Охота на смотрящего - Евгений Сухов

Потом пришлось ее, конечно, пристрелить, а когда он вошел в спальню – увидел двух перепуганных мальчуганов на постели. У Шрама от перевозбуждения уже все тормоза отказали – он и мальчуганов пристрелил не раздумывая. После порылся в шкафах, в комоде – но денег и вправду не оказалось. Прихватил Шрам, чертыхаясь, пустой чемодан и скрылся в ночи.

Но там, в Колпине, все произошло спонтанно, непредвиденно. А здесь разобраться с Варяговой женой и детенышем Шраму было необходимо осознанно, все заранее продумав и взвесив. Ему сразу не понравилось, что Светлану и мальчишку на него скинули, – это была слишком опасная обуза. Теперь, после гибели Варяга, эта обуза стала, как ни странно, еще серьезнее. Потому что, оставшись в живых, Светка могла заложить eгo своим же. Шрам понимал, что Варяг, мужик неглупый, осторожный и предусмотрительный, вряд ли посвящал жену вo все свои дела. Скорее всего не посвящал вовсе. Но пока был малейший шанс, что Светка хоть что-то знала, хоть с кем-то из Варяговых доверенных людей была лично знакома и могла с ними вступить в контакт, – до тех самых пор над Шрамом висел дамоклов меч. Ее надо было убрать. Как и ее пащенка, чтоб не ляпнул где языком.

Впрочем, Шрам знал, что вместе с Варягом полегла и вся его ближайшая «королевская» рать – Ангела и Графа нет, Пузыря нет, Сивого нет. Многих менты замели. Да никого уж и не осталось, пожалуй. Даже если бы Варяг каким-то чудом остался жив – ну, появись он сейчас в Москве или в Питере – и с кем же он будет вести дела? Он же совсем один!

Да и чего об этом сейчас думать: ведь Варяг уже обратился в лагерную пыль…

Шрам посмотрел на часы. Без пяти минут три. Он решил часов до семи просидеть в офисе и все же дождаться сигнала от Сипы. А потом можно будет рвануть на дачу, там сейчас Митяй, Хижа и Батон караулят. Этих тоже надо будет спровадить. А оставшись на даче в одиночку, Шрам разберется с заложниками.

Зазвонил телефон. Шрам порывисто схватил трубку:

– Да!

– Саша! Это Сипа.

– Ну что, Сипа? Удалось?

– Кое-что разузнал. Один тамошний человечек мне все же сообщил, что месяц назад Степан у него новый русский паспорт выправлял. На имя Виктора Ильича Синцова.

– И что это значит? – нетерпеливо спросил Шрам.

– А это значит, что наш друг домой засобирался. Видать, тут у него какие-то дела наметились.

Шрам задумался. Неужели Сержант отправился в Россию?

– Ладно, Сипа. Тогда пока все. Дальше я сам займусь.

После разговора с Сипой Шрам позвонил на мобильный своему человеку в городском таможенном управлении и дал тому задание – отследить, не пересекал ли в последний месяц границу российский гражданин Виктор Ильич Синцов.

– Саша! Граница-то у нас сам знаешь какая – тысячи километров. Ты хоть наводку дай – на каком направлении искать?

– А хрен его знает, Петь, ну начни с Москвы и Питера! – Шрам недовольно цокнул языком. – Хотя он мог, конечно, и через Баку въехать. Но для начала проверь московские и питерские погранпункты. И только аэропорты. Синцов поездов терпеть не может, насколько я помню.

Итак, если Сержант в России, значит, он выполняет чей-то заказ. Чей, однако? Но ни времени, ни желания это выяснять у Шрама не было. К тому же Сержант, добывая себе очередной российский паспорт, вовсе не обязательно мог делать это для поездки в Россию. С таким же успехом он мог въехать по нему, например, на Кипр или в Венгрию, а оттуда уже рвать дальше по всему свету с любым из имеющихся у него иностранных паспортов.

Шрам решил пока выбросить из головы эту тему и вплотную заняться самой неотложной проблемой. Он набрал номер дачи. К телефону подошел Батон.

Глава 27

Вертухайское племя

Красный «Порше»-кабриолет с ревом рванулся с места. Завизжали, прокручиваясь вхолостую, шипованные шины, шарахнулся назад зазевавшийся прохожий, пересекавший площадь напротив Центрального телеграфа. Вальяжно развалившийся за рулем здоровяк в темно-синем «адидасовском» костюме насмешливо кивнул перепуганному провинциалу и бросил свою четырехколесную торпеду в гудящий поток транспорта.

Прохожий чертыхнулся про себя и мотнул головой. На нем был новенький китель подполковника внутренних войск, в руке он держал сильно потертый коричневый портфель из кожзаменителя. Наметанный глаз не подвел водителя-лихача: прохожий в подполковничьем кителе и впрямь был провинциалом. Он прибыл в Москву сегодня ранним утром и сразу из аэропорта направился туда, куда ему было предписано явиться, – в Министерство внутренних дел. Но в большом белом здании на Житной его не ждали. Подполковник Беспалый с недоумением узнал, что генерал Артамонов сидит не в центральном министерском корпусе, а в переулке рядом с Центральным телеграфом.

«Предупредить не мог, сволочь! – подумал с раздражением Беспалый, выходя из проходной министерства. – Как мальчишку, блин, гоняют…»

Начальник колонии сразу, еще не познакомившись лично, невзлюбил генерала Артамонова. Он вообще не жаловал чистеньких столичных начальников. Оттрубив без малого пятнадцать лет по разным сибирским спецучреждениям, из которых последние десять он командовал «фамильной» колонией вблизи Северного Городка, которой раньше руководил его отец Тимофей Егорович, Александр Тимофеевич относился к московскому генералитету с презрением. Мало кто из них вообще нюхал тяжкий смрад зоны, не говоря уж о знании воровских повадок и обычаев, но советовать, указывать и выносить оценки – будь то санитарное состояние зоны, дисциплина или рацион питания заключенных – эти «московские сторожевые» обожали. Да еще с таким, ебтыть, важным, самодовольным видом.

Министры – те вели себя скромненько, не лезли не в свое дело, понимая, что все равно ни хрена в этом не смыслят. Беспалый пережил – смешно подумать! – семерых министров МВД. Им хоть, слава богу, ума хватало понять, что зона – особый и небезопасный мир, со своими непререкаемыми законами и обычаями, и что не только простых зэков, но и славное вертухайское племя им не раскусить. А вот генералы из ГУИНа, бывшего ГУИТУ, выпендривались почем зря. Особенно когда приезжали с ревизией. Таких проверяльщиков Беспалый тихо ненавидел.

Сейчас Александр Тимофеевич стоял, как дурак, чуть не посреди широченной улицы и глядел на удаляющееся красное пятно открытого автомобиля. Взглянув на светофор, подполковник удостоверился, что ему горит зеленый. Вот стервец! Этот гад на иномарке ведь на красный ехал. Куда только смотрят инспектора ГАИ?

Беспалый оглянулся и увидел молоденького лейтенанта с жезлом – наклонившись над открытым окном черного «Мерседеса», он о чем-то беседовал с водителем, не обращая внимания на оживленную магистраль. Да, в Москве все не так, как у людей, подумал Беспалый, все через задницу. Как сказали бы зэки, все масти перепутаны, и поди разберись, кто тут козырный, а кто в шестерках ходит. Он вздохнул и двинулся к подземному переходу.

Сегодня ему предстоял нелегкий разговор. Бунт на зоне всегда ЧП, при любом исходе – быстром ли замирении или долгом противостоянии – ЧП, чреватое крупными неприятностями для начальника колонии, да и для вышестоящего начальства. Состоявшиеся после бунта телефонные разговоры хотя немного и успокоили Беспалого, но все равно он готовился к буре. Одним выговором тут не обойтись. Могут и звезды лишить, и в должности понизить, а в худшем случае и под трибунал пихнуть. Что ожидало лично его, Беспалый не знал. Даже не догадывался. Одно он понимал четко – нe столько бунт зэков, сколько его сообщение о гибели Варяга станет для него в эти дни настоящим испытанием. Вопрос лишь в том, как эту новость о гибели воспримут в Москве. О том, что Варяг, возможно, жив, Беспалый пока никому не решался заикнуться. Снова, не проверив все досконально, попасть впросак не входило в его планы.

Подполковник Беспалый всегда отличался острым, почти звериным нюхом. Пока он сидел у себя в северной глуши, верша суровый суд во вверенной ему колонии, ему, понятное дело, никто никаких политинформаций не делал. Так что он мог лишь догадываться о подковерных делах в Москве. И чутко реагировать на смену политического ветра. Когда кремлевский хозяин в прошлом году внезапно заболел, началась вся эта странная кутерьма – не сразу, ближе к концу осени. Видно, тут, в Москве, еще долго размышляли, как оно повернется, надолго ли «дед» слег и вообще что делать дальше.

Но в ноябре завертелось.

А уж после Нового года все словно с катушек слетели. По России прокатилась волна арестов и убийств. Законных пачками сажали – только через его колонию за зиму прошло десятка полтора авторитетов. Выкосили чуть ли не всех крупнейших воров в законе, хотя многие из них – Беспалый знал точно – отошли в «прошляки» и вот yже несколько лет занимались легальным бизнесом.

Он до сих пор не мог понять, зачем Москве понадобился Варяг. Зачем нужно было сажать его в тюрягу в Штатах, потом освобождать и вывозить из Штатов, вязать тут, лепить ему дело и сажать – к нему, к Беспалому?! Да еще под строгий надзор, вкалывая наркоту… Неужели эти московские начальнички надеялись, что со смотрящим России у них заладится любовь и дружба?