Жернова истории 3 (СИ) - Андрей Колганов

До 1928 года, когда на съезде комсомола на Макаренко обрушилась Н.К.Крупская, еще есть время. Надо перехватить инициативу. Кто тогда помог Антону Семеновичу? Во-первых, Горький. Однако Горький мог защитить самого Макаренко, но не мог отстоять его систему. Во-вторых, ГПУ, а затем НКВД Украины, позволившие Антону Семеновичу работать в рамках своей системы. Но и те оказались не всесильны – за пределами трудколоний украинского НКВД Макаренко по-прежнему ждала обструкция, а с арестом наркома украинского НКВД Балицкого в 1937 году была разгромлена детская трудовая коммуна им. Ф.Э.Дзержинского под Харьковым (та самая, где воспитанники наладили выпуск сложнейшего по тем временам оптико-механического прибора – фотоаппарата ФЭД). И точно так же с арестом наркома внутренних дел СССР Ягоды была разгромлена детская трудовая коммуна в Болшево, которой тот покровительствовал.

Нет, надо идти по другому пути. Надо встроить систему Макаренко в плоть и кровь нашего государственного механизма. А поскольку Наркомпрос оказался самым упертым в этом вопросе, то… будем творчески развивать уже имеющийся исторический опыт. Обопремся на ОГПУ, да еще и на РККА, то есть на Фрунзе и Дзержинского. Зря я, что ли, так за их жизнь боролся? Нам нужны грамотные, преданные командирские кадры? Вот система Макаренко нам их и даст!

Правда… Как совместить принципы кадетского училища и детской трудовой коммуны? Совсем ведь на разных основах построены, вот ведь в чем закавыка! Коммуна не привьет навыков жесткой соподчиненности, необходимой в армии, а кадетское училище – привьет, но одновременно поселит у части воспитанников стойкое отвращение к армейским порядкам. Однако – почему бы не попробовать устроить эдакий гибрид? Навскидку: до старших классов это будет детская трудовая коммуна по макаренковскому образцу, но с широким преподаванием военного дела – и вот на военных занятиях будет полная армейская субординация и дисциплина. Затем будет проведен отбор желающих и способных овладевать дальше военным делом, для службы на сержантских, а затем и на командирских должностях. И вот этих, отборных, прогнать через года два или три допризывной учебы уже на казарменном положении, как в кадетах. Причем, думаю, не только юношей, но и девушек. На что у нас девушки в армии пригодились? Связистки, медсестры, снайперы… Да и ОГПУ найдет, где они будут полезны.

Опа! А почему это я только в военном направлении думаю? Наверное потому, что и РККА, и ОГПУ легче отбить наскоки мудрил из Наркомпроса, пользуясь закрытостью своих ведомств. Но, опираясь на их авторитет, можно на макаренковском опыте и гражданские заведения того же рода строить – с техническим уклоном, вплоть до детских КБ при таких училищах…

Продумал я эти мысли гораздо быстрее, чем их можно прочесть на бумаге, и потому очередной вопрос Лиды не застал меня врасплох.

– Вот интересно, а как в детской колонии у Макаренко половой вопрос решался? Если ты читал «Дневник», то там подросток этот, Костя, то и дело дергается – как относиться к девушкам, разобраться не может. А подсказать некому!

– А вам, гимназисткам, кто-нибудь подсказывал? – отвечаю вопросом на вопрос.

– У нас с мамой были разговоры на эту тему, – спокойно, без тени смущения, отвечает Лида.

– И что, всем так с мамой повезло, как тебе? А ведь в детских колониях ни мам, ни пап вообще нет.

– Так потому и спрашиваю! – с нажимом произносит она. – Тем более, что сейчас в этом деле столько всего напутано… – она вздохнула. У меня, что ли, переняла привычку? После короткой паузы моя жена заговорила не без некоторой горячности:

– Александра Коллонтай зовет к «Крылатому Эросу», понимая под этим связь, одухотворенную любовью. А наша молодежь перетолковывает этот призыв в духе пресловутой теории «стакана воды», если вообще не права принуждения своих подруг к сожительству! Другие партийные идеологи, всполошившись, кричат о социальной ответственности за воспитание детей, о пролетарской семье, о недопустимости половой распущенности, и необходимости направить энергию не на половой вопрос, а на революционные дела. Как будто молодежь можно так просто отвлечь от любовных приключений общественными поручениями!

– Нет, Лида, ты не вполне права, – стараюсь немного умерить ее горячность. Многие поднимают вполне реальные проблемы и указывают на способы их решения: половое просвещение, общий подъем культурного уровня, решение жилищно-бытовых вопросов, позволяющее освободить женщину от приниженного положения. И не все партийные идеологи упираются только в моральные проповеди. Некоторые мыслят вполне практически Крупская, например, признает необходимость широкого обучения использованию контрацепции…

– А! – жена махнула рукой. – Подъем культурного уровня, решение жилищно-бытовых вопросов… Когда мы до этого дойдем? Ты на реальные условия посмотри! Вон, что Нина Вельт в журнале «Смена» написала, – и она вытащила из-за диванной подушки журнальную тетрадку, начала ее перелистывать, и, остановившись на нужной странице, процитировала:

«Совместная жизнь в наших нищенских условиях (особенно жилищных) искривляет и обедняет человеческие отношения. Отсутствие „своего угла“ доводит иногда до того, что добрые по существу люди чувствуют себя каторжниками, прикованными к одному ядру».

– Вот она, сегодняшняя реальность! И что с ней делать? – она уставилась на меня своими широко распахнутыми глазами, в которых, казалось, плещется темное пламя.

– А кто тебе сказал, что эти проблемы можно решить с сегодня на завтра? – отвечаю вопросом на вопрос. – Придется немало повозиться, и немало средств затратить, чтобы произошли подвижку к лучшему. Тут чохом ничего не добьешься! Что же до твоего вопроса насчет колонии Макаренко… Не знаю, как там насчет полового просвещения, но вот детская трудовая коммуна у него совместная, без отделения мальчиков от девочек. И воспитание он ведет в духе уважения к девочкам – к малейшим оскорблениям отношение самое нетерпимое. Во всяком случае, он решает проблему практически, пусть и не в полном объеме.

Лида задумалась, причем надолго, и на этом наши дебаты по «Дневнику Кости Рябцева» завершились.

На следующий день, ближе к обеду, Лида вдруг заявила мне:

– Знаешь, я, наверное, сегодня в театр не пойду.

– Чего же так? – интересуюсь у нее, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Да что-то не хочется… – лениво проговорила моя жена.

– Ладно, тогда сходим в другой раз, – покладисто соглашаюсь с ее капризом.

– Нет-нет, – тут же возражает она, – зачем же тебе пропускать такой интересный спектакль! Ты сходи, посмотри.

– Куда же я без тебя пойду? – дураком надо быть, чтобы демонстрировать согласие с подобным предложением. – Лучше мы побудем вдвоем дома, или выйдем погулять…

Не дав мне развить мысль насчет бульвара или сада «Эрмитаж» и теплого летнего вечера, Лида наседает на меня:

– Сделай такую милость, не отказывайся! – она почти рассержена. – Непременно сходи, и потом все мне расскажешь.

– Спектакль в пересказе – это не дело! – продолжаю держать оборону. – А то получится, как в анекдоте.

– В каком анекдоте? – немедленно отвлекается от уговоров жена.

Анекдот бородатый, возможно, он и в этом времени уже известен. А даже если и нет?

– «Скажите, что вы думаете о Карузо?

– А, ничего особенного!

– Так вы слышали Карузо?

– Нет, но мне Рабинович напел».

Лида смеется, но быстро вновь становится серьезной:

– Витя! Обещай мне, что ты пойдешь на спектакль!

Так, уже до «Вити» дело дошло. Еще немного, и я превращусь в «Виктора» – то есть моя половинка дойдет уже до крайности. Похоже, придется сдаваться, ибо спорить с женщиной в таком положении чревато – и для меня, и, что гораздо серьезнее, для нее.

– Хорошо, обещаю. Схожу.

Спокойствие в семье временно восстановлено. Михаил Евграфович предусмотрительно никак не участвует в нашем споре, и лишь старательно прячет ухмылку.

Вечером навожу блеск на штиблеты, достаю из шкафа свежую, выглаженную сорочку, начинаю повязывать галстук…

– Ты куда это без меня собрался при полном параде? – раздается у меня за спиной недовольный голос жены.

– В театр. Как и обещал, – напоминаю ей.

– Вот я и спрашиваю: почему без меня? – недовольство поднялось еще на один градус.

– Почему же без тебя? На тебя тоже билеты взяты, – не хватало еще ткнуть ее носом в то, что отправить меня одного – вовсе не моя идея. – Давай собираться. Время еще есть, можем даже пешком пройтись. Или, если хочешь, извозчика возьмем.

Вообще-то, я могу вызвать машину из гаража ВСНХ – ранг заместителя председателя позволяет. Но в воскресенье этого лучше не делать. Использовать служебную машину для личных целей считается неэтичным, и с этим можно согласиться – машина сейчас слишком дорогая для нас игрушка, чтобы гонять ее и в хвост, и в гриву.