Антропология экстремальных групп: Доминантные отношения среди военнослужащих срочной службы Российской Армии - Константин Банников

В письмах друзей, разбросанных по разным частям, войскам и гарнизонам страны и зарубежных военных баз, есть все — от практических советов и обмена опытом выживания в экстремальных группах до эмоциональной поддержки.

<…> Как только тебя привезут к месту службы, постарайся чиркнуть пару строчек, если что, поделюсь «опытом». Я ведь теперь как-никак «стажер» СА (0,5 года), а до дембеля осталось совсем немного, 497 дней и ночей. Скоро к нам в часть приедут «молодые», интересно на них будет смотреть, вспомню себя, хотя вроде бы прошло всего 4 месяца службы, но я уже как-то потерял ощущение времени.

<…> Напиши, получаешь ли ты письма от Дьякова, если да, то пришли адрес. Недавно у меня было радостное событие: ко мне за 3,5 тысячи километров приехал батя. Эти 2 дня, которые мы с ним прожили на снятой им частной квартире, я вспоминаю как прекрасный сон, а первые дни после встречи у меня было такое впечатление, как будто я дома побывал. В остальном служба — сплошь однообразие. Вот пока и все. Жду с нетерпением ответа. Счастливого пути, связист! Сашка.

<…> Как ты там тащишь службу в своей учебке восточного образца? Наверное, уже начал смиряться со своей участью «сверхсекретного» воина-связиста? Как я понял из твоего письма, ты распробовал «прелести» службы и уже отличился. <…> Как ты справил свой армейский Новый Год? Наверное у тебя тоже этот прекрасный праздник оставил мрачные впечатления? Как у вас с довольствием? Наверное не хватает? Ничего, это только первое время, через месяц-другой привыкнешь. С физподготовкой, наверное, глухо, как у нас (кроме зарядки, естественно).

<…> А у меня уже будет полгода за плечами. Так-то. Перед армией гуляй вволю, не жалей гульденов, жри всякие сладости, тебе сладкого в армии будет очень не хватать, как и мне. Ты не представляешь, какая ценность здесь замусоленная в кармане печенюшка. Я тоже себе на гражданке представить не мог, когда Дьяков мне об этом писал, а теперь я его отлично понимаю.

<…> Гульденов возьми побольше с собой, когда будешь призываться, зашкерь их хорошенько, не вздумай класть в комсомольский билет или блокнот, и не отдавай, если будут говорить, что в части, мол, они тебе все равно не понадобятся. Они здесь очень нужны. В любой части или рядом с ней есть магазинчики. На холодильник, когда поедешь — бери побольше жратвы, дней на пять. Вот такие тебе практические наставления, если тебя будут забирать. Тебя точно забирают или нет?

<…> Скоро ты станешь «деревянным дембелем», а я «борзым карасем». До заветного приказа нам с тобой существовать 34 дня и ночи. Не так уж много, не правда ли?

<…> Да, хорошо встретить вдали от дома, от до боли знакомых мест, старого корефана, типа Ощепкова и вспомнить нашу молодость, наши проказы, наши классные вечера и турпоходы (то есть турслёт) и прочее, прочее, прочее. К сожалению, у меня рядом нет такого корефана, а только одни и те же опостылевшие лица.

<…> Значит, Big-Димка «через день на ремень»? Ну-ну, от такой службы, конечно, можно з…я. Впрочем, от какой службы з…я нельзя? Нет такой.

<…> Скорее уходи в армию и приходи оттуда — пофестивалим! Ну, в армии ты, главное, не зевай. Будут приставать по-началу дембеля, просить денег — не отдавай, будут шарить — не давай, пойдешь в баню, деньги запаяй в целлофан и в рот. С вас там все снимут, а оденут в казенное, так что ничего в карманах не оставляй. Не давай себя в обиду, но и не дергайся без толку. А то сначала весь взвод передерется, перематерится, а потом будете вместе жить. Старайтесь жить сразу же дружно. Извини за ценные указания, но я уже «чиж», т. к. принял присягу. <…>

Привет! У меня все нормально, правда, после 10-го января, когда мы бомбанули главаря самой крупной банды, головы всех наводчиков, и голова вашего покорного слуги стала стоить 600 тыс. афгани. Ребята, которые рвутся в Афган, — дураки. Здесь нет романтики, здесь действительно опасно, а ехать сюда за орденами и славой просто примитивно. Осталось мне служить 432 дня до приказа. Один год, если не считать 69 дней. <…> Как провел Новый год, лучше не вспоминать. В 12.00 стоял на посту — были на боевых. Шел мрачный дождь. У нас как праздник — всегда выезд на погром душманов. Правда, потом я отметил Новый год по нашему времени, жрал бананы и запивал их кока-колой. О спиртном говорить не приходится. Правда, я помню нашу классную договоренность — в 00.30 поднял тост за тех, кто не с нами. И выпил баночку Si-Si, вроде нашей «фанты». Промок как сука. Стояли в пустыне, а обогреватель не работает. Ну, ладно, Костя, с нетерпением жду ответа.

P.S. Костя, на меня послали наградную на медаль «За воинскую доблесть II степени».

<…>Нюхнул пороху в Туркестанском военном округе? Как жизнь солдатская? Хочется много сладкого, не правда ли. Ну, это пройдет. Какие у тебя новости. <…> Петровичу я с каждым письмом высылаю душманскую литературу, чтобы он свой «пушту» тренировал, а он, негодяй, мне ни слова, ни половины. Валет тоже страдает, пишет: «Витек, напиши, как ты там, видать престижно служить в Афгане?». Да, выслал домой негатив, где я стою на посту у караулки. Не знаю, дошел или нет. Вернешься, напечатаешь. Теперь серьезно. Так как ты в ТуркВО, в Афган, и вообще в часть не рвись, а старайся остаться в учебке, пусть вам говорят, что везде хорошо, но лучше учебки армии нет, по себе знаю, так что слушайся моего совета. А в конце, как и принято, поздравляю тебя с Новым Годом, желаю тебе всего-всего, но в целях экономии бумаги ты сам себе от меня пожелаешь, что тебе нужно, а я это клятвенно поддержу.

<…> Наконец-то хоть одна неуставная рожа написала. Ведь ни одна гражданская или морская сволочь даже не пишет. Надеются, наверное, что я в скором времени буду в Союзе. Хрен! Какой там Союз! Выходим одни из последних. Твое первое, как ты говоришь, письмо я не получал, а то сразу же дал бы ответ. Тут, кроме родителей, вообще все забыли <…> Ну что тебе еще про себя написать. Уже «дед», потихоньку готовлюсь к дембелю, правда он как в тумане. Конкретных дат вывода нам еще не сказали, а обстановка здесь все сложнее и сложнее, да ты сам в газетах должен читать. Уйдут советские войска, здесь жопа будет. Ну, а что я? Заработал за доблестную службу здесь три железяки, думаю, что хватит, пригодятся при поступлении в институт. Но не это главное. Жалко, что больно долго мы собираться будем, а охота встретиться за круглым столом и откупорить бутылку шампанского и вспомнить былое. Да только когда все это будет. Кто в морфлоте, кто где.

<…> У меня все o’key! Прикинь, через полгода домой. Встречу почти всех наших. Спасибо за фотографии. Здоров, боров, ничего не скажешь! Две «сопли» нацепил. Скажу так, границу пересекли только 11 февраля, так что не надейся на скоренькое письмо из Союза. Тут наши тупорылые командиры придумали всю казарму контейнерами обложить — в случае обстрела, мол, спасут. Тут за мою службу было столько обстрелов, что счет потерял, и ни хрена, а тут за месяц что-то случится. «Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона». Это точно. А на счет обстрелов… У нас даже в сортир за медалью ходят. Тут как за ранение медаль, или орден, смотря как получил, по степени тяжести и на боевых, или нет. Так вот один посрать на очко пригнездился, а рядом трес как е…л двенадцать осколков по спине — медаль «За боевые заслуги». Вот. У нас потом до маразма доходило. Запрещали в обед в сортир ходить. Ну ладно, пока! Пиши. И всем нашим от меня привет.

<…> Я с самого начала не стал собирать письма, поэтому сейчас рву их после того, как на них отвечу. Но твое постараюсь сохранить, по мере возможности.

<…> С нетерпением жду нашей встречи за большим столом, где мы вспомним все былое и прожитое. Мне сейчас главное зиму пережить, лето пролетит быстро, а поотом уже и дембельская зима. В наших войсках увольняют поздно, где-то в середине июня, так что все успеют вернуться раньше меня, только ты, да Димка Кожедубов после нас. Но мы вам организуем такую встречу, ну просто класс.

<…> Я рад, что получаю так часто твои письма. Получая ваши письма, невольно начинаешь вспоминать веселую беззаботную гражданскую жизнь. Ночи у костра, путешествия — все это так близко в памяти, но недосягаемо сейчас. Реально то, что я сижу в сапогах, которые пора уже менять, и в форме с погонами и ремнем. Пишу на колене, на которое положена наждачная бумага, а сверху сей пергамент. Рядом сидит отделение и шкурками чистит чайники. Вот все это реальность, будничная солдатская жизнь во время ПХД (парко-хозяйственный день).

<…> Ностальгия меня уже так не гложет, как это было в первые месяцы. Вообще, домой почти не тянет, как и у тебя, полная апатия ко всему, ничего вообще неохота. В карауле сплю все свободное время. Ты знаешь, домой не тянет, наверное потому, что вас там никого нет. А без вас там делать нечего. У нас все говорят, к кому родители приезжали, что увидеться — это отлично, но потом расставаться и прощаться просто муки.