Приключения вертихвостки - Ира Брилёва

— Господи, и Палыча под удар поставила! Вот я дуреха!

— Напрасно вы так о себе думаете, — в голосе Олега было неподдельное уважение, и я немного успокоилась. — Мы же не зря свой хлеб едим, — Олег сказал это с тем еле уловимым налетом гордости, какой может себе позволить скромный, но профессионально подкованный человек. — Судя по тому, что Палыч благополучно слетал к вам в Вену, а, что еще важнее, благополучно из нее вернулся, они не смогли засечь его перемещения. Думаю, это — простая удача. Только вот никто не ожидал такого развития событий, — Олег усмехнулся. — Я вам больше скажу, даже я не ожидал от вас такого. Додуматься пригласить Палыча в Вену! — Олег смотрел на меня с восхищением. — Ваши решения, как правило, непредсказуемы. Наверное, в этом и кроется секрет вашего успеха. И, если хотите, вашей неуязвимости. Я, Зина, такого удачливого человека, как вы, встречаю впервые в жизни. — Взгляд Олега стал вдруг хитрющим, но в глазах его заблестели веселые искорки — ни дать, ни взять, мальчишка, выигравший чемпионат мира по стрельбе из самодельных рогаток. — Поэтому и работаю с вами. Удача — вещь весьма заразительная.

О! Я же это всегда говорила! Но впервые услышала мою собственную фразу от другого человека. Олег, тем временем, продолжал рассказывать мне очевидные для него, но не для меня, вещи.

— Теперь насчет попытки вашего похищения. Мы ожидали чего-то подобного. Слишком долго наш враг бездействовал, вернее, делал вид, что бездействует. А так не бывает. Дамочка с таким темпераментом обязательно проявила бы себя. Так и получилось. Поэтому в эти дни все были особенно начеку. Пока вы на бережке с гусями общались, трое наших «пасли» вас покруче тех гусей. Звонок от вашей матери… — он запнулся, помедлил, но все же закончил свою мысль: — В общем, звонок был не фальшивкой. После того, как «мадам» не смогла подкупить Палыча… — я вскинула удивленный взгляд на Олега, — да, да, мы об этом прекрасно осведомлены, — он ответил мне так, словно бы ожидал этого моего взгляда, и, не прерывая рассказа, спокойно продолжал излагать неизвестные мне доселе факты: — Она, эта ваша непримиримая «Мата Хари преклонных лет», видимо, решила идти до конца. Ваша мать действительно звонила вам. И действительно из Зауралья. А не из Москвы. Мы просмотрели весь путь. И если бы вы так стремительно не попались на эту удочку, то узнали бы об этом еще днем, — Олег помолчал, а потом добавил тихо: — Думаю, она взяла деньги, которые ей предложили за ее услуги. — Болезненная гримаса, которая отразилась на моем лице, не прошла незамеченной. — Простите, Зина, мне бы не хотелось углубляться в эту тему. Я вижу, что вы очень переживаете. Но соображения вашей безопасности…

— Да, чего уж там, давай, вываливай, — перебила я его дипломатические экивоки. Так хреново я давно себя не чувствовала, но все же я решила узнать все до конца.

— Да тут уже и так все понятно. «Мадам», видимо, приготовила несколько вариантов. Если бы не сработал вариант с вашей матерью, думаю, она бы сделала еще что-нибудь подобное. А так вас выманили с помощью элементарной человеческой логики. Конечно, был риск, что вы не клюнете. Но, зная вас, — Олег замолчал и посмотрел на меня долгим внимательным взглядом, — я бы на их месте поступил точно так же. Понимаете, Зина, у вас есть одно очень редкое качество. Оно одновременно и ваш плюс, и ваш минус. Плюс — потому что редко кому удается сохранять человеческий облик в любых условиях жизни. А минус, потому что это делает вас дьявольски уязвимой, — лицо Олега было сочувственным и грустным одновременно. Я слушала его очень внимательно, и для меня его слова были очень важны. Наверное, в этот момент я повзрослела на несколько лет. — Но у меня личная просьба — оставайтесь такой навсегда. — Олег взял мою руку и учтиво ее поцеловал. Я сидела на табуретке, сгорбившись, словно бы все мировые проблемы разом навалились на меня. На душе было паршиво.

Она предала меня второй раз! Моя родная мать продала меня моим врагам за тридцать серебренников! Эта мысль не давала мне покоя, она теребила мою больную душу и отравляла ядом всю мою прошедшую жизнь. В эту ночь я поняла одну простую истину. Эта истина была целым морем скорби и я, как могла, сгладила ее, облекая свою мысль в приемлемую словесную формулу. И выглядело это примерно так.

«Родственники — они как взрослые больные дети: толку никакого, а претензий целый вагон». Это была мысль, немного ироничная, немного даже ехидная, но, по сути своей, очень точная. И мало кто из нас не согласился бы с ней! Разве не у каждого из нас хотя бы однажды в жизни выползает откуда-то из глубин времени и памяти человечек, в котором вы вдруг узнаете или родственника — двадцать пятая вода на киселе. Или просто приятеля, школьного или, пуще того, случайного знакомого. Даже иногда — о, как! — детсадовского одногруппника.

Но родственники из всего этого сонма полублизких вам людей самые неизбывные. И носочки они мне в детстве тепленькие вязали, и сопли подтерли три раза. А где же вы, спрашивается, были, мои дорогие родственнички, когда я по улицам в одиночку шлялась, и от голода меня мотало так, что на ногах не устоять? А где же вы были, когда мне было плохо, одиноко и нужно было от вас только одно-единственное доброе слово? И не деньги или жалость, а именно простое доброе слово. Которое и кошке приятно.

Нет, дорогие мои! Все, чего я добилась в жизни, я добилась сама! Мне, конечно, помогли. Но не вы. А просто добрые люди. Вот они мне сейчас и родственники. И даже ближе. А вы гуляйте себе по просторам моей Родины и не доставайте глупым нытьем и сюсюканьем. Мне это совсем не интересно. Вы же как-то жили без меня? Ну, тогда, когда еще не знали, что я не сдохла под забором, а выбилась в люди? Вот и живите себе дальше. Долго и счастливо.

Я сидела и молчала, обдумывая то, что только что услышала, когда поняла, что в комнате давно уже наступила тишина. Олег, заметив мое состояние, вежливо замолчал и ждал, когда я снова спрошу его о чем-либо. Я не обманула его ожиданий.

— Олег, а что дальше?

— Ну, а дальше все просто. Вы приезжаете в условленное место, в данном случае это было Алтуфьево, вас там «принимают». Вы уже почти что сами вошли в приготовленную для вас клетку. Помните те задрипанные красные «Жигули»? Андрей проследил за ними. И, если бы не мы, то «мадам» уже вас где-нибудь припрятала понадежней, чем госбанк прячет свои золотые резервы. Собственно, сумма, обладательницей которой вы сегодня, скорее всего, станете, вполне сопоставима с запасами небольшой, ну, так, средней руки страны. Из-за таких денег вас могли бы и на молекулы распылить, — Олег грустно смотрел на меня, понимая, что я сейчас должна чувствовать. — Но вы правильно заметили. «Мадам» отчаянно не везет с исполнителями ее планов. Вот вам с нами повезло, — в голосе Олега снова ощущался прилив гордости. — А вот все ее люди — действительно, «неумехи», что ли. И ведь, что странно! Не похоже, чтобы она экономила на этом деле. Но, знаете, так бывает. Наверное, просто не судьба. Но все-таки, стоит поберечься.

Я наконец смогла уснуть. Но поспать вдоволь мне сегодня была не судьба. В шесть утра Олег постучал в дверь:

— Зина, пора. Надо, пока дороги свободные, к Москве добраться.

Я собралась быстро. Внутри меня наступило какое-то ледяное спокойствие. Сегодня был день, к которому я шла все эти непростые полгода. Я должна быть сегодня на высоте.

Глава 15

Контора Дэвика располагалась среди глухих и кривоватых улочек старой Москвы. Но крохотный старинный особнячок, в котором когда-то, при «проклятом царизме» (как любили выражаться деятели науки и культуры в определенный исторический период), жил какой-нибудь царский писарь или еще кто-то из дворцовой прислуги, был для него самым престижным и дорогим из того, что есть в целом свете! Дэвик очень гордился этим особнячком. Его страсть к архитектуре, наверное, брала свое начало в этих старинных, но хорошо отреставрированных, стенах.

Я вошла в невысокий полукруглый зал — по-видимому, это было фойе. Что это помещение означало при прежнем хозяине, я затруднялась предположить.

Секретарь Дэвика, пергидролевая пожилая блондинка, проводила меня в следующую комнату, большую, продолговатую, словно пенал, наполненную мебелью, книгами и людьми, но уютную и какую-то домашнюю, что ли. Во всяком случае, эта комната напомнила мне библиотеку в венском особняке, который я так недавно покинула.

Дэвик восседал во главе длинного прямоугольного стола и сейчас был полностью погружен в изучение той кучи бумажек, которая возвышалась прямо перед его носом.

На часах была половина одиннадцатого, церемония была назначена на одиннадцать. Так что время у меня было, и я тихонько присела на один из многочисленных стульев, окружавших этот грандиозно длинный, какой-то бесконечный, как вытянутый чулок, стол. Людей в помещении было человек пятнадцать. Некоторые были вооружены камерами и фотоаппаратами — Дэвик любил размах в профессии и заранее согласовал со мной, что оглашение наследства будет происходить помпезно, согласуясь с духом нашего времени. Еще бы, такое громкое дело было доверено именно ему! Здесь был стопроцентный пиарповод для его конторы, и он, с моего ведома, не преминул им воспользоваться. Да и безопасней так. Тот, кто думает, что такие дела надо делать в тишине, ошибается. Максимальная огласка защищает иногда почище армии охранников. Ведь, кому надо, тот и так пронюхает о ваших бешеных деньгах. А публичность в таких историях отпугивает потенциальных мошенников. Ведь темные делишки любят тишину. А мне скрывать было нечего. Наоборот! С места в карьер я собиралась развернуть парочку общественных проектов, и поэтому огласка мне была только на руку.