

На этом телефонный разговор прервался.

На следующий день, ранним утром, С. снова пришел к нам и громко крикнул убиравшей в саду моей жене:

— Госпожа! Меня приняли на службу в банк Мицубиси! — и, кажется, показал ей открытку. Его голос донесся до моей спальни на втором этаже, где я еще лежал в кровати.

До сих пор помню, как он весело сказал, когда я спустился по лестнице:

— Ну, теперь хорошо бы жениться на симпатичной девушке.

Два года спустя он вроде бы женился на младшей сестре своего сослуживца по банку, эта девушка была не только симпатичной, но потрясающе красивой; его друзья говорили, что она — вылитая героиня знаменитого фильма «Красавица и дикий зверь», который тогда показывали по телевизору.

«Дикий зверь» примерно раз в десять дней навещал нас, но, женившись, совсем отдалился, и я его ни разу не видел. Что касается красавицы, то она один-два раза в год навещала мою жену.

Вспомнив, что я не поблагодарил Накатани при жизни за то, что он принял в банк С., я решился посетить его в Истинном мире.

В одном из великолепных европейских зданий, выстроившихся в ряд в Истинном мире, располагался офис Накатани. Мы встретились в его личной комнате для приема посетителей, и я назвал причину, которая привела меня к нему, впрочем, его гораздо больше волновало состояние японской экономики в нашем Мире явлений.

По его словам, положение японской экономики в Мире явлений невообразимо скверное, поэтому люди с душой Истинного мира изо всех сил стараются помочь, но поскольку у представителей высших слоев Японии души испорчены богатством. Истинный мир ждет, что Бог вскоре очистит их сердца.

Так сказал мне Накатани, и поскольку в Истинном мире у людей нет ни личных интересов, ни корысти, их деятельность не только в радость им, но и приносит хорошие плоды в Мире явлений, Накатани посоветовал мне не особенно жалеть о расставании с Миром явлений и не особенно стараться задерживаться там и поскорее прибыть в Истинный мир…