Тайна Лоэнгрина - Елена Васильевна Ленёва

правление… После смерти Эльзы и Агнет встречи стали проходить реже. В общем, что-то в таком роде. Да, еще сказала… – он хохотнул, но смех вышел каким-то неискренним, – …что ей все, связанное с семьей, совсем не интересно. Последний раз она посещала фамильные мероприятия до вашей ссоры.

Грета отставила бокал, посмотрела на Сильву странным взглядом, в котором читались и удивление, и растерянность и как будто опаска. Сильва замолчал. Она чего-то опасается? Но чего? Что такого он сказал, что вызвало у тетушки подобную реакцию?

– Я что-то не то сказал? – спросил он прямо. – Я просто пересказал наш разговор с Эммой.

– Вы ей поверили?

– Что значит, поверили? Она рассказывала, мы слушали. Иногда Шлоссер задавал вопросы.

– Во-первых, после смерти Эльзы и Агнет мы не собирались. Ни разу. Да и раньше такие праздники мы устраивали нечасто. Если был повод – юбилеи, важные даты, то да, собирались.

– Значит, сокровища вы не искали? Фамильные драгоценности, богатства… клады древних германских семей. Это же так романтично: поиск сокровищ!

– Чего-чего? – она опешила. – Как ты сказал: мы искали сокровища?

– Не я сказал. Эмма. Она говорила, что свои встречи вы посвящали поиску сокровищ древних династий. Например, Эппенштейны. Или Шпонгеймы. Или Виттельсбахи.

Странное дело: эти несколько фраз о сокровищах успокоили Грету. Казалось, ее опасения отошли на задний план, в глазах мелькнуло что-то вроде любопытства. Она откинулась на спинку кресла. По лицу пробежала чуть заметная улыбка. Снисходительная улыбка.

Что происходит? Сильва никак не мог понять, почему поначалу она как будто чего-то испугалась, а теперь вдруг улыбается? Что такого смешного он сказал?

– Не изменилась! – проговорила она. – Такая же лгунья.

– Ты об Эмме?

– А о ком же еще!

– Значит, это неправда? Про сокровища?

– И про сокровища, и про семейные встречи. Она все придумала.

– Зачем? Она же не ребенок. Ей под шестьдесят, зачем ей все это выдумывать?

– Не знаю. Зачем-то нужно. Наверное, ей снова понадобились деньги.

– Допустим. Но каким образом подобные выдумки помогут их раздобыть?

Грета не ответила. Левой рукой машинально прикрыла рот – хотела что-то сказать, но раздумала? Сильва не торопил. Сделал несколько глотков вина, поставил бокал. Она тоже сделала глоток и, держа бокал в руке, спросила:

– Сильва, ты знаешь значение слова мифоман?

– Ну… фантазер?

– Не совсем. Мифоман – это человек, склонный к сочинению вымыслов и всяких неправдоподобных историй. Патологический лжец.

От удивления Сильва открыл рот. Приготовленная фраза «повисла»: он пытался осмыслить сказанное Гретой.

– Ты хочешь сказать, что Эмма страдает мифоманией?

– Нет. Все гораздо серьезней.

– Подожди… Если мифомания – это патология, то твоя дочь больна. Неужели ты отказалась от больной дочери? Она страдает.

– Вот этого я и боялась! – произнесла она удрученно.

– Чего именно? Ты боялась чего, Грета?

– Что ты ей поверишь. Ты и Шлоссер… Вы ей поверили.

– Мы просто ее выслушали. Все, что она говорила, выглядело правдоподобно. Но я хочу разобраться. Просто расскажи мне. Я ничего не понимаю. Если не хочешь вдаваться в подробности личных отношений, не надо. Ну представь… Ты болеешь, в дом приходит твоя дочь, о которой никто ничего не знает, рассказывает, что вы не общаетесь сорок лет. Как к этому относиться?

– Эмма разыгрывает мифоманку. Понимаешь?

Сильва покачал головой. Он ничего не понимал. Абсолютно ничего не понимал.

И Грета начала рассказывать.

– Это было трудное решение, но я его приняла. Ребенок вне брака! В те годы… Барона Шпонгейма, моего отца, чуть не хватил удар. Но потом, когда она родилась, отношение ко мне в семье изменилось. Эмма была чудным ребенком. Ласковая, умная, красивая девочка. Ее все любили, баловали. Замуж за Карла я вышла, когда Эмме исполнилось четыре года. У Карла не было детей, первый брак оказался бездетным. Он полюбил Эмму как собственного ребенка. Он даже хотел удочерить ее, но… вмешалась свекровь. Между ними назревала серьезная размолвка, и я, чтобы сгладить возможные конфликты, уговорила Карла не делать этого. Когда Эмме исполнилось лет десять, я начала подозревать, что с дочерью что-то не то. Замечала ее странности только я. Все остальные – отец, муж, брат, дядя, знакомые – они продолжали видеть ангельское личико и умиляться над ее рассказами. Называли фантазеркой. Она с ранних лет научилась пользоваться расположением людей. Именно пользоваться. Манипулировать людьми. Хм… За день до смерти мой отец переписал завещание.

– В пользу Эммы? – спросил Сильва.

Грета вздохнула и указала глазами на бокал: «Айн виних»27. Чуточку.

Он плеснул ей «шабли». «Чуточку» установила Грета, жестом указав: достаточно.

– Нет. В нашу с братом пользу. А до этого было другое завещание, в котором отец отписывал все свое движимое и недвижимое имущество внукам – Эмме и Альберту, сыну брата. У него двое детей, но дочь родилась уже после смерти нашего отца.

– А почему? И… как случилось, что он написал завещание и сразу умер?

– Мы задавали этот вопрос нотариусу. Он ответил, что отец вызвал его срочно и попросил составить завещание. Барон Шпонгейм был зол. На Эмму. Это все, что знал нотариус. К сожалению, мы так и не узнали, что произошло между ним и моей дочерью. Отец умер.

– Он болел? Какая причина смерти?

– Врачи сказали: инфаркт.

– А вскрытие?

– Мы не делали.

– Но как же так? Он переписывает завещание, через день умирает… Подозрительно.

– Но мы ничего не знали про завещание. Мы никогда с ним не говорили на эти темы. Никто, кроме нотариуса, не знал. У нас не возникло никаких подозрений. А когда нотариус огласил… и рассказал, что завещание было переписано за день до смерти, было слишком поздно: отца уже кремировали. Собственно, мы вообще не знали ни про первое, ни про второе завещание.

– А ты уже была в ссоре с Эммой?

– Да. Незадолго до этого умер Карл. Потом папа. Очень трудный период.

– А как воспринял ссору с Эммой твой отец?

– Плохо. Он был на ее стороне. Правда, он был недоволен тем, что она не пришла на похороны Карла.

– Но ведь зачем-то он переписал завещание!

– Да. Мы с братом много думали над этим, но ответа нет. Вероятно, что-то произошло между ним и Эммой. Он рассердился, решил ее проучить. Любимая внучка…

– Грета, неужели он совсем ничего не оставил внукам?

– Оставил. Немного денег и маленькие квартиры. Эмме – в Штутгарте, Альберту – в Мюнхене.

– Твоя дочь, несмотря на ваши отношения, смогла многого добиться в жизни. Иметь свою аптеку – для этого нужны и деньги, и устремленность, и знания.

– У нее нет своей аптеки. – Грета вздохнула и как-то обреченно сказала: – Снова