Носитель Z-32 (СИ) - Жеребьёв Владислав

Вторую стена почти целиком закрывал стеллаж с книгами, редкость в эти смутные времена. Подойдя к стеклянному шкафу, Вахитов вытянул один из фолиантов, открыл наугад, прочел едва слышно, шепотом:

Мне сладких обманов романа не надо, Прочь вымысел! Тщетно души не волнуй! О, дайте мне луч упоенного взгляда И первый стыдливый любви поцелуй! Поэт, воспевающий рощу и поле! Спеши, — вдохновенье свое уврачуй! Стихи твои хлынут потоком на воле, Лишь вкусишь ты первый любви поцелуй!

Вахитов убрал Байрона на место, прошелся пальцами по твердым кожаным переплетам с тиснением. Взгляд его скользил дальше по кабинету. На стене с часами, он обнаружил три африканские маски, вырезанные настолько искусно, что отражали эмоции, печали, сожаления. Когда-то они, наверное, были предметами культа в неизвестных племенах, а теперь, по чьей-то прихоти перекочевали на стену личного кабинета, в пошлом качестве обычных украшений. Был тут еще один момент. Просто так племена со своими масками не расставались, так что был это либо военный трофей, либо купленная диковинка. Хитрые туземцы зачастую делали следующее. «Заключали» как им казалось, вот в такую страшную морду, какую-нибудь болезнь, проклятье или еще что похуже, и чтобы оно не принесло бед соседям, продавали ее на рынке белым чужакам.

Под масками располагалась пара копий организовывая что-то вроде африканского «Веселого Роджера», а чуть ниже, на отдельной полочке стояли вряд три крохотных головы, с зашитыми глазами и ртами. Ваха слышал о таком обычае, видел когда-то что-то по телеку. Вроде как в некоторых племенах отделяли головы поверженных врагов, вываривали их в специальном растворе, пока кости черепа не размякали, потом то ли сушили специальным способом, то ли еще что-то делали. Сувенирам было выделено отдельное место, и выглядели они более чем натурально. Ваха сопоставил все факты и улыбнулся. Ирония привела его в гости к человеку, которого он в этом мире хотел бы увидеть в последнюю очередь, к его злейшему врагу, Зулусу.

Проверив оружие, с которым он не расстался даже в черном аду, Вахитов поднялся и, проковыляв до двери, потянул за ручку. Та прошла половину хода и застопорившись, отказалась вращается. Дверь была закрыта на ключ. Можно было ее вынести, выбраться наружу, только вот зачем? В какой-то момент Зулус сам пожалует в гости, и уж тут-то ему обеспечено свинцовое отравление.

Пока хозяина не было «дома», Вахитов решил действовать на правах оккупанта и принялся методично обследовать весь кабинет. Каждый ящик, каждая скрипящая половица в полу были подвержены тщательному досмотру, и эта скрупулёзность вскоре принесла определенные плоды. Нашлась еда, и это было великолепно. В ящике под столом отыскались галеты, три упаковки быстрорастворимого супа, восемь банок тушенки с ключом, и еще несколько других, не так часто теперь попадающихся деликатесов, типа консервированных оливок или селедки в винном маринаде. В дальнем углу около двери стоял кулер с питьевой водой. Видимо Зулус брезговал местной, или держал запас, на всякий случай, и этот случай как раз настал.

Устроившись поудобней, Ваха положил перед собой АКСУ, снятый с предохранителя и переведенный на одиночные. Положил он его так, чтобы удобно было схватить в любой момент, и только после этого принялся раскладывать продукты. Гастрономическое удовольствие можно получить как от хорошего стейка, так и от сухого печенья с толстым слоем армейской говяжьей тушенки с кусочками застывшего в желе мясного сока. В ход шло все. Оливки, консервированная ветчина, крекеры. Однако всего этого Вахитов съедал немного, осторожно, понимая, что резкий переход от капельницы к жирной и соленой пище ни к чему хорошему привести не может. От воды-то, уже начинало подташнивать, но откуда брать силы?

Насытившись, Ваха попытался прикинуть, как ему быть дальше. Его гостевание в этих хоромах рано или поздно подошло бы к концу, а ползать в темноте, по коммуникационным туннелям опять, совершенно не хотелось.

Кабинет был совершенно нетипичный, какой-то замкнутый, как личный кокон. Ни документации в нем не было, ни личных записей, ни так необходимой сейчас карты комплекса или какого-нибудь супер-ключа, который бы отпирал все замки. В кино бы сейчас отыскалась такая суперкароточка, или кнопка вызова звездолета, а тут, только крошки по ящикам.

Как бы не силился Ваха, но глаза слипались. В кармане оставался последний шприц с транквилизаторами, но его следовало приберечь для финального рывка. Глаза сомкнулись, и он провалился в неспокойный сон. Снился ему то бункер, тот самый, в котором он провел долгие месяцы в одиночестве, то всплывала ухмыляющаяся рожа Зураба. Бандит скалился, матерился и, похоже, чем-то был очень доволен. Потом приснился тот самый дед, что так настойчиво прессовал его в сознании. Он появился из темноты, отмахнувшись с легкостью от призрачных щупалец невиданного монстра, подошел и взглянул в глаза. Взгляд его, проницательный, острый, пронизывал до мозга костей, до души дотягивался, врезаясь в нее немытыми пальцами. Дед постоял немного, а потом ударил по голове, все вокруг на секунду замерло, а затем содрогнулось. Дед покачал головой и ударил снова, и вновь мир дрогнул и заходил ходуном. Боли Ваха не испытывал, а вот ощущение было странное.

Открыв глаза он с удивлением понял, что все еще сидит в кресле, а за дверью кабинета кто-то панически вереща, подбирает ключи. Схватив со стола автомат, полковник занял позицию, между столешницей и книжным шкафом, наведя ствол оружия на выход. Приготовился…

… и тут грохнуло снова, да так, что лампочки мигнули.

«Бомбят» или еще что похуже, пронеслось у него в мозгу. В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появились двое. Дульная вспышка расцвела как бутон, ствол автомата дернулся, и парень в черном костюме, припал на колено, а затем совершив неимоверное усилие исчез за дверью. Второй, в белом халате, выпучив от страха глаза, застыл в оцепенении, как олень в свете фар. Взлохмаченные волосы, испачканный в чем-то черном рукав, страх который можно ощутить физически. Это был Зулус, собственной персоной.

Снова рвануло, Зулус заскулил и попытался скрыться, однако Ваха не сплоховал и несколько свинцовых пчел смачно шлепнули по стенке коридора.

Грохнуло, осела пыль. Вахитов осторожно выглянул, но признаков раненого не было. Куда тот мог подеваться в этом замкнутом пространстве, разве что в пыли спрятался.

— Внутрь, — рыкнул Ваха. — Дверь закрыть.

Зулус послушно закивал, юркнул в кабинет и захлопнул за собой дверь. Куда только спесь делась, и повадки хозяина мира. Под стволом автомата эту шелуху сдуло мгновенно.

— Что происходит?

— По нам стреляют! — Глаза Зулуса увлажнились. Казалось, что этот взрослый, образованный человек, разменявший пятый десяток, готов разреветься как маленькая девочка.

— Из чего же можно так шмалять по подземке вашей?

— А я почем знаю. — Зулуса затрясло мелкой дрожью.

— Ну?

— Не убивай!

— Не убью, если будешь лапочкой. Кто с тобой был?

— Только я и начальник охраны. — Вирусолог кивнул на лежавший на полу труп в черном. — Остальных отгородило. Балка в переходе не выдержала, и завалило коридор.

— Да кто по вам бьет-то?

— Борей… — последнее было произнесено на выдохе, и после этих слов у Зулуса будто заряд закончился. Он просто сполз тихо по стенке, и затих. Запахло весьма специфически. Вахитов осторожно подошел к нему, пинком положил на пол, охлопал, как мог, предварительно приставив ствол к затылку. Брезгливо поморщился. Обделался король мира, самым натуральным образом. Но радовало, наши на подходе. Из чего так вообще можно лупить в современных условиях? Нет же у них бомбардировщика или артиллерии? Или все же есть? И почему так в молоко лупцуют? А если заденет? А может и рассчитано все это на то, что именно заденет. Четыре этажа, как никак. Тут постараться надо.