Потерявшие солнце - Максим Есаулов

– Чего замечтался? Пошли, опоздаем.

Он не слышал, как она подошла.

– Не торопись, – он даже замялся, – успеем.

По пустынной набережной приближался желтый огонек такси.

Губы у Ольги были мягкие и удивительно нежные. Он вынырнул из глубин сна и увидел ее огромные глаза.

– Пора вставать, Антоша. Опоздаешь на работу.

Постель тянула в теплое нутро. Нега сна сладко ломила спину. Он снова заставил себя открыть глаза и вспомнил про фотографию. Засосало под ложечкой. Азарт прогнал последние остатки сна. Рывком он поднялся с постели, чмокнул пискнувшую Ольгу и, подойдя к окну, раскрыл форточку. Влажная утренняя темнота хлынула в комнату, охолонув горячее после сна тело. Он глубоко вдохнул частичку ноябрьского дождя и улыбнулся. Настроение раскручивалось по спирали вверх. Тонюсенькие иголочки покалывали в спине. Подошла Ольга.

– Отойди, простудишься. Завтрак греть?

Он кивнул и, не оборачиваясь, погладил ее по голове. Небо за окном начинало светлеть.

На автобусной остановке дождь загнал всех под крышу. Антон не сунулся в спрессованное, шумно дышащее скопление тел, а пристроив Ольгу с Пашкой под самым краем козырька, поднял воротник куртки и натянул поглубже шапку. Ехали на задней площадке, где чудом удалось протиснуться к окну. Пашка, встав на цыпочки, что-то рисовал на запотевшем стекле. Ольга задавала вопросы, которых он не слышал и на которые отвечал наугад. Судя по ее кивкам, ответы были правильные. Не доезжая двух остановок до метро, она подхватила Пашку и, поцеловав Антона в щеку, протиснулась к выходу. Глядя им вслед, он подумал, что до садика еще пятнадцать минут хода, что зонтик у нее сломан, что фото Худого – это еще не сам Худой, и что организовать наружное наблюдение за Лисянской будет крайне сложно.

Метро всегда отличалось от автобуса теплом, запахом и мыслями. Прижатый к заблокированным дверям, вдыхая запах кожзаменителя, он думал, что рано паниковать, что наблюдение может вообще не понадобиться, что надо наведаться к Лисянской и провести разведку.

У «Чернышевской» он купил папирос и закурил. Первая затяжка отозвалась легким головокружением в голове. Стало совсем светло. Дождь усилился. Ветер гнул его к земле под всякими немыслимыми углами. Блестел асфальт. Покачивались словно выставленные на конкурс зонты.

В дежурке было еще тихо. Шла пересменка. На этаже опера тянулись на «сходку». Быстро пожав всем руки, Антон просочился на свое место и уставился в серое окно. Вышегородский долго распекал личный состав за лень, пьянство и тупость. Обещал наказать за прогул Ледогорова и Бенереску. Цитировал «литературные перлы» из отказника Громова. Антона он не коснулся вообще, даже когда выяснял планы на рабочий день. Видимо, выжидал после вчерашнего разговора. В конце Артур дал указание дежурному составить приказ на премию за задержание с поличным за убийство особо опасного рецидивиста Бухарина. В кассе никого не было. Антон быстро получил зарплату и, выйдя на улицу, повернул в сторону «Василисы». Все, разумеется, уже были здесь. Бенереску с пивом, Ледогоров с «соткой», Полянский с кофе. Ксения широко улыбнулась из-за стойки:

– Как ты? Чего вчера не был?

– Не успел «пособие» получить.

– Ерунда! Пришел бы так. Можно подумать…

– Домой торопился. Сколько я должен?

Она уткнулась в тетрадь и нашла его фамилию.

– Приплюсуй еще большой кофе.

У Ледогорова глаза были красные с «мешками». От него исходил застарелый запах перегара.

– Какие будут предложения? – спросил он.

Даже Бенереску покачал головой.

– Достаточно.

– Кому как.

– Люди вызваны.

– Плюнь ты…

Антон, прикрыв глаза, прихлебывал горячий горький напиток. В голове складывалась цепочка мероприятий: позвонить Свистунову – пусть «прокинет» Лисянскую по учетам, связаться с Максаковым по поводу «наружки», съездить «понюхать» возле ее дома. Последний глоток.

– Я пошел.

В проходняке его догнал Полянский.

– Чего такой напряженный?

– Тема есть.

– Новая?

– Старая.

– Помочь?

– Может, позже.

Свистунов ответил почти сразу.

– Коля, это я.

– Привет. – Голос у него был какой-то странный.

– Новости есть?

– Нет. – Свистунов замялся. – Антон, извини, но я не могу больше тебе помочь. – Сегодня нам зачитали список наших бывших сотрудников, о контактах с которыми мы должны докладывать рапортами руководству. Ты первый.

– В связи с чем?

– Ты на содержании у Коли-Кладбищенского. Пятерку баксов в месяц получаешь.

– Приятно слышать. Ты веришь?

– Не дури. Но у меня уже неприятности. Мне до пенсии год и восемь.

– Ладно, спасибо за откровенность.

– Извини.

– Пустое. Удачи.

– Погоди, – Свистунов снова секунду помолчал, – в «базе» есть информация из полиции Таллина, что один из их бизнесменов, «король» полиграфического бизнеса, Юрий Ловчий опасается мести со стороны киллера по кличке Красивая Смерть, который несколько лет назад выполнял его заказ. Причины конфликта неизвестны. Это все.

– Спасибо. – Антон записал информацию. – Коля?

– А?

– Вали ты оттуда.

Свистунов вздохнул и повесил трубку.

Антон с минуту слушал песню дождя за окном, пытаясь разобраться в своих ощущениях по отношению к бывшей «конторе». Ненависти, ярости, обиды не было. Прошли. Остались презрение и усталость.

Он набрал телефонный номер Максакова:

– Здорово.

– Салют.

– Есть предложение раскрыть «четверник» на Фонтанке.

– Принимается.

– У тебя есть возможность выбить «ноги»?

– Попробуем. Объясни тему.

– Не по телефону.

– Ты на месте?

– Да.

– Лечу.

Худой тревожно смотрел с лежащей на столе фотографии.

– Кофе будешь? – заглянувший Полянский потряс банкой «Нескафе».

– Полчаса как пили.

– Целых полчаса!

– Я не могу так часто.

– Ну и зря. – Полянский присел. – Тогда покурим.

– Ты ж не куришь?

– Смотря что.

На свет появилась толстая сигара. Полянский ловко откусил кончик и, взяв со стола зажигалку, утонул в клубах дыма. Кабинет наполнился сладко-терпким запахом.

– Кубинская. Всегда мечтал туда попасть.

– Зачем?

– Не знаю.

– Вы чего? Травой пыхаете? – По лицу Ледогорова было видно, что утренней «полташкой» дело не ограничилось.

– Плюшками балуемся! – сегодня Антона раздражала «тусовка» у него в кабинете.

– А это что за телки? – Ледогоров схватил со стола фотографию. – Симпатичные «кошечки».

– Положи, блин! – Антон начал заводиться. – Это по делу.

– По-жа-а-а-луйста! – Ледогоров скуксился как обиженный ребенок. – Могу вообще выйти.

– Сделай одолжение!

Ледогоров шагнул к двери и, распахнув ее, остановился.

– А мужика этого я знаю, – неожиданно сообщил он и, обернувшись, снова взял фото в руки. – Точно знаю.

– Откуда? – Антон привстал. – Откуда, Саня?

– На кладбище видел. У него рядом с батей моим кто-то похоронен. А потом здесь, на Ковенском. Он из костела выходил. У меня фотопамять.

– Привет, мужики. – В дверях стоял Максаков.

Участок кладбища был небольшой, ухоженный, полностью засыпанный листьями. Холодный ветер терзал кресты и бил дождевыми струями по могильным плитам. Максаков прижимал шляпу рукой. Ледогоров выплюнул окурок и огляделся.

– Точно здесь, но точнее не могу сказать. От какой могилы он отошел, не помню. Я уже «хороший» был.

Полянский достал блокнот и начал старательно переписывать надписи с могил, указанных Ледогоровым. Антон быстро пересчитал их. Оказалось восемь.

– Восемь – это немало, – словно в ответ его мыслям задумчиво сказал Максаков.

Антон кивнул, ежась от мокрого ветра. Старые кладбищенские березы несколько смягчали его силу, но все равно сырость доставала до костей.

– Мы даже не знаем, кто он им: сват, брат, друг и так далее.

– Верно. – Максаков чертыхнувшись снял шляпу. – Долго еще, Серега?

– Все! – Полянский закрыл блокнот. – Смываемся, пока не промокли до трусов.

Они брели вчетвером по пустынной в середине дня аллее, аккуратно обходя лужи и молча глядя, как облетают с деревьев вконец опоздавшие листья. Ярко-синим пятном маячила за оградой «копейка» Максакова. Втиснувшись в нее, все закурили. Максаков резко развернулся и погнал в сторону Охтинского моста.

– Поехали обедать на хлебокомбинат, – предложил он.

– Лучше в «Василису», – возразил Ледогоров, – там водка есть.

Его никто не поддержал. На проходной встретили «убойщиков» Андронова и Гималаева. Народу было немного. Обед на комбинате уже заканчивался. Свежепротертый кафельный пол столовой блестел. Из окна раздачи валил пар. Круглые женщины в белых косынках суетились вокруг огромных алюминиевых кастрюль. На стенах пестрели лозунги и плакаты. «Хлеба к обеду в меру бери…» Время остановилось лет пятнадцать назад. Во всем, кроме цен.

– Ну что, сейчас в костел? – Антон проглотил ложку борща и ойкнул. – Черт! Горячо.